Джон Адамс - Хаос: отступление?

Исаак думает о том, что теперь это происходит все чаще, когда его окутывают облака амнезии, скрывающие переход от настоящего к будущему.

Исаак думает о том, что Бог, наконец, вернулся к нему, что в этих затененных пространствах Бог снова с ним разговаривает, так что Исааку нужно только научиться его слышать.

У него есть свои хитрости. Он знает, как надо наблюдать и где искать подсказки. Это помещение – его собственная комната, основное жилое пространство в маленькой хижине, в которой он живет с той поры, когда дети рискнули выйти из своего убежища и вернуться к земле. Спустившись с горы, дети Авраама заняли дома, покинутые поколением мертвых. Они похоронили в огородах разлагающиеся тела и поселились в кирпичных двухэтажных и фермерских домах. Но это было лишь временным решением. Старый мир прогнил, сказал им Исаак. Жить в окружении его роскоши было слишком рискованно, так что в течение нескольких десятилетий они валили деревья, готовили балки и возводили свои собственные дома.

Исаак сидит в кресле, взятом из убежища – с простой деревянной рамой и изношенным сиденьем, – в кресле, которым он пользуется уже шестьдесят лет. Незнакомец с проплешиной и круглым носом ерзает на своем узком стуле и ворчит: «Да или нет, папа?», и его черты становятся печально знакомыми. Исаак кивает своему старшему сыну, догадываясь, что да . Судя по злому взгляду на лице Иосифа, он ответил правильно.

Иосиф – старший сын Исаака и предполагаемый наследник. К несчастью, он также идиот.

По правде говоря, новые поколения отличаются глупостью. Эти дети падения неба устояли перед законами природы, но не выдержали всего остального, связанного с медленным, неспешным темпом своей жизни. Хотя и смутно, Исаак все же помнит скорости прежнего мира: пальцы скользят по клавиатуре, глаза перескакивают от одного окна к другому. Он помнит крошечных людей, скачущих по экрану с гранатометами, карманные вселенные, рождающиеся и умирающие за стеклом. Он помнит, как самым важным казалось то, что будет потом, как всегда было что-то «потом» – на экране и не на экране, как даже в самые длинные, скучные часы что-то всегда претендовало на его внимание. А эти новые дети – все они дети, независимо от того, насколько их состарили лучи солнца и работа в поле, – могут часами наблюдать, как облака медленно ползут по небу или белка грызет орех. Исаак однажды наблюдал, как девочка, уже достаточно взрослая, чтобы выйти замуж, целый час следила за черным дроздом, который перемещался с ветки на ветку, и в конце концов уничтожил колонию червей. Они невзыскательны, эти дети нового мира. Исаак руководит ими, но никогда полностью их не поймет.

А вот Иосиф как раз чрезвычайно требователен. Старший сын по рождению, он был соответствующим образом воспитан его матерью, причем оба они настолько тупы, что не способны это заметить.

– Я все же думаю, что нам стоит или бросить их волкам, или немного с ними позабавиться, – говорит он сейчас. Хотя Исаак пропустил вопрос, речь явно идет о том загоне, где они содержат скитальцев, которые случайно пересекли границу. Их судьба полностью зависит от прихоти Исаака. В зависимости от настроения он либо даст им аудиенцию и, возможно, предоставит убежище, либо без долгих церемоний вернет в ту пустыню, откуда они пришли. Иосиф ненавидит пришельцев из принципа. В молодости – до тех пор, пока Исаак об этом не узнал и не прикрыл лавочку, – мальчишка устраивал гладиаторские игры, в ходе которых один скиталец сходился с другим в смертельной схватке; и это в первые дни, когда уцелевшие после катастрофы, истощенные от голода, полуживые, плакали от одного вида человеческого лица. Этот старший сын Исаака – он даже не тупица. Он просто скотина.

Исаак пытается его любить, как пытается любить Фому, который моложе и способнее, но иногда ему кажется, что он истратил весь запас своей любви на первое поколение Детей. Он любил их достаточно, чтобы их спасти, или любил их потому , что спас, и больше всего любил тех, кто его покинул, по собственной воле или расставшись с жизнью, поскольку если конец мира чему-то его научил, так это тому, что самые драгоценными являются вещи, которые легче всего потерять, и наоборот.

Он пытается любить своих сыновей, но больше всего ему нравится, как мало они любят друг друга, и прежде всего Иаков и Исав, отчаянно цепляющиеся за мимолетную привязанность Отца. Все, что происходит, происходило и раньше; Бог заботится об этом, и Исаак пользуется его однозначностью. Он уже был Ноем и Авраамом, и даже Исааком, и все это выдержал. Выживание и успех зависят не только от того, чтобы распознать смысл чужого рассказа и строго следовать сценарию. А в этой истории, истории сыновей, дело вовсе не в любви; главное – это отцовство и руководство, главное – это долг крови и сыновнее послушание, главное – что он Отец, а они его сыновья, и когда-нибудь его Дети станут их Детьми. Когда-нибудь он уйдет, и хотя винить в этом следует только Бога, трудно не порицать за это сыновей, которые останутся.

О своих дочерях он думает очень мало.

Отец Исаака как-то сказал ему, когда несколько месяцев они еще были вместе, что все истории сводятся всего лишь к двум.

– Или кто-то отправляется в странствие, – говорил Авраам, – или в город приходит чужестранец. И поверь мне – людям, которые, в сущности, чертовски ленивы, вторая история нравится гораздо больше. Почему, как ты думаешь, Новый Завет гораздо популярнее Ветхого?

– А как насчет моей истории? – спросил его Исаак. – Моя история – и то, и другое.

Исаак был чужестранцем, который пришел в город. Мать держала его за маленькую руку; женщина, которую он больше никогда не видел, практически оставила его на пороге дома мужчины, которого он до этого никогда не видел. Благодаря Исааку все они отправились в странствие – отец, сын и Дети. Бог предупредил Авраама о конце света, но именно Исаак понял, как его пережить. Благодаря Исааку они отказались от своего мирского имущества, научились стрелять, ставить ловушки и накапливать припасы, они построили себе современный ковчег, и когда небо упало, и Авраам последовал велению Бога одному уйти в пустыню – чужестранец, который уже не был таким уж чужим, отправляется в странствие, Исаак и Дети были в безопасности и были спасены.

В этом новом мире есть только одна история.

Дети больше не странствуют. Они живут здесь, в долине теней земли обетованной. Те, кто решил уйти, перестали существовать. Когда в город приходит чужестранец, он быстро понимает, что нужно поскорее забыть свои рассказы о мире и вообще о своем путешествии.

Этот чужестранец – младший сын Исаака. Как ему велели, он становится на колени у узловатых ног старика, и говорит: