Нил Шустерман - Разделенные

– Кто-нибудь еще считает меня недочеловеком?

Он с вызовом смотрит на собравшихся в комнате журналистов и видит, как начинают подниматься руки. К женщине с пышными волосами и критикану из заднего ряда присоединяются другие. Целый лес рук. Неужели репортеры вправду так думают? Или только размахивают красными плащами, словно матадоры перед быком?

– Моне! Сёра! – вскрикивает Кам. – Если приблизиться к их полотнам вплотную, видишь только беспорядочные цветовые пятна. Цельную картину можно разглядеть лишь на расстоянии, и тогда понимаешь: перед тобой шедевр!

Оператор за кулисами подает на дисплеи картину Моне, но вместо того, чтобы проиллюстрировать метафору Кама, она придает ей двусмысленность.

– Вы слишком узколобы! – заканчивает Кам. – Вы не желаете отойти на расстояние!

– Да ты, парень, шедевром себя возомнил! – кричит кто-то.

– Кто это сказал? – Кам оглядывает гостиную. Никто не сознается. – Я действительно состою из маленьких шедевров, и это великолепно!

К нему приближается Роберта и пытается оттеснить от микрофона, но он отталкивает ее.

– Нет! – восклицает он. – Они хотят услышать правду? Я скажу им правду!

И тогда собравшиеся начинают обстрел. Вопросы летят, словно пули:

– Признайтесь, вас заставили сказать все это?

– Какова истинная причина того, что вас создали?

– Вы знаете их имена?

– Вам снятся их сны?

– Вы помните, как их разбирали?

– Если вас сделали из нежеланных детей, с чего вы взяли, что вы лучше их?

Вопросы сыплются градом, и Каму кажется, голова сейчас расколется под их напором. На который отвечать первым? Он в состоянии ответить хоть на один из них?

– Какими законными правами должно, по вашему мнению, обладать собранное существо?

– Вы способны к размножению?

– Вопрос в другом: стоит ли ему размножаться?

– А он вообще живой?

Кам не может выровнять дыхание, не может оседлать несущиеся галопом мысли. Перед глазами туман. Звуки сливаются в бессмысленную какофонию; он не в состоянии охватить общую картину и видит лишь ее части. Лица. Микрофон. Роберта обхватывает руками его голову, пытается привести в чувство, заставляет смотреть на нее, но Кам по-прежнему трясется.

– Красный свет! Тормоз! Кирпичная стена! Положить карандаши! – Он глубоко, с дрожью, вдыхает. – Останови это! – молит он Роберту. Она должна ему помочь… она же всемогуща…

– Похоже, гайки не докрутили, когда собирали его, – говорит кто-то. Раздается взрыв хохота.

Кам опять хватается за микрофон, приникает к нему и вопит. Звук раздается пронзительный, искаженный.

– Я не просто сумма частей, из которых меня собрали!

– Я больше, чем эти части!

– Я больше…

– Я…

– Я…

И тут один из голосов, перекрывая другие, спрашивает просто, спокойно:

– А что, если никакого «тебя» вообще нет?

– …

– На сегодня все! – кричит Роберта галдящей публике. – Спасибо за внимание.

Он плачет и плачет, не в силах остановиться. Он не знает, где он, куда привела его Роберта. Он нигде. В мире никого больше нет, кроме их двоих.

– Тш-ш-ш! – успокаивает Роберта, баюкая его в своих объятиях. – Все хорошо. Все образуется.

Но его невозможно успокоить. Пусть эти злые лица сотрутся из памяти! Пусть Роберта их сотрет! Пусть заменит случайными мыслями очередного случайного разобранного! Пожалуйста, сотрите! Пожалуйста!

– Это лишь первый залп, – говорит Роберта. – Миру необходимо свыкнуться с мыслью о твоем существовании. Следующая пресс-конференция пройдет спокойнее.

Следующая? Следующей ему вообще не пережить!

– Последний вагон! – воет Кам. – Закрытая книга! Заключительные титры!

– Нет, – возражает Роберта, прижимая его к себе еще крепче. – Это не конец, это только начало, и тебе, я уверена, любые трудности по плечу. Ты чересчур чувствителен: кожа у тебя слишком тонкая.

– Так пересадите мне потолще!

Роберта прыскает, словно услышала шутку, вслед за ней улыбается и Кам. Роберта смеется еще громче, и внезапно, позабыв про слезы, Кам тоже заходится в хохоте, подспудно сердясь на себя за этот смех. Он даже не понимает, почему развеселился, но остановиться не может так же, как до того не мог унять слезы. Наконец он берет себя в руки. Он страшно устал. Хочется лишь одного – спать. Желание это не пройдет еще долго.

Вы когда-нибудь задумывались, какую роль разборка играет в нашем обществе? Она приносит пользу не только тем, кто нуждается в жизненно важных органах, но и тысячам работников медицины и сопутствующих отраслей, а также детям, мужьям и женам тех, чьи жизни были спасены при помощи трансплантации. Вспомните о солдатах, тяжело раненных при исполнении своего гражданского долга и исцелившихся благодаря бесценным донорским органам! Подумайте об этом. Каждый из нас знает кого-нибудь, в чьей жизни разборка сыграла важную роль. Но так называемое Сопротивление угрожает нашему здоровью, нашей безопасности, нашим рабочим местам, нашей экономике. Оно добивается отмены федерального закона, который приняли ценой колоссальных усилий.

Пишите своему конгрессмену сегодня! Высказывайте свое мнение! Требуйте, чтобы они все как один поднялись против Сопротивления. Поможем нашей стране и всему миру следовать верному пути!

Разборка – это не просто выход из ситуации. Это правильная идея».

Спонсор: Сообщество неравнодушных налогоплательщиков

Кам в умственном и душевном упадке. Его создатели перебирают вероятные причины. Может, собранные части – составляющие его организма – отторгают друг друга? Может, его новые нервные связи перегружены противоречивой информацией и не выдержали напряжения? Однако факт остается фактом: Кам перестал разговаривать, перестал выполнять задания, да что там, он даже есть перестал. Пришлось подключить его к аппарату жизнеобеспечения.

Его проверяют на все лады, но Кам знает: приборы не покажут ничего, потому что не смогут влезть в его сознание. Никакой прибор не может количественно оценить волю к жизни. Или отсутствие таковой.

Роберта ходит из угла в угол по его спальне. Поначалу она выказывала тревогу и озабоченность, но через несколько недель они сменились досадой и злостью.

– Думаешь, я не знаю, что ты затеял?

В ответ он дергает рукой с канюлей.

Роберта подскакивает и вставляет выпавшую иглу на место.

– Ты ведешь себя, как капризный, упрямый ребенок!

– Сократ, – отзывается Кам. – Цикута! До дна.

– Нет! – вопит она. – Я не позволю тебе наложить на себя руки! Твоя жизнь принадлежит не тебе!

Она садится на стул рядом с кроватью и старается совладать со своими эмоциями.

– Если ты не хочешь жить ради себя, – умоляет она, – живи ради меня! Ты стал моей жизнью и знаешь это! Ведь знаешь? Если ты умрешь, я уйду за тобой.