Вероника Рот - Инсургент

Но этот коридор более оживлен, чем я когда-либо видела. Люди в синих одеждах Эрудиции бегают туда-сюда, в группах и по одному, крича друг другу: «Они у главного входа! Идем выше, насколько можем!» и «Они отключили лифты! Бежим по лестнице!» И только здесь, посреди этого хаоса, я понимаю, что забыла парализатор в ванной комнате. Я снова безоружна.

Бесстрашные предатели пробегают мимо нас, хотя вид у них менее безумный, чем у Эрудитов. Интересно, что Джоанна с Дружелюбными и Отреченными делают в этом хаосе? Помогают раненым? Или стоят между оружием Бесстрашных и невинными Эрудитами, принимая пули на себя?

Я содрогаюсь. Кара ведет нас к дальней лестнице, мы присоединяемся к группе испуганных Эрудитов и бежим по первому, второму, третьему лестничным пролетам. Затем Кара толкает плечом дверь рядом с площадкой, держа пистолет у груди.

Это место мне знакомо.

Это мое место.

Мысли текут как-то вяло. Именно здесь я чуть ни умерла, именно здесь я жаждала смерти.

Я замедляюсь и отстаю. Не могу выйти из оцепенения, мимо меня продолжают бежать люди, Маркус что-то кричи, но его голос звучит как-то приглушенно. Кристина делает два шага назад и хватает меня, увлекая в сторону двери с надписью Контроль-А.

Внутри диспетчерской я вижу ряды компьютеров, но не могу разглядеть их из-за пленки, застилающей мне глаза. Стараюсь ее сморгнуть. Маркус сидит за одним из компьютеров, Кара сидит за другим. Они передадут все данные с компьютеров Эрудитов на компьютеры других фракций.

Дверь позади меня распахивается.

И я слышу голос Калеба:

— Что ты здесь делаешь?

Его голос пробуждает меня. Я поворачиваюсь и смотрю прямо на пистолет.

У него глаза моей матери — мутно-зеленые, почти серые, хотя его голубая рубашка делает их цвет более ярким.

— Калеб, — говорю я. — Ты знаешь, что делаешь?

— Я здесь, чтобы остановить тебя! — его голос дрожит. Пистолет колеблется в руках.

— Мы здесь, чтобы сохранить данные Эрудитов, которые Афракционеры хотят уничтожить, — отвечаю я. — Не думаю, что у тебя есть желание нас останавливать.

— Это неправда, — говорит он и кивает головой в сторону Маркуса. — Зачем ты объединилась с ним, если не пытаешься найти что-то еще? Что-то, что для него важнее, чем все данные Эрудиции вместе взятые?

— Она рассказала тебе об этом? — спрашивает Маркус. — Тебе, ребенку?

— Во-первых, она не говорила мне, — отвечает Калеб. — Но она не хочет, чтобы я выбрал сторону, не зная фактов!

— Факты… — произносит Маркус, — …заключаются в том, что она боится реальности и хочет, чтобы не было Отреченных. Впрочем, речь не обо всех. Не о твоей сестре. К ее чести.

Я хмурюсь. Мне хочется убить его даже тогда, когда он говорит комплименты.

— Моя сестра, — говорит Калеб тихо, снова глядя на меня. — Не знает, что получится в итоге. Не знаю, что это — то, что вы хотите показать всем… но знаю, что это разрушит все!

— Мы здесь с определенной целью! — Маркус почти кричит. — Мы завершили нашу миссию, пришло время сделать то, зачем мы здесь!

Я не знаю цели или миссии, о которых говорит Маркус, но Калеб не выглядит удивленным или растерянным.

— Мы не посланы сюда, — возражает Калеб. — И в ответе лишь перед собой.

— Я знал, что от того, кто провел слишком много времени с Джанин Мэттьюс, нельзя ожидать ничего, кроме эгоизма. Ты настолько не способен отказываться от комфорта, что готов поставить под угрозу все человечество!

С меня довольно. Пока Калеб смотрит на Маркуса, я поворачиваюсь и бью его по запястью, от толчка пистолет выпадает из его рук. Мне остается лишь поднять его.

— Ты должна доверять мне, Беатрис, — просит он, его подбородок трясется.

— После того, как ты помогал ей мучить меня? После того, как ничего не предпринял, и ей почти удалось меня прикончить?

— Я не помогал ей муч…

— Но ты и не остановил ее! Ты прав, ты только смотрел…

— Что я мог сделать? Что…

— Ты мог хотя бы попробовать, трус! — кричу я так громко, что к лицу приливает жар, и слезы застят глаза. — Попробовать, зная, что не удастся, попробовать просто потому, что любишь меня!

Я задыхаюсь, но заставляю себя дышать. Все, что я слышу — это одинокое нажатие клавиш, Кара продолжает выполнять задачу. Калеб, кажется, не может ответить. Его умоляющий взгляд медленно исчезает и становится пустым.

— Ты не найдешь здесь того, что ищешь, — заявляет он. — Она бы не стала держать такие важные файлы на компьютерах с общим доступом. Это нелогично.

— Так она их не уничтожила? — спрашивает Маркус.

Калеб качает головой.

— Она не верит в уничтожение информации. Только в ее сдерживание.

— Ну, слава Богу за это, — говорит Маркус. — Тогда где информация?

— Я вам не скажу, — отвечает Калеб.

— Думаю, я знаю, — признаюсь я.

Калеб сказал, что она не станет хранить информацию на общедоступном компьютере. Следовательно, она держит его на личном: либо в своем кабинете, либо в лаборатории, о которой рассказывала Тори.

Калеб не смотрит на меня.

Маркус берет пистолет Калеба и проворачивает его в руке так, что приклад пистолета выступает из его кулака, мужчина делает выпад, ударяя Калеба в подбородок. Глаза моего брата закатываются, и он падает на пол.

Мне не хочется знать, где Маркус обучился этому приему.

— Мы не можем дать ему сбежать и рассказать о том, что мы делаем, — замечает Маркус. — Идем. Кара может позаботиться об остальном, правда?

Кара кивает, не отрываясь от компьютера. По животу растекается боль, когда я иду за Маркусом и Кристиной из диспетчерской в сторону лестницы.

Коридор снаружи опустел. Только обрывки бумаги и следы на плитке. Маркус, Кристина и я бежим к лестнице. Я смотрю на его затылок, форма черепа угадывается сквозь волосы. Все, что я вижу, когда смотрю на него, это ремень, летящий к Тобиасу, и приклад пистолета, попавший в челюсть Калеба. Меня не волнует, что он ударил Калеба, я бы сделала то же самое; но он одновременно человек, способный причинять людям страдания, и человек, знакомый всем, как скромный лидер Отречения, что заставляет меня рассердиться настолько, что я перестаю разбирать дорогу.

Тем хуже, что я выбрала его. Предпочла Тобиасу.

— Твой брат предатель, — говорит Маркус, когда мы поворачиваем за угол. — Он заслуживает худшего. Так что не нужно так на меня смотреть.

— Заткнись! — кричу я, с силой толкая его к стене. Он удивленно отодвигается. — Ты знаешь, я ненавижу тебя! Я ненавижу тебя за то, что ты с ним сделал, и я говорю не о Калебе, — я приближаюсь к его лицу и шепчу: — И пусть я не могу прикончить тебя, но и помогать тебе, если кто-то попытается тебя убить, я тоже не буду; так что моли бога, чтобы мы не оказались в подобной ситуации.

В его взгляде безразличие. Я освобождаю его и иду к лестнице, Кристина за мной, Маркус в нескольких шагах позади.