Владимир Карандашев - Йоля или про то, что всё – не так, как на самом деле…

– Я как-то особо не задумывался над этим… Из университетского курса философии только крутится в голове про «осознанную необходимость»… А что, собственно, ты за эту тему ухватился? Для меня сейчас это – не самое актуальное…

– А вот ни скажи… И вообще, брат, философия имеет вполне прикладное, житейское применение. Я так думаю…

– Ну, ты опять в дебри полез…

– А всё-таки? Не увиливай. Что сам-то думаешь?

– Так сразу и не скажешь… Я больше привык рассуждать физическими категориями… Давай так. Начнём с простейшего. Для неподвижного объекта свобода не нужна. А вот для подвижного… Ничего абсолютного в природе, я так думаю, не существует. По крайней мере, к предмету нашего рассмотрения это точно относится. Поэтому свобода – это некий забор или коридор, по которому движется этот объект. За пределами этого коридора – область свободы других объектов. Если ты нарушаешь свой коридор, то неизбежно сталкиваешься с другими объектами. Изменяешь траекторию их движения. А кому это понравится? Это уже не свобода получается, а насилие… Ну, в зависимости от того, кто нарушает эти границы…

– Интересная интерпретация, однако… Хотя, вроде бы всё логично получается, отозвался дед, Ну, а если всё это ближе к нашей жизни повернуть? Про «забор» про этот…

– А что… И у нас – примерно тоже самое. Живём, то есть двигаемся в пространстве и во времени в прямом и переносном смысле. Так называемый «забор» – это разного рода ограничения: физические, в смысле – антропометрические, технические, финансовые, наконец…

– Это получается, что у здоровяка-миллиардера, с его виллами и личным самолётом свободы неизмеримо больше, чем у немощного пенсионера?

– Выходит, что так…

– Ты забыл про нравственные ограничения.

– Да, пожалуй… Тогда не всё так однозначно получается с этим миллиардером и пенсионером…

– Вот и я про то… Знаешь, когда я сидел на зоне, а потом на поселении… Ну, я тебе рассказывал… То ощущал себя, возможно, более свободным, чем сейчас, например… Спросишь, почему? А всё просто. «Забор» – и физический, и временн ой – был чётко определён. Свои желания и устремления я осознанно не допускал за пределы этого «забора». Работы я никогда не боялся. Меня там уважали.

Дальнейшие рассуждения деда Ёшки Алексей уже не слышал. Он просто уснул.

Крупные капли косого дождя изредка барабанили по лобовому стеклу «всеядного», а вернее – «вседорожного» УАЗика. До города оставалось «всего ничего», а «экотуристы» на заднем сидении продолжали молчать, за всю поездку не проронив ни слова. Это продолжалось даже тогда, когда перестало трясти и выбрались на большак.

Тут дорога в очередной раз вильнула в сторону реки и гости заметно оживились. А всё от того, что перед пассажирами открылась необычная картина. Вся пойма реки, свободная от деревьев и кустарника, была устлана пёстрым ковром из шатров и палаток всевозможных форм, размеров и расцветок. Сам по себе факт появления «диких» туристов на живописных берегах спокойной реки да в разгар сезона не мог бы вызвать каких-либо вопросов. Но в таком количестве и так скоропостижно… Дело в том, что, ни во время последней поездки Алексея в город, ни, тем более, в предыдущий вояж за гостями в аэропорт, ничего подобного не наблюдалось.

Ветер нещадно трепал утлые строения, а заодно гонял и поднимал в воздух полиэтиленовые пакеты, какие-то пластиковые бутылки и тарелки, а также прочий одноразовый мусор.

Последние годы «палаточных» туристов по-привычке продолжали называть «дикарями». Но вели они себя, как правило, вполне цивилизованно. Ну, по крайней мере, мусор после себя не оставляли и, тем более, не разбрасывали. А тут творилось что-то невообразимое.

Неожиданно на дороге возник субъект в обтягивающей ярко красной штормовке явно с чужого плеча и с нахлобученным капюшоном. Он буквально вывалился из-за придорожного куста, и Алексей едва успел увернуться и затормозить, огласив округу фирменным УАЗовским визгом тормозов.

– Брат! Извини! Подкинешь до города? – вежливым тоном спросил наглый мужик, открывая дверцу.

– Ну, ты даёшь! – возмутился Алексей, – Так и до греха недалеко… Эдуард Викентьевич, – тут он обратился к главе семейства, – Позволите взять попутчика?

– От чего же не взять, – живо отреагировал колонел (то бишь полковник).

Вежливый мужик проворно водрузился на свободное место рядом с водителем и скинул капюшон. Вид у него был довольно помятый. Всклоченная шевелюра сверху и обрамление из трёхдневной щетины нижней части физиономии вовсе не контрастировали с густым перегаром. Было очевидно, что на ночь данный субъект пил не только кефир.

– Позвольте полюбопытствовать, любезный? – обратился к нему Эдуард Викентьевич, – По какому такому поводу раскинулся здесь этот туристический табор?

– Ещё чего – туристический… Эта дурь не про нас. Условий никаких. Ближайшая потребиловка только в городе. Антисанитария, одним словом.

Немного помолчав, субъект добавил:

– Да, нет… Народ здесь завис, чтобы перекантоваться. А вы, что? Не в курсе? Сегодня же розыгрыш! «Джентльменов авангард ждёт удача – миллиард!». В городе-то – завал. Никуда не сунешься. Всё – занято-перезанято… Народ патрули гоняют. Вот нас неприкаянных сюда и определили. Наши сранья в город подались. А я вот – припозднился…

Супруги многозначительно переглянулись, а непрямой потомок старика Флинта задремал до самого города. Его неровное дыхание продолжало «освежать» воздух, в результате чего ближайшее остекление кабины основательно запотело.

В городе творилось что-то невообразимое. Ажиотаж – этим словом можно было охарактеризовать происходящее. Кто читал «Поднятую целину» М. Шолохова, должен помнить, что в представлении деда Щукаря, который не разбирал мелкий шрифт в энциклопедии, термин «ажиотаж» означал «рай земной». Так вот, на «рай», какой бы то ни было, вся эта лотерейная суматоха мало походила. Скорее – наоборот. К тому же погода совсем испортилась. Не то, чтобы небо обрушилось на землю, просто шёл откровенно-проливной дождь…

Прощаясь с непредсказуемыми, но предусмотрительными постояльцами в холле гостиницы, в которой они забронировали двухместный «люкс», договорились, что, если понадобится, Алексею сообщат по электронной почте, когда и откуда их потребуется забрать. При этом Эдуард Викентьевич, рассыпаясь в любезностях и благодарностях, в конце отметил, что это вряд ли случится, но лучше – подстраховаться… Эмма Петровна при этом молча стояла в стороне и по всему было видно, что она сильно напряжена. Порой казалось, что в затянувшейся процедуре прощания дама теряет остатки самообладания. Всё это время супруга полковника только кивала и натянуто улыбалась.