Джон Адамс - Хаос: отступление?

Девочка громко смеялась, и Наима отчетливо слышала ее смех через оконное стекло. Рауль был хорошим отцом, это было видно сразу.

– А теперь ты встретишься со своей мамой, – сказал Рауль.

Наима спряталась за выцветшими шторами и оттуда смотрела, как Рауль ведет малышку к ее крыльцу. Когда она услышала шаги этих двоих на крыльце, ее мир закачался. Она рискнула выглянуть и увидела лицо девочки, обращенное к окну. Господи! У этого ангела носик ее бабушки и ее же пухлые веселые щечки! А губы – Рауля. Не личико, а нежное сокровище!

О, Иисус! Благодарю тебя, господи!

И Наима открыла дверь.

Робин Вассерман – автор нескольких книг для детей и подростков, в том числе «The Waking Dark», «The Book of Blood and Shadow», трилогия «Cold Awakening», «Hacking Harvard» и серия «Seven Deadly Sins», по которой был поставлен популярный телевизионный мини-сериал. Ее статьи и рассказы публиковались в антологиях, а также в «The Atlantic» и «The New York Times». Бывший редактор детских книг, сейчас она сотрудник университета Южного Нью-Гэмпшира. Живет и пишет в Бруклине (Нью-Йорк). Узнайте о ней больше из сайта robinwasserman.com или присоединяйтесь к ее Twitter@robinwasserman.

«Так это было, и так это записано:

И спустился огонь с небес, и Авраам умер, и умерли все его собратья, и все это поколение сгорело в огне».

Исаак и вправду думал, что писать библию будет легче.

«И Исаак спас детей Авраама и привел их в землю обетованную.

И взял Исаак в жены Иулию и Элин, и родил Иосифа и Фому.

И родил Исаак Симона, который родил Ноя и Рувима, и Фома родил Павла, Израиля и Луку. И были дети Авраама плодовиты, и щедро размножались, и земля была изобильной, и ГОСПОДЬ был доволен и даровал им свое благоволение, и дети Авраама заполнили эту землю».

Писец молча ждет; Исаак не открывает глаз, слушая, как отдаются эхом его слова. Он вытягивает свои узловатые пальцы и издает прерывистый вздох, подавляя апатию.

Жизнь стала сплошной тягомотиной. Скорее всего, смерть будет такой же, он будет тонуть в собственной постели, с журчанием и бульканьем. Смерть недостойна патриарха. Голос – этот слабый хрип – тоже недостоин патриарха, но и писец с его писклявым чириканьем юнца, который все еще гордится пушком на яйцах, тут тоже не на высоте. Он изо всех сил пытается зарекомендовать себя в глазах самодержавного Отца, но у него ничего не выходит.

– Еще раз! – рявкает Исаак, и мальчишка, запинаясь, повторяет записанное сегодня утром.

И Исаак спас детей Авраама.

И заполнили они землю.

Исааку нравится звук этих слов, их громыхание, плавное течение и перекатывание. Ему нравится их напряжение, волна, отбрасывающая в прошлое детские усилия, сглаживающая углы, затуманивая резкие, болезненные очертания. За каждой строкой встают четкие воспоминания – Исаак помнит это лучше, чем меню сегодняшнего завтрака или имена своих правнуков. Жгучая боль в обмороженных пальцах во время пепельно-серой зимы, белизна сморщенной кожи, слишком долго не бывавшей на солнце. В этой новой библии нет места именам предателей, которые предпочли смерть воле Господа, именам блудниц, которые ускользнули от него вместе со своими предназначенными Исааку гибкими формами и нежными голосами, пышными грудями и плодовитыми матками, и оставивших с такими женщинами, как Иулия, Элин, Шерли и Кейт – слишком толстыми, слишком старыми или слишком злыми. Оставивших его с Кейт с ее бесплодной маткой и Шерли с ее острым языком – таким острым, что никто не смог бы осудить ее руки, которые завязали петлю и заставили его замолчать навеки. С Иулией, которая столько лет рожала дочерей, не в силах дать Исааку заслуженного им сына.

И овладел Исаак Иуулией, и зачал Иосифа . Сказано очень аккуратно. Он помнит, как это было, когда его хилые члены тринадцатилетнего мальчика упирались в массивное тело Иулии, а ее толстые пальцы сжимали его изрыгающий жидкость орган, когда он стал мужчиной – с третьего раза; оба плакали и шептали: « Божья воля, Божья воля, Божья воля , пусть это свершится, пожалуйста, Господи, пусть это свершится», – и, в конце концов, через пятнадцать секунд, через семь лет и после трех дочерей, это свершилось.

Исаак тогда все еще думал, что женщина, которую он любил, вернется из пустыни, чтобы спасти его так, как однажды он спас ее. Он полагал, что Господь вернет ее в лоно, поскольку этого желал Исаак.

Этого не случилось. Исаак так и не нашел женщины, способной ее заменить, и голос, который некогда он слышал столь ясно, больше с ним так и не заговорил. Физически и духовно Исаак остался один.

Он мог бы написать другую библию – завет Исаака, сына Авраамова.

И тогда отец покинул своего сына, заставив его раньше времени стать мужчиной и провести свой народ через тяжелые времена.

И тогда сын был покинут теми, кого он любил, – отцом, и блудницей, и ГОСПОДОМ своим Богом.

И тогда сын повел свой народ и притворился, что внимает голосу, который он больше не мог слышать.

И люди были стадом, и сын был лжецом, и стали они плодиться и размножаться.

Он скоро умрет, и его правда умрет вместе с ним. Его дети, внуки и правнуки все те, кто родился после падения неба, которые слишком молоды, чтобы оплакивать электричество или домашний туалет, и слишком доверчивы, чтобы ставить под сомнение его версию прошлого, – именно они построят будущее, которого Исаак никогда не увидит. На этой неделе он отметит свой день рождения, и Дети устроят для него празднование, с торжествами и ликованием, и Исаак будет делать вид, что ему это нравится, но он понимает, что праздники – это бальзамирование прошлого. Празднование дня рождения своего спасителя одновременно служит приглашением в могилу; возможно, всем было бы не так неловко, если бы Исаак сделал так, как сделали его предки, и отошел в область воспоминаний.

Он не станет их за это бранить. Каждый человек в конечном счете Моисей, лишенный доступа к будущей земле обетованной. Ну что ж. Когда писец заканчивает чтение, Исаак говорит ему, что он отвратительно выполнил свою задачу, что он больше не будет использоваться на этой работе, что Бог определил ему место на пастбище, где у него согнется спина, сгорит кожа, а вонь от коровьего дерьма он будет ощущать при каждом вдохе и глотке, и когда мальчишка с жалким видом удалился, пытаясь изобразить, будто он радуется Божьей воле, Исаак позволяет себе улыбнуться.

– Ну что? – Странный человек излучает нетерпение, словно плохой актер; короткие пальцы барабанят по деревянной ноге; губы скривились, обнажая гнилые зубы. – Так что теперь будет?

– Минуточку, я думаю, – говорит Исаак, стряхивая с себя апатию, и он действительно думает – думает о том, кто, где и что дальше?