Алина Кут - Купольный город

Я оказалась права. Из ящика тумбы, на котором стоял этот прибор, правитель, несколько секунд основательно покопавшись в поисках более или менее подходящего диска, извлёк сверкающую круглую пластинку и поместил её в открывшееся отверстие прибора. Взяв дистанционный пульт, он вернулся к дивану и сел рядом со мной, предварительно сделав глоток вина.

— Что сейчас будет? — спросила я, еле сдерживая свое неизвестно откуда взявшееся веселье.

— Слушай, — прошептал Василий и нажал кнопку включения прибора.

Неожиданно комната наполнилась громкими, травмирующими мои уши звуками. Казалось, будто все горожане собрались у входа в потайное хранилище и издавали эти показавшиеся мне сначала ужасными шумы чем ни попадя. Затем послышались мужские и женские голоса, проговаривающие порой незнакомые мне слова в определенном ритме. Не пытаясь разобраться в тексте, я просто слушала ставший уже приятным гармоничный звук голосов.

Запись закончилась. Я попросила включить еще раз, теперь пытаясь вслушиваться в слова людей: «Россия — священная наша держава, Россия — любимая наша страна. Могучая воля, великая слава, твое достоянье на все времена». Понятно, речь идет о бывшей России, на территории которой расположился Купольный город. Но многие слова были просто мне не знакомы, поэтому и смысл прослушанного терялся. Что значит «отечество», «отчизна» (явно, это однокоренные слова), «братский», «родной», «хранимый богом»? Пытаясь вспомнить занятия по мертвым языкам (кислородное голодание в этой комнате действительно немного ослабляет мозг, мне стало очень сложно здраво рассуждать), я так и не смогла добраться до сути услышанных слов. Но само их воспроизведение укачивало, умиротворяло, успокаивало, заставляло мое сердце биться в такт ритму.

— Ты знаешь, что это? — спросил меня правитель.

Я судорожно, превозмогая слабость во всём теле, пыталась найти нужное слово, которое крутилось у меня на языке. Вот-вот его вспомню. Как же это всё называется? И тут, где-то в глубине моего подсознания, всплыло видение, подобное тому, как это бывает во время сна. Я стою на сцене. Возле меня — красивое зеленое дерево, украшенное разноцветными шарами и светящимися лентами. Напротив меня на маленьких стульчиках сидят люди, в основном, женщины, много женщин, но мой взгляд направлен только на одну из них. Я издаю похожие на запись звуки, непринужденно и безо всяких усилий слетающие с моих губ. Я пою, вот как это называется: «В лесу родилась елочка, в лесу она росла, зимой и летом стройная, зеленая была», а все вокруг мне хлопают, умиляются, глядя на меня. Какая же это красивая музыка.

— Это музыка, — приглушенно ответила я правителю, теперь отчетливо понимая, что он включил мне музыку, пение людей. И я сама пела, не знаю когда, но явно не в новой жизни. Либо это полет моей безудержной фантазии, либо я вспомнила свою прежнюю жизнь.

Я даже заулыбалась во весь рот от своей догадки.

— Ты где-то уже встречала это слово? — спросил меня правитель, глядя мне прямо в глаза. Его взгляд стал чужим, несколько обеспокоенным или даже озлобленным. Мой изнывающий от кислородного голодания мозг давал о себе знать.

— Давай вернемся. Мне, по-моему, нехорошо, — попросила я, надеясь, что он не повторит свой вопрос.

— Хорошо. Пойдем. Скоро отбой, — сказал правитель, натягивая на ходу шлем и перчатки.

Из последних сил проделав все эти действия, я быстро зашагала за Василием. На этот раз он не брал меня за руку, и я была вынуждена идти наугад в полной темноте, пока не дошла до контейнера.

— Переодевайся и поднимайся наверх. Эр-ранец не используй, вызови голосовое такси, — раздался в ухофоне голос правителя. Я покорно зашла в контейнер, вернулась во всё еще сверкающую разноцветными лампочками скафандрную и, не дожидаясь Василия, отправилась в свою квартиру, пытаясь воспроизвести в памяти свое недавнее видение.

Проснувшись на следующее утро, я с ужасом поняла, что заболела. В голове шумело, в глазах стоял белёсый туман, мешавший мне надеть инфолинзы. Успокаивая себя тем, что это всего лишь влияние кислородного голодания из-за нескольких часов, проведенных в тайном хранилище правителя, я, превозмогая боль, стала собираться в автопарк. Ведь сегодня очередной выезд. Впервые за всю свою службу в поисковой группе я не присутствовала при подготовке. И всё из-за этого триумфального вечера. Михаил, наверняка, злится на меня, да и Ольга, я думаю, не в восторге от того, что её даже не пригласили в конференц-зал. Об эмоциях Василия я могла только догадываться. Он мне открыл страшную тайну, способную привести к непоправимым последствиям, расскажи я об этом кому-либо. Плюс мое вчерашнее видение. Эта песня до сих пор не выходит у меня из головы. Да и вообще раньше я не знала слов «песня», «музыка». Откуда я их взяла? Может, я действительно психологически больна и мне нужна изоляция? Если так, то правитель не даст мне спокойно выехать за пределы купола и упечет меня в особый медкорпус.

На инфоочках отразился табельный номер правителя. Лёгок на помине.

— Валерия, приветствую, — раздался обычный мягкий и нежный голос правителя.

— Здравствуйте, Василий, — отозвалась я в официальном, но в то же время товарищеском стиле, избежав перечисления надоевших цифр табельного номера.

— Как ты себя чувствуешь? У меня голова раскалывается после вчерашнего вечера. Слишком много времени провели в вакууме.

Услышав эти слова, я сразу успокоилась. Конец вчерашнего дня был не идеален, но он не мог затмить всего вечера, как торжественной части, так и неофициальной.

— Честно говоря, у меня есть признаки недомогания. А сегодня же выезд.

— Вот поэтому я тебе и звоню. Прими таблетку номер 5. Она есть в аптечке. И… счастливого пути.

— До свидания, Василий, — попрощалась я, нашла эту таблетку и быстро проглотила её.

Буквально через пару минут я почувствовала себя намного лучше. Тысячи молоточков, тихонько забивающих невидимые, но вполне ощутимые минигвоздики в мою черепную коробку, постепенно сдавали свои позиции, а по прибытии в автопарк и вовсе затихли, делая вид, что и не устраивали никакого шума в моей голове. Несмотря на полное выздоровление в физиологическом плане, я всё-таки чувствовала себя некомфортно, как бы сказал Антон, не в своей тарелке. Вероятно, меня мучило чувство вины за совершенные вчера вечером преступления. И даже тот факт, что инициатором нарушений был сам глава нашего города, не мог улучшить моего психологического состояния.

Что еще более странно: мне казалось, что все вокруг знали о моих нарушениях, читали о них в моих глазах, движениях или еще правитель знает как. Первый же горожанин, которому я попалась на глаза, — это был распредрук — молча взглянул на мой браслет и легким прикосновением указательного пальца отметил в сопроводительном электронолисте мой сегодняшний маршрут. В принципе, всё как обычно. Но что-то неуловимое (настороженный взгляд куда-то поверх меня или легкое, будто удивленное, поднятие бровей) указало мне на мое неправильное поведение.