И. С. Торик - Искупление. Том первый: Озерон

Наконец, Кранц удовлетворенно ткнул пальцем в карту. Подслеповато щурясь, Ким надел очки, проморгался и посмотрел в указанную точку. Покусывая узкие сухие губы, он взглянул на Кранца.

–Вы уверены, господин разведчик? – сухость слов неприятно режет ухо.

–Другого пути нет. Более удерживать госпиталь нет смысла – бандиты не оставят попыток захвата. – Кранц привычно раскладывал по полочкам план. – У нас шестьдесят три человека гражданских, половина из которых – женщины и дети. Припасов хватит разве что на неделю, вернее, наших людей в отправляемых группах – он шумно вздохнул и продолжил. – Это мертвое место, профессор. Люди мучаются, глядя на руины. Скоро мы не сможем справляться с отчаянием. Пока есть еще силы, нужно уходить.

Лицо Кима никогда не было столь непроницаемым. Он снял очки. Обуревающие его эмоции выдавали пальцы, бездумно шарящие по столу. Кранц напряженно сдавил край стола, следя за профессором. Глаза, выцветшие от усталости, налились холодной сталью решимости.

–Решено – старик расправил плечи. – Ночь на сборы, утром выдвигаемся.

Он круто развернулся и пошел к выходу. Чеканя шаг, шел по коридору уже не старик – никто не посмел бы назвать его так сейчас. Сзади тихо скользил удивленный Кранц. Двери главной залы распахнулись перед ними.

Разом замолки все разговоры. В наступившей тишине они прошли в центр. Моргнувшие на секунду лампы засветились ярче, выхватывая из толпы изумленные взгляды изможденных людей. Остановившись в центре, Ким начал, громко и уверенно:

–Братья и сестры! Сегодня наша последняя ночь в городе – гул возмущенных голосов зародился в центре зала, грозя перейти в шторм. Ким поднял правую ладонь. Люди притихли и он продолжил. – Мы покидаем руины, дабы возвести новые дома. Завтра солнце увидит не выживших, а живущих. Прощайтесь с теми, кто останется здесь навсегда – они живы в наших сердцах. Наша сила в их жертве. Достойной отплатой станет новый город. Старый мир умер, дав рождение новому. Через год зацветут и зазеленеют наши сады на земле, не орошенной кровью. Дети будут радостно играть во дворах, а не прятаться в развалинах – уверенность Кима электрическим разрядом заряжает слушающих, заживляя раненные сердца. Профессор на секунду замолчал, чувствуя как скопилось напряжение. Вложив все силы в голос, он решительно рубанул ладонью воздух:

–Верьте, мы – люди этого нового мира. Пора, братья и сестры!

Громовая речь не оставила сомневающихся. С последними звуками в зале началось волнение. Не было более сидящих обхватив колени горюющих людей. Кровь заструилась в жилах, внезапный смысл озарил их сознание. Как блуждающие во тьме идут на свет костра, так люди, потерянные после трагедии, поверили Киму.

Наутро он, молодецки запрыгнув в кузов «скорой помощи», помогал грузить нехитрые пожитки обитателей госпиталя. После томительного бездействия последних недель работа воодушевляла с небывалой силой. На тех, кто показательно ничего не делал и со скучающе-безразличным видом прогуливался вокруг, старались не обращать внимания. С легкостью перетащили они аварийные генераторы, погрузив на некогда рейдерские машины запасы топлива и бухты кабеля. Десяток ушел с Лисом собирать материалы для будущей стройки. Через пару часов первая тройка автомобилей выдвинулась в путь. Следом, с перерывом в полчаса, ушли остальные. Пыль, поднятая этими передвижениями, улеглась не скоро, мягко ложась на следы протекторов.

Зло вышагивая круги по каюте, Тридцатьседьмой на грани отчаяния – весь план летит к чертям. Третьи сутки на ногах, сотни листов испорченной бумаги, скомканной и разбросанной по углам. Пепел, равномерным слоем покрывающий стол. Стены испещрены формулами и графиками. Все не то. Мозг, распухший и багровый от напряжения, раздраженно пульсирует от каждой мысли. Шум крови в ушах делает остальные звуки второстепенно-неразличимыми. Временами ему казалось, что решение уже близко, нужно только протянуть руку и ухватить его. Но схваченная за маленький скользкий хвостик мысль оказывалась лишь дымом, рассеиваясь и вновь ускользая сквозь пальцы. Что-то демоническое было в этом – бесконечная попытка найти выход в темном лабиринте, наполненном потусторонним тихим смехом и блуждающими огоньками, заводящими в тупик. Наверняка такая пытка есть в одном из кругов ада.

Хриплый, бурлящий крик рвется из горла. Сколько раз он мог бросить эту глупую миссию. Спуститься посреди города на шаттле и править до конца дней своих, получая удовольствие от жизни. Прекрасные женщины, первоклассные блюда, вина редчайших сортов и абсолютная власть. Кто пойдет наперекор божеству, спустившемуся с небес? Пьянящая и сладкая перспектива, приятно щекочущая гордость и самолюбие.

Только врожденное плебейское отношение к титулам, званиям и прочим атрибутам власти, за последние годы перешедшее в просто органическое неприятие подобного удерживало его. Ненависть к спесивым и самовлюбленным царькам и императоришкам, мнящих себя центрами если не Вселенной, то Галактики точно, выжигает эти мысли начисто.

Гораздо чаще Тридцатьседьмой падал в бессилии на постель и рыдал. Все виделось тщетным, глупым, невозможным. Кто он? Возомнил себя вершителем истории, спасителем. Мессия без штанов. Самому становится тошно и смешно. В такие минуты Озерон кажется лишь кошмарным сном, нелепой игрой разума. Осьминог безумия затягивает в цепкие объятия и велик соблазн не сопротивляться этим мягким и липким щупальцам.

Вера. Падая в эту черную бездну, хватаясь кончиками пальцев за крошащиеся края реальности, Тридцатьседьмой вспоминал самое сокровенное, запрятанное в глубины сознания, чтобы не дай бог истончить и обесцветить слишком частым использованием, воспоминание…

Внезапность решения как луч света, напоминающий, что иногда нужно смотреть не только по сторонам и под ноги, как учат серьезные люди в очках с роговой оправой. Что было причиной?

Паранойя. Сжигающая доводы разума и всепоглощающая. Эдакий сифилис сознания – поражает, разлагает и уничтожает личность изнутри. Больной мозг в последних адских муках боли рождает чудовищ, обращая и уподобляя себе окружающую реальность. И как любая болезнь, паранойя заразна. Безумные секреты государственной важности, сводившиеся к тому, кто сколько продал и кому, сколько раз в день президент ходит в туалет и сколько ест очередной генерал. О, достигшие власти умеют использовать паранойю и сопутствующую ей истерию на удовлетворение собственного чрева и амбиций. Однажды принявшие условия игры, затеянной давным-давно неизвестным разумом, гениальным в своей извращенности, они сами стали заложниками системы, порождая новые, более тяжелые формы недуга. Общество оплетено невидимыми нитями, дергая за которые можно управлять этой полуголодной и ожесточенной толпой. Ни одна программа коррекции не искоренит этого свойства человеческой натуры, заложенного в самой сущности вида – желание властвовать. А там где есть жажда власти, есть и любовь к подчинению.