Сергей Дмитрюк - Чаша Отравы

Она смотрела на меня глазами, в которых горело негодование. Я видел, как её глаза постепенно наполняются скорбью и слезами, и я понимал, что она не может для себя допустить даже мысли о подобной несправедливости.

— Перестань! Что такое ты говоришь? У меня и в мыслях не было ничего подобного! Я всего лишь хотел сказать, что и «боги» были неидеальны…

— Почему вы ругаетесь? — раздалось у меня за спиной.

Я обернулся и увидел подошедшую к нам Таманну.

— Мы не ругаемся, детка, — улыбнулась Светлана, склоняясь над ней и гладя её по голове. — Мы с Сидом просто разговариваем.

— Смотри, какая жукашечка!

Девочка указала на синего жука, ползшего по камню, на котором только что сидела Светлана.

— Какой он большой! — восхитилась Таманна. — Ты не боишься его?

— Нет. Он ведь не кусается.

— Да, да! Он только щекотит лапками! — захлопала в ладоши и запрыгала на месте Таманна.

Наблюдая её искреннюю радость, я обнял Светлану за плечи, ободряюще посмотрел ей в глаза, в которых всё ещё сквозила лёгкая грусть.

— Ну что? Поедем назад? — спросила она, обращаясь к племяннице. — Пора возвращаться в школу.

— Пора! — вздохнула та совсем, как взрослая.

Мы вернулись к магнитору. На этот раз за управление сел я, а Светлана с племянницей уселась на заднем сиденье. Обе с удовольствием подставляли лица встречному ветру.

— А если оторвать голову и я её в руки возьму, будет она разговаривать? — неожиданно спросила Таманна, когда мы уже проехали полпути.

— Что ты, дорогая! Без головы человек не сможет жить. Он умрёт, — сокрушённо покачала головой Светлана.

— Рошни, а все люди умрут?

— Когда-нибудь все.

— Но ведь новые то откуда-то берутся! Хоронят старых людей. Их в землю сеют, а из них маленькие вырастают, как цветы. Верно?

Светлана улыбнулась милым рассуждениям ребёнка.

— Люди рождаются, они не растут из земли, как цветы, — мягко и вкрадчиво сказала она.

На лице Таманны появилась трудная дума.

— О чём ты задумалась? — спросила у неё Светлана, привлекая девочку к себе и целуя в голову.

— Кто же будет хоронить последнего человека, когда и похоронщики умрут? Должен же будет кто-нибудь вазочку последнего человека на место поставить… Пусть это буду я, ладно?

— Хорошо, — улыбнулась Светлана, крепче обнимая девочку.

— Значит, я не умру? — подняла та к ней большие доверчивые глаза.

— Нет, ты не умрёшь. Я тебе гарантирую, — уверенно сказал я, оборачиваясь к Таманне.

— Никогда не умру? — Девочка с надеждой и недоверием посмотрела на меня.

— Никогда! — твёрдо и торжественно пообещал я и увидел, как на щеках Тамы появились пятна румянца, совсем как у Светланы в моменты волнения. Её глаза наполнились таким безмерным счастьем, что мне самому стало на душе привольно и счастливо.

Таманна откинулась на сиденье и стала звонко смеяться. Но уже через несколько минут личико её снова погрустнело.

— Зачем люди умирают?.. Мне жалко. Мне всех людей жалко! — едва ли не сквозь слёзы промолвила она, обиженно и требовательно переводя взгляд со Светланы на меня и обратно.

Я даже почувствовал себя виноватым за то, что люди умирают. Сказал утешительно:

— Но ведь не все же люди умирают. Одни умирают, а другие рождаются. Никогда не будет последнего человека.

— А я знаю, как родятся люди! Я видела, как родятся котята у кошки. Кошка ест мышек, и эти мышки из кошки потом сыплются, — сказала Таманна понимающим голосом.

— Дети родятся не так, — улыбнулась Светлана. — Хотя они сначала и живут в животиках у своих мам.

— А откуда они там берутся? Их что ли едят?

— Нет. Просто когда мама и папа очень сильно любят друг друга и заботятся друг о друге, у них появляется ребёнок.

— Тёти родят девочек, а дяди мальчиков? — допытывалась Таманна.

— Нет. Дяди не родят деток. Родятся дети только у мам, а папы тоже любят своих детей и заботятся о них. Ты же видела, как птички кормят своих птенчиков? И мама, и папа дают птенчикам корм, но яички в гнёздышко кладёт только мама. А когда мама улетает, папа садится на гнездо и греет яички, чтобы птенчикам в них было хорошо.

— А петух может совсем-совсем-совсем забыть, что он петух, и снести яичко?

— Не может, потому что он дядя.

— Как же так? Значит и Сид никого не родил? — изумилась Таманна.

— Даже я никого ещё не родила, — с улыбкой сказала Светлана.

— А почему я родилась у мамы, а не у тебя? Не захотела быть в твоём животике?.. Почему?

— Просто мы так договорились с твоей мамой: раз уж у неё есть твой папа, а у меня ещё не было тогда Сида, пускай ты родишься у неё.

— Понятно, — закивала девочка. — А почему Кай родился позже меня и теперь он меньше меня? Почему он не захотел родиться вместе со мной?

— Потому что все дети родятся в разное время. Нельзя чтобы все рождались одновременно.

— Почему?

— Для того чтобы люди никогда не кончались и было бы кому поставить вазочку на место, — напомнил я.

— Как я родилась, я знаю, — подумав немного, деловито сказала Таманна. — А вот откуда мама с папой выродились?

— У них тоже были мама и папа, свои, собственные.

— Да? А как тогда сделался первый человек? Ведь его родить-то было некому! — привела неоспоримый аргумент девочка и хитро сощурилась.

Тут я понял, что она застала нас врасплох. Не объяснять же, в самом деле, ход эволюционного процесса ребёнку, для которого миллиарды лет преобразований живой материи ни о чём не говорят. Разве что… И тут мне в голову пришла замечательная мысль.

— А их родили другие люди, которые прилетели к нам в гости, когда ещё никого из нас не было, — уверенно сказал я.

Светлана сделала округлыми глаза и осуждающе посмотрела на меня. Но к нашему удивлению, Таманна вполне удовлетворилась подобным ответом.

— А я родилась с ручками и ножками или мне их потом приделали? — деловито спросила она.

— Конечно, с ручками и ножками, — ответила Светлана. — Все дети рождаются уже готовыми.

— Из чего человек сделан?

— Из мяса и костей.

— А кто кожей всё это обтягивал?

— Никто. Кожа была на нём сразу.

Чтобы этот разговор снова не зашёл слишком далеко, я спросил, стараясь отвлечь девочку от познавательных вопросов:

— Какие у Тамы большие и красивые глазки! А чьи у Тамы глазки?

— Папины, — ответила Светлана, с любовью глядя на племянницу.

— Когда я ещё не родилась, у папы было много глаз, — стала мне объяснять девочка, — Были и большие и маленькие. А когда мама выродила меня, папа отдал мне большие глаза, а себе оставил маленькие. Ведь папа нужен, чтобы заботиться обо мне, как петушок!

Я не удержался и рассмеялся. Светлана легонько пихнула меня в плечо:

— Перестань!

— Правда, правда! — заверила Таманна. — Ты мне, что ли не веришь?