Любовь и свобода

- Не нравится мне это, - громко сказала сверху Илли.

- Что? – обернулся Лимон.

- Ворота открыты…

Ворота были открыты, и на невысокой деревянной сторожевой вышке - никого. Если вышка, должен быть часовой, ведь так? Но не было часового.

- Порох, давай не очень быстро…

Тот только посмотрел, ничего не сказал.

Ворота приближались. Лимон вдруг представил себе, что вот сейчас машина въедет, и ворота сами собой захлопнутся, и что-то начнётся… Кажется, подобное представилось и Пороху, потому что он спросил:

- Может, здесь развернёмся?

Место было подходящим – ровная площадка. Какие-то штабеля досок на краю…

- Нет, давай внутрь. Въезжай, разворачивайся, тормози, мотор не глуши. Хорошо?

- Не знаю, - сказал Порох. – По-моему, так хуже некуда…

Тем не менее он всё сделал чётко и даже как-то лихачески: развернулся с юзом, подняв пыль, тормознул резко, ручник рванул с хрустом.

- Илли, - сказал Лимон. – Остаёшься в машине, смотришь назад. Порох – смотришь вперёд. Мы с Костылём ищем людей…

- Постучи, - сказал из-за плеча Костыль. – Как-то неловко… хоть и открыто…

Лимон костяшками пальцев постучал в филёнку. Дверь ещё больше отошла от косяка. Донёсся запах жареной – вернее, подгоревшей – рыбы.

- Есть кто-нибудь? – крикнул Лимон и сам удивился, какой у него жалобный голос. – Мы входим, хорошо?

Молчание.

- Ну что, пошли? – сказал Костыль.

- Ага…

Лимон обернулся. С грузовичка на него смотрели Порох и Илли. Он зачем-то помахал им рукой и занёс ногу над порогом. Он знал, что вот сейчас переступает какую-то особую черту, навсегда отрезающую его – и их всех – от того, что было. Ещё можно повернуться и уйти, убежать… смыться. Впрочем, то, что за чертой – оно никуда не денется и всё равно догонит. Просто немного позже.

Он толкнул дверь и вошёл.

Никакой прихожей не было, входишь – и сразу попадаешь на кухню. Правда, здесь, у самой двери, стояла вешалка с какой-то сугубо гражданской одеждой. Справа к стене был приткнут стол, рядом – три стула. Стопка тарелок на столе, скомканное полотенце, фартук упал на пол. На полу – деревенские плетёные коврики из тростника и разноцветных верёвочек. Слева – кухонный стол, электроплита, стиральная машина, шкафчики на стенах, часы. Часы идут. На плите – большая сковорода с рыбой. Лимон подошёл, подержал над сковородой руку. Нет, всё остыло. Прямо напротив входа – высокий холодильник. Слышно, как работает. Значит, плиту выключили, когда уходили… или она с таймером. Точно, с таймером. Видимо, гас свет, потому что на таймере вместо цифр – прочерки.

Рядом с холодильником – дверь в комнаты, занавешена тростниковой, как и коврики, занавеской. При малейшем движении воздуха тростник шуршит. Наверное, такая специальная сторожевая занавеска. Вдруг кто попытается незаметно проникнуть…

Он уже хотел войти туда, как вдруг увидел в углу кошачью кормушку. В ней лежал рыбий хвост. Совсем нетронутый.

Это почему-то испугало сильнее, чем отсутствие людей. Хотя, казалось бы – куда ещё пугаться? Но получалось, что всегда можно больше; это чувство – остывший застойный страх - оно тут же то ли сжималось, то ли утрамбовывалось. В каком-то смысле Лимон сейчас уже ничего не боялся – просто потому, что не мог бояться сильнее, а к тому страху он уже приспособился. Или ему просто так казалось.

И вот сейчас – как-то неприятно ёкнуло внутри…

- Что? – спросил Костыль.

Лимон молча кивнул на кормушку.

- Да, - сказал Костыль. – Заметил. Ушли не в панике, забрали зверя…

Голосом он старался показать уверенность.

