Филип Дик - Игроки с Титана (сборник)

– Нет, – сказал он. – Я давным-давно все для себя решил и не хочу, чтобы это меня беспокоило. Когда нервничаю, особенно по ночам, мне помогает оракул. Все не так уж и плохо. – Он грустно улыбнулся. – Честно говоря, сейчас меня беспокоит лишь то, что эти нахалы вылакают все спиртное, пока мы тут болтаем. – Повернувшись, он направился к бару, чтобы подбросить льда в свой бокал.

– Куда вы теперь? – спросила Кэролайн.

– Не знаю. – Почему-то это не волновало Джулиану.

«Я немного похожа на него, – подумала она. – Не позволяю некоторым вещам беспокоить меня, какими бы они ни были важными».

– Может, к мужу вернусь. Сегодня пыталась дозвониться до Фрэнка, пожалуй, еще раз попробую. Если будет настроение.

– Несмотря на то, что вы для нас сделали или говорите, что сделали…

– Вам бы хотелось никогда меня больше не видеть, – подхватила Джулиана.

– Если вы спасли Готорна, то я, конечно, поступаю отвратительно, – смутилась Кэролайн. – Но я так расстроена. Просто в голове не укладывается сказанное вами и моим мужем.

– Как странно, – сказала Джулиана. – Вот уж не ожидала, что правда может вас расстроить.

«Правда, – подумала она, – страшная, как смерть. Но найти ее гораздо труднее, чем смерть. Мне с этим повезло».

– Думала, вы тоже обрадуетесь и воодушевитесь, как я. Пожалуй, ваш муж прав: не стоит сердиться. Это всего лишь недоразумение. – Она улыбнулась, и миссис Эбендсен вымученно улыбнулась в ответ. – В общем, спокойной ночи.

Джулиана прошла по мощенной плитами дорожке в свете, лившемся из окон гостиной, и уже в ночной темноте ступила на черный тротуар за границей сада. Она шагала, не оглядываясь на дом Эбендсенов, и высматривала на дороге машину – яркую, движущуюся, настоящую, – которая доставит ее в мотель.

«Гот задавал вопросы. Тысячи вопросов. И искал ответы в гексаграммах. Тема. Исторический период. Сюжет. Персонажи. На это ушли годы. Гот даже спросил, ждет ли его книгу успех. Оракул ответил, что успех будет огромен, впервые за всю литературную карьеру мужа» – такими словами жена писателя раскрывает главный секрет «романа в романе», а заодно и произведения в целом.

В мире хмуром и опасном, в мире, благодаря изощренному таланту автора, до осязаемости вещном, герои время от времени находят укромный уголок, устраиваются там с «Книгой перемен», блокнотом и карандашом, записывают вопрос, подбрасывают три монетки или перемещают между пальцами стебли тысячелистника. В зависимости от выпавших комбинаций герои чертят снизу вверх шесть линий-яо: сплошных (они же «сильные», «световые», «янские», «девятки») и разорванных посередине (они же «слабые», «теневые», «шестерки», «иньские»). Шесть черт – это гексаграмма, она выражает Момент, то есть определенную жизненную ситуацию во времени с точки зрения ее постепенного развития. Всего гексаграмм шестьдесят четыре, для каждой из них в оракуле есть текст, состоящий из афоризмов (изречений) и комментариев (толкований). Гексаграмма сложена из двух триграмм. Считается, что нижняя (внутренняя) триграмма представляет собой основу ситуации, а верхняя (внешняя) – ее наружное проявление. Поскольку ситуация рассматривается в динамике, допускается возможность ее переразвития, превращения в свою противоположность; на это указывают так называемые подвижные линии, то есть те, на которые пришлись три «орла» или три «решки». «Подвижная» линия ян имеет тенденцию превращения в инь, и наоборот, инь может стать яном – на смену мраку придет свет.

Собственно говоря, это и есть ключ к шифру сюжета. «И-цзин», вобравший в себя мудрость тысячелетий, анализирует жизненные ситуации героев и дает им ответы, из которых однозначно следует: мир, в котором они живут, суть материальная иллюзия. Более того, даже этому мороку недолго осталось. Тоталитарные системы нежизнеспособны в принципе, и уж подавно обречена та, что позволила нацизму расползтись на полпланеты. Ненасытный гитлеровский рейх обязательно попытается захватить вторую половину и сожжет человечество в ядерном костре.

В романе нет сцен, что так свойственны субжанру «постхолокост». Ни отчаянной борьбы за выживание, ни героического сопротивления поработителям. Один-единственный эпизод со стрельбой в конце книги – да и нужно ли больше?

Самая напряженная борьба идет в умах и душах. Что-то вроде кристаллизации: раствор насыщен, и достаточно малейшего изменения одного из физико-химических параметров, чтобы началось выпадение осадка.

…Ослепительно-белого осадка из черного как ночь раствора.

…Мрак сменяется светом.

…Инь превращается в ян.

…Ситуация переразвивается в свою противоположность.

«Вселенная никогда не исчезнет, ибо в то мгновение, когда тьма, кажется, готова овладеть всем и вся, в ее самых мрачных глубинах появляются ростки света. Таков Путь. Семена падают в землю и там, скрытые от глаз, обретают жизнь».

Наверное, не случайно это пророчество вынесено потоком сознания самого одиозного из тщательно продуманных автором типажей. Роберт Чилден, приспособленец и убежденный квислинг, беспринципный, корыстный и жестокий, претерпевает поистине изумительную метаморфозу. Даже его бессознательное не в силах мириться с абсурдностью существования; даже в его темной душе зарождаются кристаллы нового бытия.

Гораздо легче это дается господину Нобусукэ Тагоми, влиятельному японскому чиновнику, и в поисках «срединной истины» (или «внутренней правды» по Ю. К. Шуцкому) он заходит весьма далеко. Плоть от плоти буддистской культуры, он располагает инструментарием, позволяющим перенестись в иную реальность. Медитируя на сиянии серебряной броши в парке, Тагоми ненадолго оказывается в нашей Америке 1960 года. Она не пережила унизительного поражения в войне, не подверглась разделу и оккупации, – и все же, мельком увиденная японцем, она повергает его в ужас.

Явно не ее имеет в виду «И-цзин», раскрывая тайну существования мира истинного, мира «внутренней правды». С помощью оракула Эбендсен описывает ту идеальную Америку, которая не объявляет холодные войны вчерашним союзникам и не превращает их во второразрядных сателлитов. Она помогает развиться странам третьего мира – небескорыстно, но на взаимовыгодной основе. Не территории захватывает военной силой, а рынки честной конкуренцией. Британия же по Эбендсену предпочла бы остаться империей в классическом смысле, когда эгоистичная метрополия выжимает соки из колоний и не допускает их индустриального подъема.

В нашем мире Англия вскоре после войны лишилась части своих колоний и сохранила лишь символическое влияние на оставшиеся. Цена спасения от Гитлера оказалась для нее разорительной. Как сверхдержава она прекратила существование, уступив эту роль США и безропотно перейдя в кильватер американской политики. Тем не менее в мире по Эбендсену Британия становится новой угрозой, агрессором – что это, всего лишь неблагоприятный Момент, а потом ситуация выправится? Или даже идеальный мир не застрахован от воцарения мглы?