Сергей Дмитрюк - Чаша Отравы

— Я хотела предложить вам составить мне компанию, — негромко сообщила Светлана и поспешно добавила: — Если, конечно, вас не держат здесь какие-то дела?

— В общем-то, нет, — беспечно пожал плечами я, уловив напряжённость в её голосе. — Все мои дела теперь рядом с вами. Лечение моё закончено, так что я совершенно свободен и готов к новым свершениям!

Я посмотрел в её глаза, чувствуя на душе волнительную радость. Светлана едва заметно улыбнулась в ответ и кивнула.

— Прекрасно! Пассажирский экранолёт уходит на Мадагаскар через полчаса. Если поедем сейчас, можем успеть в порт вовремя.

— Тогда нужно поторопиться, — согласился я.

Светлана решительно направилась к выходу, и цветы на её платье засияли золотыми всполохами и переливами багрянца. Я вежливо уступил ей дорогу, ощутив лёгкий будоражащий запах её духов, от которого моё сердце забилось ещё сильнее. Пытаясь совладать с нарастающим волнением, я покорно пошёл следом за своей очаровательной спутницей.

Гиперболоидные очертания здания порта напоминали перевёрнутую ребристую раковину. Две стальные рамы, объединённые вантовой конструкцией, упирались в мощный фундамент тонкими колонами, расположенными по окружности.

Несколько грузовых и пассажирских причалов уходили далеко в море, слегка подрагивая от набегающего прибоя. У третьего пассажирского причала был пришвартован большой двухсотметровый экранолёт серебристого цвета с красными полосами по бортам. При размахе крыльев в сто с лишним метров, он чем-то напоминал космический корабль: высоко поднятый широкий хвост; вытянутый и плавно изогнутый тупой нос, с застеклённой кабиной пилотов; слегка отнесённые назад удлинённые крылья. Широкая обзорная площадка верхней палубы была накрыта каплевидным колпаком, отлитым из прозрачного волокнистого стекла. Единственным отличием от ракетоплана было наличие мощного пропеллера на хвосте и нагнетателей по бокам этого летающего морского монстра.

Мы со Светланой уселись в мягкие кресла у широкого окна в пассажирском салоне, и через несколько минут включился стартовый режим двигателей. Появилась лёгкая вибрация корпуса, и аппарат неторопливо отошёл от причала, постепенно набирая скорость.

Пассажиров в салоне было не очень много. Напротив нас, в правом ряду кресел расположилась небольшая группа молодёжи, о чём-то негромко, но оживлённо беседовавшая. Чуть дальше сидели двое серьёзных мужчин, внешне похожих на больших учёных, возвращающихся с какого-то научного конгресса. Рядом с ними, в боковом ряду кресел, сидела воспитательница, сопровождавшая детей лет десяти. Детишки прильнули к овальным окнам, жадно вглядывались в открывающиеся перед экранолётом морские просторы.

Я перевёл взгляд на свою спутницу. Она тоже смотрела в окно на удаляющиеся залесённые склоны прибрежных гор. Там среди сосен и кедров стояло белоснежное здание санатория — три вертикальные башни разной этажности, объединённые пересекающимися под прямым углом горизонтальными двухэтажными блоками. Они визуально увеличивали постройку, которая напоминала крону громадного дерева. По внешнему периметру каждого блока множество окон сверкали на солнце панорамным остеклением.

Я продолжал незаметно наблюдать за Светланой, чувствуя, как от близости этой девушки тёплая волна всё больше и больше разливается по моему телу, подгоняя сердце, гулко бившееся в тесной груди.

На лице девушки отразилась лёгкая грусть.

— Что это у вас?

Я указал на овальный медальон, висевший у неё на шее, на тонкой платиновой цепочке. На потемневшей от времени кости был вырезан углублённый женский профиль, украшенный странной высокой причёской.

— О! Это!

Светлана быстро сняла медальон тонкими пальцами и протянула его мне. Сказала непринуждённо:

— Это память о моей юности. Тогда я только начинала работать археологом. Мы были на раскопе одного древнего поселения земледельцев и скотоводов на берегу высохшей реки. И вот среди осколков керамики и черепков я неожиданно увидела эту чудесную вещь. Представляете?..

Её голос наполнился мечтательными нотками.

— Может быть, когда-то давно, тысячелетия назад, какой-то художник или поэт подарил эту вещь своей возлюбленной в знак вечной любви? И эту любовь они пронесли через все испытания и невзгоды?

Я внимательно рассматривал незамысловатую вещицу. Заметил:

— И всё же вы нашли её не на шее какого-нибудь скелета в могильнике, а среди прочего «исторического мусора».

Светлана наморщила носик, слегка прищурилась и отмахнулась от меня изящным движением раскрытых пальцев.

— Фу! Не будьте таким приземлённым, Сид! Добавьте чуточку романтики и фантазии, и любая, самая заурядная история расцветёт перед вами новыми красками.

— Но разве может это иметь какую-то историческую ценность? — усомнился я, возвращая ей медальон.

— А разве историческую ценность имеют только деяния выдающихся личностей или судьбы могущественных государств? — в свою очередь спросила моя собеседница, снова вешая медальон себе на шею и поправляя волосы. — А как же судьбы простых людей: их чаяния, их надежды, их мысли и чувства? Разве они не должны быть нам интересны? Разве они должны быть забыты навсегда?

Она смотрела на меня требовательно и строго.

— По-моему, главное в истории — простой человек с его судьбой! И хотя каждый из нас лишь песчинка на фоне жизни целой планеты, но именно из таких вот песчинок и складывается её судьба. Как из малых капель вырастает великий океан!.. Вы не согласны со мной?

— Да… Вы правы.

Я немного помолчал, глядя на пенные валы, дробившиеся стремительно мчавшимся экранолётом в тучи, ослепительно сверкающих на солнце, брызг. Наконец, спросил:

— Акира много говорит о «клане Змиев» в среде «богов»… Вы ведь хорошо его знаете?

— Надеюсь, что да, — кивнула Светлана, с интересом глядя на меня.

— Скажите, он действительно думает, что это всего лишь символика? Может быть, здесь есть прямая связь с некой рептолоидной цивилизацией, которая когда-то побывала у нас на Земле?

— Почему это вас так интересует?

— Понимаете, после происшествия на Марсе, меня стали посещать странные видения… или сны, если хотите. В них я почему-то ощущаю себя не совсем человеком…

— Я не понимаю вас, — призналась девушка, качая головой, и зрачки её расширились.

— Мне трудно объяснить это словами, но в этих снах я как будто становлюсь другим существом… Существом со змеиным телом… И я вижу там других таких же существ. Я могу разговаривать с ними на их языке! В этом сне я знаю, что я такой же, как они… И я погибаю там вместе с ними в какой-то страшной и немыслимой битве…