Нил Шустерман - Разделенные

– А куда мы летим? – спрашивает кто-то.

– Туда, где нам будет лучше, – отвечает Старки и внезапно осознает, что именно эту фразу произносят, когда кто-то умирает.

Он несется в кабину пилота, подкидыши еле успевают убраться с дороги. Трейс один-одинешенек, без второго пилота, сидит за панелью управления. Старки начинает с угроз.

– Если хоть притронешься к рации…

Трейс бросает на него полный отвращения взгляд и снова поворачивается к панели.

– Я презираю вожака этих детишек, но не хочу, чтобы их разобрали. До сих пор никому ничего не сообщил, и сообщать не собираюсь.

– Вот и отлично. А теперь выкладывай ваш план. Вы же с Коннором что-то наколдовали, так? Ну, колись.

Самолет входит в зону турбулентности, Трейс пытается стабилизировать машину. Из салона доносятся испуганные вскрики. Миновав неспокойный участок, Трейс возвращается к разговору:

– Через несколько минут мы войдем в воздушное пространство Мексики. Это даст нам выигрыш во времени, ведь наши военные не могут преследовать нас там без разрешения, а мексиканцы не дадут его до тех пор, пока не сочтут нас опасными. Затем, когда мы повстречаем другой самолет, направляющийся на север, я украду его регистрационную характеристику, и когда этот самолет попадет в воздушное пространство США, они будут думать, что это мы.

– А так разве можно?

Трейс не считает нужным отвечать на этот вопрос.

– Наш с Коннором план, – продолжает он, – заключался в том, чтобы вернуться в США и приземлиться на заброшенном аэродроме в пустыне Анза-Боррего, к востоку от Сан-Диего. Но у нас проблема с шасси.

Старки известно об этом. Когда самолет снес броневик со взлетной полосы, тряхнуло всех. Все слышали скрежет металла. Нет сомнений, что-то повреждено, но что и в какой степени? Вся информация, которой они располагают, – это противно мигающая на панели управления надпись «Шасси неисправно».

– И что нам теперь делать? – спрашивает Старки.

– Помирать, что делать. – Слова Трейса зловеще повисают в тесном пространстве кабины. Затем пилот добавляет: – Попробую сесть на воду. Например, на поверхность озера Солтон-Си.

– В Юте?

– Нет, в Юте Большое Соленое Озеро, кретин. Озеро Солтон-Си – это большое мертвое озеро к югу от Палм-Спрингс. На его берегу есть городишко – самая вонючая дыра на всем земном шаре.

Старки хотел окрыситься на Трейса, но передумал.

– И долго нам еще болтаться?

– Сначала надо найти какой-нибудь самолет и поменяться с ним регистрационной характеристикой. Думаю, час-полтора.

– Хорошо, сейчас сообщу остальным. – Старки хочет уйти, но задерживается в дверях и оглядывается на Трейса. – И если ты еще когда-нибудь назовешь меня кретином, я тебе мозги вышибу.

Трейс поворачивается к нему с улыбкой на лице.

– Тогда сажать эту колымагу будешь сам… кретин.

Риса сидит в гостевой гримерке новостного телеканала и неотрывно смотрит на экран монитора. Ночная программа, в которой они с Камом должны участвовать, прервана экстренным выпуском новостей. Передают репортаж о штурме полицейскими тайного убежища Беглецов в Аризоне. Эти наглецы окопались не где-нибудь, а на кладбище воздушной техники! Все бывшие обитатели убежища уже отправлены в заготовительные лагеря.

«Предполагается, что именно на этих Беглецах лежит ответственность за насилие и поджоги в городе Тусоне, – читает диктор. – Инспекция по делам несовершеннолетних надеется, что этот рейд позволит жителям Тусона вновь спокойно спать по ночам».

Как такое могло случиться? После отвратительной сделки, на которую Риса пошла ради предотвращения этого рейда, ради спасения жизни Коннора, Хайдена и остальных, инспекторы все равно разгромили Кладбище! Может, это нападение было предрешено заранее, а все договоры с Робертой с самого начала основывались на обмане? Как могла она, Риса, так сглупить и поверить этой женщине?

В дверь заглядывает помощник режиссера:

– Три минуты, мисс Сирота.

Риса всегда считала себя человеком мирным и спокойным. Конечно, постоять за себя она умела, но сама никогда не провоцировала ссор, никогда не упивалась жестокостью. Но в эту секунду она бы с радостью убила Роберту, если бы могла.

Тут Риса осознает: ей незачем это делать. Через неполных три минуты она будет выступать перед всей нацией. Ни к чему убивать Роберту, если ее можно разобрать…

Неестественно яркий свет. Телестудия без публики. Известный ведущий новостей в костюме и при галстуке вживую выглядит меньше и старше, чем на телеэкране. Камеры три: одна направлена на него, одна – на Рису, одна – на Кама. Пока идет рекламная пауза, ведущий коротко вводит их в курс дела.

– Я буду задавать вам вопросы. Сначала – о решении Рисы поддержать практику разборки, потом – об обратном процессе, результатом которого стало, так сказать, «рождение» Кама. И, наконец, я буду расспрашивать вас о ваших отношениях и о том, как вы нашли друг друга. Я знаю, все эти вопросы уже навязли у вас в зубах, но надеюсь, что мне вы подкинете что-нибудь свеженькое.

– О да, мы постараемся, – говорит Риса, натянуто улыбаясь.

Кам наклоняется к ней и шепчет:

– Надо взяться за руки.

– Здесь формат неширокий, – возражает она. – Никто наших рук не увидит.

– Все равно.

Но на этот раз Каму не удается настоять на своем.

Помощник режиссера начинает обратный отсчет от пяти. На камере номер один загорается красный огонек.

– Мы снова в эфире, – провозглашает ведущий. – Мы слышали о полицейском рейде в Аризоне, поэтому беседа с нашими сегодняшними гостями некоторым образом будет перекликаться с этими событиями. В свое время скрывавшаяся от закона активистка борьбы против разборки, а ныне выступающая в ее защиту, и молодой человек, само существование которого без разборки было бы невозможно. Риса Сирота и Камю Компри!

Далее следует обмен любезностями, после него ведущий приступает к вопросам и, как и обещал, начинает с Рисы. Первый же его вопрос призван огорошить собеседницу.

– Мисс Сирота, вы сами когда-то были беглянкой. Как вы относитесь к событиям в Аризоне? Вы поддерживаете разборку всех захваченных обитателей убежища?

Однако заковыристые вопросы ведущего не выбьют Рису из колеи: она точно знает, как на них отвечать. Девушка поворачивается к камере номер два, которая в ту же секунду включается на запись.

– Я считаю своим долгом, – начинает Риса, – сказать правду и восстановить истинное положение вещей. Я никогда, повторяю, никогда не была сторонницей разборки…

Окажись Роберта начеку, все могло бы повернуться по-другому. Надо отдать ей должное: ее сделка с Рисой была честной, хотя и носила характер наглого шантажа. Роберта, верная слову, сделала несколько звонков и потянула за некоторые важные ниточки, после чего со спокойной совестью заверила Рису, что Инспекция в ближайшем будущем нападать на Кладбище не собирается. Если бы в планах властей что-то изменилось и Роберту заблаговременно известили, она смогла бы вновь потянуть за ниточки.