Райан Гродин - Волк за волком

Какая версия была настоящей? Все? Ни одна?

Но этот Лука Лоу, тот, который сидел напротив нее, любил настоящую Адель. Яэль видела это по глазам, по трясущимся пальцам вокруг сигарет, по сжатым губам.

Он любил ее достаточно, чтобы эта любовь причиняла ему боль.

— В прошлом году, когда я проснулся в Осаке, я думал, что по мне прошлась целая армия, так сильно все болело. Но это была ерунда по сравнению с тем, что я чувствовал внутри… — Он остановился. — Я должен тебя ненавидеть. Иногда мне кажется, что так оно и есть. Но ненависть никогда не задерживается надолго. Кто знает, может тебе всегда было на меня плевать. Может, ты все это время лишь играла со мной. Или увидела шанс победить в Осаке и воспользовалась им. Но в двух вещах я уверен.

— И в чем же?

— Ты мне не безразлична, — это были самые искренние, ненаигранные слова, которые Яэль когда-либо от него слышала. На секунду она даже перестала замечать вкус сигарет во рту.

— А второе? — спросила она.

— Тур Аксис 1956 — мой, — в этих словах не было угрозы. Просто уверенность. — Я не позволю тебе победить в этот раз.

Сигарета Яэль догорела. Обещание выполнено. Она похоронила бычок под песком и встала.

Лука остался сидеть.

— Ты опасная лошадка, Адель Вулф. Но я всегда готов потягаться.

А затем темнота полностью накрыла их. Он потушил сигарету с шипящим звуком, и девушка направилась к себе.

ГЛАВА 19 (ТОГДА)

ЧЕТВЕРТЫЙ ВОЛК: ААРОН-КЛАУС

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

ВЕСНА 1952

Без Аарона-Клауса тайная штаб-квартира под пивным баром стала довольно скучным и одиноким местом. Чаще всего, там оставались только Яэль и Генрика. Связные то приходили, то уходили, но никогда не оставались надолго. Ужин или два, немного разговоров о далеких местах, отмеченных на карте красным, — вот все, на что их хватало. Они никогда не говорили, куда отправляются, но после их удаления из комнаты Генрика всегда переставляла флажки на карте. П5 в Париж. Т11 в Лондон. А32 в Каир. Через бывшие границы осуществлялся танец флажков Генрики.

Яэль училась настолько усердно, насколько могла. Каждый предмет на каждом языке, который могла осилить Генрика. Карточный столик прогибался под весов всех ее книг. Радио в углу заменили телевизором. (Новшество!) Он тоже всегда был включен.

Красный цвет все еще поглощал мир.

Проходили месяцы, переходя в годы.

1950… 1951… 1952…

Математика была действительно тяжелым предметом (не зря Аарон-Клаус выражал по этому поводу столько недовольства). Измерение разницы цифрами и символами было для Яэль непостижимой наукой. Девочка чаще всего терялась среди всей своей писанины, по ходу решения пожевывая конец карандаша, пытаясь понять смысл написанного.

Она чуть не прокусила мягкое дерево карандаша насквозь, когда услышала его голос, исходящий из коридора.

— Со времен Великой Победы прошло шесть лет. Что мы сделали за это время? Да ничего. Просиживаем в штаб-квартирах. Пересылаем сообщения туда и обратно. Каждый день надеемся не быть пойманными.

Аарон-Клаус вернулся! Но его голос изменился. В нем появилось что-то новое, глубокое: ярость, которую она раньше слышала только урывками, сейчас расцвела. Левиафан эмоций: цельный и в то же время гнилой.

Это заставило Яэль остаться на своем месте.

Она прислушивалась.

— Мы строим необходимый каркас для планирующегося путча. Мы подбираемся ближе, — Рейниджер тоже вернулся. С тех пор как Яэль последний раз его видела прошли месяцы. Это было в снежный канун Рождества. Он подарил ей коробку, заполненную свитерами и шарфами. Когда он уехал, Генрика переместила его флажок (А1) в Рим. С тех пор он часто прыгал из одного места в другое: Париж, Лондон, Триполи.

— НИЧЕГО НЕ ИЗМЕНИЛОСЬ! Все стало только хуже. Мы забыли о Валькирии…

— Мир не готов, Клаус, — голос Рейниджера был холоден. — Операция Валькирия была спланирована для меньшего, более концентрированного Рейха. После убийства Фюрера был бы объявлен уровень военной аварийности, и Территориальная Армия Резерва обеспечила бы все государственные операции. Путч было тяжело осуществить, когда Рейх еще лежал в Европе. Но Новый Порядок расширил свои границы. Сейчас слишком много переменных. Мы должны продолжить строительство нашей сети союзников и объединить сопротивления по всему миру. Вот этого тебя и тренируют.

Значит это была Валькирия. Не женщина войны, дарительница жизни и смерти, а военный протокол. Картинка все равно отпечаталась в голове у Яэль. Она столько раз читала эту страницу в энциклопедии, у книги даже остался изгиб на корешке.

— И когда же настанет время? — Аарон-Клаус продолжал кричать в ужасной, пристыжающей манере. — Чем дольше мы ждем, тем больше людей умирает.

— Если мы нападем в неправильный момент, мы все умрем, — сказал Рейниджер. — Как заговорщики, спланировавшие первую Валькири. Все, над чем мы так усердно работали, полетит коту под хвост.

— А я думаю, вы боитесь. Случай с первыми заговорщиками вас парализовал.

— Ты зол, — ответил Рейниджер. — Тебе нужно успокоиться, а затем проанализировать ситуацию.

— Миллионы людей гибнут! Я не могу просто сидеть и прятаться! — слова Аарона-Клауса буквально сотрясали стены. Впивались в вены Яэль, как жала ос.

Она уронила карандаш.

— Ты будешь сидеть здесь, пока не научишься держать себя под контролем. Освежи голову, — сказал Рейниджер. — Докажи мне, что можешь сдерживать эмоции, и тогда мы поговорим о твоей следующей серьезной операции.

— Но…

— Разговор окончен, — на Рейниджере, наверняка, были военные сапоги. Они издавали определенный звук, слышавшийся издалека: тук, тук, тук. Вдаль.

Дверь, ведущая из коридора в кабинет Генрики, открылась.

Сначала Яэль подумала, что перепутала шаги Рейниджера с чужими. В дверном пролете стоял мужчина. Высокий и широкоплечий с румяным лицом и тонкими губами. Это и есть Аарон-Клаус, осознала она, как только тот вошел в комнату. Аарон-Клаус без мальчишеской его части, которую она увидела тогда, на берегу реки.

— Яэль? — мужчина остановился. Черты его лица смягчились, переходя в улыбку. — Ты изменилась.

Никому не показывай.

Сердце Яэль замерло. Она быстро посмотрела в зеркало за столом Генрики. Нет, она не изменилась… Она следовала указаниям Мириам. На ней было то же лицо, с которым ее нашел Аарон-Клаус. Именно такой он всегда знал Яэль.

— Я теперь подросток, — на это указывали и ее свисающие конечности. Каждый раз, осматривая свое отражение, она вспоминала раздел в энциклопедии о насекомом под названием Аннамский палочник. Существо с коротким туловищем и длинными ногами. Практически незаметное.

— А, вижу, Генрика уже засадила тебя за высшую математику, — Аарон-Клаус сел напротив в свое старое кресло. Он пах улицей: дождем, облаками и соснами. — Ты что, гений какой-то?