И. С. Торик - Искупление. Том первый: Озерон

–Ис – бесшумно появившийся словно из ниоткуда Лис аккуратно потрогал бойца за плечо. – Пора сменяться.

Нехотя Историк протянул бинокль Лису. Правила есть правила и им нужно подчиняться. Он с удовольствием провел бы здесь всю ночь, вдали от взглядов некоторых из обитателей госпиталя. Да и атмосфера снаружи куда как более дружелюбная и прохладная, чем внутри. Но рациональная часть мышления убеждала его – выспавшийся и сытый воин эффективней одеревенелого от неподвижности и заторможенного от недосыпа.

Мягки шаги и скользящая быстрая походка – так зверь пробирается в логово, стараясь остаться незамеченным. На середине коридора он остановился – чувства подсказывали ему, что на этаже присутствует еще кто-то. Инстинкт самосохранения, часто называемый шестым чувством, особенно обостряется ночью. Он сосредоточился. Тишина обманчива. Стоит немного напрячь слух и сразу мир наполняется сотнями шумов. Что интересно, мужчины и женщины производят разные звуки. Охарактеризовать их трудно, но подсознание сразу классифицирует и выдает определенную картину.

А это уже интересно. Согласно распорядку, ночью все жители собирались в главной зале. На первом этаже, но не на третьем. Он вытащил армейский нож и осторожно двинулся вдоль стены. Предосторожность еще никому не мешала. Так, впереди освещенный прямоугольник открытой двери. Шорох одежды, вероятно что-то похожее на юбку. Девушка? У него не было времени познакомиться с обитателями госпиталя – сразу после импровизированного ужина Кранц отправил бойца в дозор. Ладно, проверим.

Осторожно выглянув из-за косяка, он немало удивился. В серебре лунного света стройная и чарующе женственная фигурка медленно исполняла замысловатый танец с невидимым партнером.

Будь на месте Историка натура более романтичная, она бы непременно восхитилась тонкой игрой света и тени, плавности и точности движений. И обязательно бы отметила сюрреализм картины – прекрасная девушка танцует с призраком в мире постапокалипсиса. Но тут был только Историк, и единственной мыслью его было: «Зачем?».

Чувство такта, редко когда пробуждавшееся в нем, все же приподняло с подушки голову и пробурчало, что неплохо бы удалиться как можно более тихо. Решив довериться столь редко советующему чувству, Историк незаметно прошмыгнул мимо двери и отправился далее в поисках чего-нибудь съестного.

Ночью из разговора с профессором Кранц узнал, что Ким когда-то был полевым хирургом, но давно ушел на пенсию и последние двадцать лет практиковался в этом самом госпитале. В день «А» была как раз его смена.

На город, в виду малой значимости, не стали тратить ядерных бомб и залили улицы напалмом. Близость к фронту сыграла роковую роль – отступавшие к столице части схлестнулись в ожесточенных городских боях с мародерами. Госпиталь стал временным штабом. Через неделю, следуя приказу командования, войска двинулись дальше, и часть горожан своим ходом ушла вслед за ними.

Оставшиеся в горящем городе люди оказались в западне. Сколотив наспех команду врачей, Ким организовал в госпитале пункт спасения. Со всех районов стекались пострадавшие. К концу первого дня действия пункта их было больше двух сотен. Вскоре площадка перед госпиталем превратилась в место битвы – ежедневные штурмы оголтелых мародеров стали обычным делом. Припасов не хватало, часто в город отправлялись провиантные команды. Возвращались не все. Благо хоть древний артезианский колодец исправно снабжал их чистой водой.

И без того небольшой гарнизон таял на глазах. В последней яростной стычке они потеряли половину людей. Тогда Ким решился воззвать о помощи. На этот сигнал и откликнулись разведчики.

Не теряя времени, Кранц по-военному решительно начал организовывать оборону – укрепил центральную залу, оставив свободным лишь главный вход. Лис методично расставил капканы и растяжки по территории. На крыше залег наблюдатель, остальные патрулируют здание.

Захваченных в плен нужно отпустить – держать их внутри здания опасно и не выгодно, а убивать не хочется. Кранц решил их все же наказать и извлечь некоторую пользу от их освобождения.

Утром он выстроил связанных в линию. Ночь под открытым небом явно пошла им на пользу – вместо угроз и проклятий они теперь умоляют не убивать их.

–Тихо! – Кранц сплюнул. – Никто вас казнить не собирается. Мы люди честные, в отличие от вас, уродов. Вы хотели убить добрых жителей госпиталя – широко расставив ноги и сцепив руки за спиной, Кранц по капле цедит слова. Выдерживая паузу, он свирепым взглядом буравит пленников. Выстроившись в шеренгу чуть правее позади командира, бойцы нагоняют еще больше страху на приготовившихся к расстрелу – разведчики пока держат автоматы за спиной.

– Но по доброте душевной они не держат на вас зла и хотят отпустить – лица связанных просветлели.

– А я не хочу – дьявольски ухмыльнулся Кранц. Он поднял руку, и короткий лязг прозвучал в тишине утра – бойцы синхронно взяли оружие наизготовку.

–Поэтому мы сыграем с вами в игру «Стрельба по бегущим кабанам», в вашем случае – «Стрельба по бегущим сволочам». Кто выжил – может считать себя победившим. Считаю до трех. Раз! – в туго соображающие от страха мозги пробилась мысль, что нужно бежать.

– Два! – прыгающие как кенгуру пленники пытаются броситься врассыпную. Многие падают, и, сжимаясь и разжимаясь как перевернутые гусеницы, пытаются подняться. Один даже так и покатился, отталкиваясь от земли всем телом.

Пли! – резко опустил руку Кранц.

Сухой и резкий треск автоматов подгоняет окончательно спятивших от ужаса неудавшихся бандитов. Вопя и завывая, они только еще больше пугают самих себя.

–Побежали, свинки! Резвей! – Кранц залился громким смехом, и неизвестно что пугает улепетывающее стадо больше – выстрелы или этот дикий хохот.

Конечно, никто не собирался устраивать бойню – разведчики стреляют поверх голов и в стороны. Но эффект все равно потрясающий – резкий свист, взметающиеся тут и там фонтанчики пыли, злобный скрежет и визг от попадающих в бетон и металл пуль. За десять секунд пленников и след простыл. Теперь они будут за километр обходить это место, да еще и предостерегут других от нападения на госпиталь.

Наблюдавший за всем этим балаганом с высоты третьего этажа Ким лишь покачал головой.

Вечер третьего дня . Стоящая на краю стола керосиновая лампа освещает неверным светом склонившихся над мятой картой двоих. Один из них, молодой, с короткой стрижкой и крупными скулами, сосредоточенно ищет какое-то место, водя пальцем по бумаге и беззвучно шевеля губами. Второй, пожилой кореец, вытащил из кармана халата мягкую ветошь и в сотый раз протирает очки.