Руслан Шабельник - В двух шагах от рая (СИ)

– Дерево, – не без благоговения заявил портье, – единственное в Нижнем, а, может, и на всей планете.

Впервые Сита задумалась о том, откуда на Элизии берется кислород, атмосфера. Неужели Океан создает ее… или Исполняющие Боги.

Под деревом сидел мужчина, в рваных шортах. Был он неимоверно худ и бородат. Вопреки ожиданиям, верхняя часть головы блестела лысиной. Грязные ноги сплелись в позе лотоса.

– Помолись за меня.

– И за меня.

– Попроси Богов исполнить желание.

К мужчине стояла очередь. Именно очередь. Относительно прилично одетые люди и голодранцы, больные с капюшонами на лицах и даже несколько нюхачей. Все стояли смирно, не ругаясь и почти не толкаясь. Когда подходил его черед, отстоявший подходил к мужчине и что-то шептал на ухо, после чего, просил помолиться.

Самое интересное, что сидящий под «деревом» никак не реагировал на метушню возле себя.

– Что они делают? – Сита уже догадалась, что просители шепчут на ухо лысому свои желания, но зачем?

– О-о, это великий Отшельник! Говорят, если просидеть под деревом недвижимо девять лет, желание непременно исполнится, причем – любое, что бы ни загадал.

– И сколько он уже тут сидит? – спросил Тадао.

– Кто знает, но лет пять – точно.

– Он хоть живой, не умер.

– Не богохульствуй! Хочешь, падай рядом, посидишь пару-тройку лет, и к тебе пойдут паломники.

– Да он их даже не слышит!

– Может, слышит, может, нет, кто знает, да только попросить и у Отшельника – не убудет. К нам даже из Верхнего спускаются.

– А знаете, в этом что-то есть, – Тадао догнал и притянул брата Кельвина, который, рассеянно глядя по сторонам, порядочно отдалился от них. – Будда тоже сидел под деревом, пока не достиг просветления. По буддизму – желание в любом случае есть страдание, ибо отравляет жизнь.

– Если оно исполнилось, тогда это уже не страдание, а наоборот, – Кельвин поддержал сползающий мешок.

– Если оно исполнилось, тогда это уже не желание. Желание в любом случае – то, что не исполнилось, что хочешь и, не имея этого, – страдаешь. Так вот, избавление от желаний, есть избавление от страданий. Избавившийся от желаний – станет просветленным, то есть буддой.

– Интересная религия, – серьезно кивнул Кельвин.

– Не религия, Будда – не бог, он лишь учитель, компас, который указал путь, ну а следовать по нему, либо оставить, как есть – личное дело каждого.

– Как это буддизм не религия, а как же храмы, ритуалы… ламы.

Тадао пожал широкими плечами. Сита слушала их, не перебивая, хотя перед глазами стояло совсем иное дерево. Ее дерево.

– В христианстве также многое извратилось со временем.

– У нас была реформация!

– Какую ты сейчас имеешь в виду? Первую? Вторую? Третью? Не обижайся, но, через каких-нибудь двести триста лет подойдет время и четвертой.

Кельвин открыл рот, наверное, хотел спорить, но промолчал. Лишь сдержанно кивнул.

– Возможно, вы правы. Значит, говорите, избавление от желаний – прямой путь к богу? Похоже, я выбрал не ту религию.

Сита помотала головой. Дежавю какое-то. Кажется, он уже говорил последнюю фразу.

10.

КЕЛЬВИН

Среди толпившихся соискателей, к своему удивлению, Кельвин увидел знакомое лицо – Ратислав – в недавнем прошлом – его соратник по ордену Нетерпимых, в прошлом чуть более отдаленном – попутчик на звездолете.

– Что вы здесь делаете? – пока остальные о чем-то перешептывались с барменом, Кельвин подошел к знакомому, я думал…

– Нетерпимые – банда мошенников, – махнул рукой молодой человек, – брат Вернан… бывший брат Вернан, мне глаза открыл. Венан пять лет был в Ордене, десятки зомбаков к Богам отправил – и ничего. По настоящему, исполняются желания только в Нижнем! Вернан точно знает, давно готовился, вот мы с ним и спустились!

– Ваш, гм, спутник, здесь, с вами?

– Чего пожрать пошел раздобыть, а я, значит, очередь держу, Отшельник – верняк, так Вернан говорит!

Хотя прошло не так много времени, теперешний Ратислав заметно отличался от того, пышущего энтузиазмом и здоровьем молодого человека на корабле. Одежда истрепалась, юноша заметно убавил в весе и не менее заметно прибавил в сумасшедшем блеске глаз. Еще одна жертва планеты-рая.

– М-м-м!

Кельвин едва не налетел на лысого, как и Отшельник, сморщенного старика. Помимо лысины, с Отшельником его роднили широкие шорты из которых торчали худенькие ножки. Подстать им руки сжимали длинную палку, которой старик пригрозил Кельвину.

– М-м-м!

Немой, что ли?

Подошел Тадао, отогнал неожиданного знакомца.

– На минуту оставить нельзя! Пошли отсюда!

– Да, пожалуй.

Пока Отшельник и его окружение не скрылись в тумане, Кельвин обернулся. Ближе всего к ним и, соответственно, четче вырисовывался старик с палкой. Сжимая ее обеими руками, словно холодное оружие, он замер в позе мечника.

Сами собой пришли строчки: «… и поставил на Востоке у сада Эдемского Херувима и пламенный меч обращающийся, чтобы охранять путь к древу жизни».

11.

Прилетел как-то на планету человек, без желания. Все у него было, всем доволен, ничего не хотел, но Боги не могли отпустить того, кто ничего не желает, ибо на то они и Исполняющие, и стал человек тем, кем видели его Боги. Так на улицах появился еще один зомби.

Ф.Незнанский «Элизия. Мифы и притчи» (Сборник).

ТАДАО

– Вона, – палец провожатого указывал на полуразрушенную арку, что вырисовывалась из тумана. – Налево – к Провидцу, вам – направо, через квартал бессмертных и дальше.

– Провидец? – новое слово, новое понятие, впрочем, здесь – в Нижнем – все новое.

– Ага. Поговаривают, он попросил у Богов знать будущее и прошлое свое, ну и других, на кого взглянет. Да так и остался здесь.

– Почему? – туман заметно сгустился, и голос Ситы вязнул, словно в студне.

– Дык знать, что случиться сегодня, завтра, через год, знать, когда умрешь – врагу не пожелаешь, – высказал довольно здравую мысль трактирщик.

– Как пройдем квартал, потом куда? – помимо прочего, туман и отгородил их от окружающего, создавая иллюзию, что на улице они одни.

– Я почем знаю. Вам зомби надо, вы и ищите, – портье повернулся к монаху. – Мешочек-то, по всему, тяжел, а путь – оно неизвестно, как сложится, может, оставите, у меня все, как в банке, сохраню в целости, значить, и невредимости.

– Нет! – Кельвин сильнее прижал свою ношу.

Мне стало противно. Имелся шанс, что мы не пропадем, а трактирщик, помимо вещей, оставленных в гостинице, вознамерился наложить лапу и на ношу Кельвина.

– Мы вернемся, – когда злюсь, я говорю тихо, сквозь зубы, но провожатый услышал меня, – и если хоть что-то из оставленного нами…

– А я че, я – ничего! Я ж для вас, шоб путь, значить, легче, а возвернетесь, так – милости просим, – говоря это трактирщик пятился, последнюю фразу уже родил едва заметный силуэт в тумане.