Ким Робинсон - Черный воздух. Лучшие рассказы [сборник litres]

Министр подняла брови.

– Л’Анс-о-Медоуз – мистификация… «Паркам Канады» это совсем не понравится.

– Кому-либо другому – тоже, – хрипло ответил профессор.

– Да уж, – согласилась министр, по-прежнему не сводя с него глаз. – Да уж, конечно. Особенно если мистификация действительно не ограничивается Л’Анс-о-Медоуз.

Профессор не отвечал.

– Подумать только, – продолжала министр, – вся концепция Винланда – мистификация!

Профессор угрюмо кивнул.

– В подобное просто не верится.

– Не верится, – согласился профессор, пожав плечами и широким жестом указав на невысокие холмики среди травы. – Не верится, но… факты – штука упрямая. Вся эта история изначально основывалась на крайне скудном корпусе данных. Три саги, вот это поселение, пара упоминаний в скандинавских летописях, пара монет, пара захоронений… одним словом, небогато.

Покачав головой, он поднял с земли кусок засохшего торфа и раскрошил его в пальцах.

Внезапно министр, рассмеявшись, ободряюще сжала его плечо. Ладонь ее оказалась на удивление теплой.

– Не стоит забывать: вашей вины в этом нет.

– По-видимому, нет, однако…

Профессор блекло, невесело улыбнулся. Не только насмешливый, но и сочувственный взгляд министра внушал симпатию. Примерно его ровесница, а может, чуточку старше, привлекательная, образованная уроженка Квебека…

– Мне нужно выпить, – признался он.

– Там, на холме, пьют пиво.

– Нет, чего-либо покрепче. У меня есть непочатая бутылочка коньяка…

– Тогда давайте прихватим ее и поднимемся к остальным.

Старшекурсники, аспиранты и волонтеры собрались у костра. В воздухе веяло аппетитными ароматами жарящихся хот-догов. Стрелки часов приближались к одиннадцати, солнце наполовину скрылось за горизонтом, с неба на землю лениво струились последние отсветы летнего дня. Огонь горел в сумерках, будто маяк. Пиво текло рекой, и праздник сделался несколько оживленнее.

Министр и профессор, стоя невдалеке от костра, прихлебывали коньяк из пластиковых кружек.

– Что положило начало вашим сомнениям в истории о Винланде? – спросила министр, глядя на жарящих хот-доги студентов.

Услышав ее вопрос, несколько волонтеров, заплативших немалые деньги за право провести лето, копая траншеи в торфяниках, придвинулись ближе.

Профессор, вымученно рассмеявшись, пожал плечами.

– Уже и не помню. Надо же: археолог, а собственное прошлое позабыл!

Министр кивнула, как будто сочла это делом вполне естественным.

– Полагаю, это случилось довольно давно?

Профессор задумался.

– Да. А началось все, пожалуй, вот как. Кому-то пришло в голову заняться историей происхождения так называемой карты Винланда, попробовать установить личность автора. Карта эта всплыла в одной из нью-хейвенских книжных лавок в 1950-х… но об этом вам, надо думать, известно?

– Нет, – отвечала министр. – Уверяю вас, о Винланде я не знаю почти ничего. Только самое главное, что следует знать любому чиновнику на подобном посту.

– Так вот, в 1950-х учеными была обнаружена карта, окрещенная картой Винланда. Спустя недолгое время в ней распознали подделку, но, проследив историю этой карты, исследовательница установила, что карта, как и книга, в которой она хранилась, определенно датируется 1820-ми. Таким образом, фальшивку состряпали значительно раньше, чем я полагал.

Профессор снова подлил коньяка – вначале себе, а затем и министру.

– Фальшивок, связанных с викингами, – продолжал он, – в девятнадцатом веке наплодили великое множество, но образчик столь ранний оказался для меня неожиданностью, и вот почему. Согласно расхожему мнению, начало всему этому феномену положила работа, опубликованная одним из датских исследователей в 1837-м, содержавшая переводы саг о Винланде и сопутствующий материал. Эта работа сразу же приобрела немалую популярность среди скандинавских поселенцев в Америке, ну а затем, понимаете… возможно, некое извращенное чувство патриотизма, а может, реакция этнической группы, слишком уж часто служившей объектом насмешек… одним словом, отсюда и Кенсингтонский рунический камень, и пресловутые алебарды, и швартовные клюзы, и скандинавские монеты. Однако фальшивка, предвосхищающая «Anti-quitates Americanae» [65]… это, знаете ли, заставило меня призадуматься.

– Не является ли и книга частью?..

– Именно! – подтвердил профессор, по достоинству оценивший проницательность собеседницы. – Я задался вопросом: что, если и эта книга содержит сфабрикованные материалы либо вдохновлена таковыми? И вот однажды, за чтением отчетов о полевых изысканиях в Л’Анс-о-Медоуз, мне вдруг бросилась в глаза слишком уж идеальная, небывалая сохранность этого поселения. Как будто его построить – построили, но никогда здесь не жили. По самым оптимистическим оценкам, обитаемым оно оставалось не более одного лета, так как ни достойных внимания залежей бытового мусора, ни могил поблизости не обнаружено.

– Но викинги в самом деле могли задержаться здесь совсем ненадолго, – заметила министр.

– Да, разумеется. Так я в тот момент и подумал. Но затем один из бергенских коллег сообщил, что «Grænlendinga saga» [66], очевидно, фальшивка, по крайней мере в части, повествующей об открытии Винланда. В рукописи обнаружились вставные страницы, датируемые 1820-ми. После этого сомнения не оставляли меня ни на минуту.

– Но ведь сказаний о Винланде сложено куда больше одного, не так ли?

– Да. Основных источников три. «Grænlendinga saga», «Сага об Эрике Рыжем» и часть «Hauksbók» [67], повествующая о плавании Торфинна Карлсефни. Но, усомнившись в подлинности одного, я начал сомневаться в достоверности всех трех. Да и в самом сказании. Во всем, что связано с гипотезой Винланда.

– После этого вы и отправились в Берген? – спросил один из аспирантов.

Профессор кивнул и осушил кружку до дна. Казалось, коньяк растекается по всему телу.

– В Бергене мы вместе с Нильсеном внимательно изучили «Сагу об Эрике Рыжем» и «Hauksbók», и будь я проклят, если страницы с упоминаниями о Винланде тоже не оказались подделкой! Чернила подделку выдали – причем не состав, оказавшийся практически верным, но срок пребывания чернил на бумаге. Бумаге тринадцатого, должен заметить, века! Что говорить, работу фальсификатор проделал великолепную, однако и эти саги оказались искажены где-то в самом начале девятнадцатого столетия.

– Но это же шедевры мировой литературы, – вытаращив глаза, ахнул один из волонтеров (в объявлениях о наборе волонтеров описаний рабочей гипотезы исследователя не приводилось).

– Знаю, – раздраженно буркнул профессор.

Пожав плечами, он высмотрел на земле кусок торфа и бросил его в костер. Вскоре торф вспыхнул.