Лимон, не ответив, отодвинул занавеску и заглянул за неё. Большая светлая проходная комната, диван, два кресла, телевизор в углу – старый, но неубиваемый фотодиодный «Алмаз», такой же стоит у Сапога, и Сапог говорил, что покупал его ещё дед, вскоре после Революции Отцов – то есть лет двадцать назад; собственно, это был военный телеприёмник, просто одетый не в стальной, а в красивый деревянный корпус. Оружейный шкаф… ну да, конечно, гвардейцы, в отличие от пограничников и армии, держат всё оружие дома. Дверь во вторую комнату – надо полагать, спальню. Закрыта.

Наверное, именно за этой дверью их ждало самое страшное…

Совсем не чувствуя ног, Лимон подошёл к двери, взялся за ручку, медленно повернул её, потом ещё медленнее стал приоткрывать дверь. За дверью было почти темно и как-то странно пахло – стиральным порошком, что ли? Он подождал, всматриваясь в полумрак через щёлку, потом просто открыл дверь и вошёл. Кровать, тумбочка, шкаф. На кровати свален большой ком постельного белья – наверное, от него и пахнет. Створка шкафа распахнута, на полу валяется разная женская одежда: кофты, юбки…

Это всё.

И тут сзади звякнуло железо. Лимон стремительно обернулся.

Костыль стоял у оружейного шкафа и вставлял ключ в скважину.

- Ключи, - пояснил он. – На подоконнике лежали.

- Какие-нибудь другие, - сказал Лимон. – Не может быть, чтобы…

Замок щёлкнул.

- Ого, - сказал Костыль.

Лимон подошёл.

- «Гепард», - сказал он. – И «граф». И патроны…

- И гранаты, - добавил Костыль.

Они переглянулись.

- Он ушёл совсем без оружия, - сказал Костыль.

- Ну, ты же помнишь, что там с нами было. Может, тут ещё хуже…

Костыль помолчал.

- Знаешь, - сказал он, - уже почти не помню. Серое пятно какое-то…

- Ты с «гепардом» справишься? – спросил Лимон.

- Конечно.

- Тогда я возьму пистолет.

- Нам ничего не будет?

- Не знаю. В крайнем случае – объясним. Только…

- Что?

- Костыль, - сказал Лимон совсем тихо. – Ты же всё понимаешь. Зачем спрашиваешь?

- На самом деле я ничего не понимаю. Мне кажется, я сплю. Бывают такие сны…

- Не бывает. Это всё на самом деле. На самом деле. Бери автомат…

Пока Лимон подгонял портупею на себя, Костыль опустошал шкаф. Автомат, подсумок с шестью снаряжёнными магазинами, алюминиевые вакуумные коробки с патронами, четыре ручные гранаты в сумке, взрыватели в отдельной упаковке, фонарь. На дне шкафа, завёрнутая в простую газету, лежала двуствольная ракетница и восемь ракет – две дымовые, шесть осветительных. Ракетницу Лимон засунул за пояс, патроны к ней рассовал по нижним карманам штанов. Подхватил две тяжёлые коробки – и понял, что погорячился.

- В две ходки, - сказал он Костылю и направился к выходу.

- Да я заберу, - сказал Костыль. Было слышно, как он громыхает железом.

В этот момент закричала Илли.

Элу Мичеду, класс 5-й «синий»

«Как я провёл лето» сочинение

Сочинение № 5 из 12

Последний наш день в летнем лагере прошол так. Сначало наш Командир Джедо Шанье хотел ехать в город обратно за тем, чтобы вызвать подмогу и вообще узнать как дела, потомучто никто не понимал здесь что случилось. Он договаривался ехать с тренером Руфом Силпом и ещё другими ребятами из нашего отряда, но ночью Руф Силп напал на старшего вожатого и вожатый его связал. Я сказал что нужно узнать, что сделалось с Руфом Силпом, потому-что он мой двоюродный дядя или троюродный не помню. Но Руф Силп меня не узнал, он говорил что напали подземные пандейцы через туннель, переоделись нашими и теперь захватывают страну. У них клыки, а когда на них смотриш не прямо а как бы боком, то видиш и головы как у собак. Поэтому в город вместе с Командиром поехали Лей Тюнрике, мы зовём его Порохом но не потому что он нервный, а на лице у него следы пороха, взорвался патрон. Ещё на руке. Лей ходит на охоту как взрослый. Ещё он умеет водить машину, потому и поехал. Второй поехал Кий Килиах. А третьей Илли Хаби, я про неё писал раньше. И сразу как они уехали, приехали деревенские.