Ким Робинсон - Черный воздух. Лучшие рассказы [сборник litres]

Одна из них посмотрела на свои груди в воде и рассмеялась.

– Они плавают, как колобашка! [86]

Смит это уже заметил.

– Неудивительно, что женщины плавают лучше мужчин.

– Если только грудь не слишком большая и не нарушает гидродинамику.

Главная, опустив взгляд, посмотрела сквозь запотевшие очки. Порозовевшая, с собранными волосами, она с серьезным видом проговорила:

– Интересно, мои хуже держатся на воде из-за того, что я кормлю грудью?

– В них же молоко.

– Да, но вода и молоко одинаковой плотности, а на поверхности держится жир. Поэтому может быть, что грудь без молока всплывает сильнее, чем с молоком.

– Где больше жира – ага.

– Я могу провести опыт: покормить одной грудью, а потом залезть в воду и посмотреть… – Но остальные рассмеялись так громко, что она не смогла завершить свой план. – Это сработает! Чего вы смеетесь?

Но это их лишь сильнее раззадоривало. Фрэнк был готов лопнуть от смеха, он словно пребывал в каком-то блаженстве. Эти подруги полностью им доверяли. Но Смит все равно чувствовал себя немного отстраненным. Он посмотрел на главную пловчиху – порозовевшая богиня, в очках, рассеянная и недоумевающая, ученая-героиня, первый по-настоящему совершенный человек.

Но позднее, когда он попытался объяснить это чувство Фрэнку или хотя бы просто описать его, тот покачал головой.

– Это большая ошибка – преклоняться перед женщинами, – заявил он. – Грубая системная ошибка. Мужчины и женщины на самом деле так похожи, что разницу между ними нечего и обсуждать. Гены почти полностью идентичны, сам знаешь. Пара экспрессий гормонов – только и всего. Так что они такие же, как ты и я.

– Да побольше, чем пара.

– Но не слишком. Мы же все начинаем как женщины, верно? Поэтому лучше думать, что с тех пор ничего существенно не меняется. Пенис – это просто очень большой клитор. Мужчины – это женщины. Женщины – это мужчины. Две части репродуктивной системы, полностью эквивалентные одна другой.

Смит молча смотрел на товарища.

– Шутишь, что ли?

– Почему?

– Ну, я еще никогда не видел, чтобы у мужчины набух живот и он кого-нибудь родил, скажем так.

– И что? Бывает, это особая функция. Ты также не видел и чтобы женщина извергала семя. Но все равно мы возвращаемся к одному и тому же. Детали воспроизводства имеют значения лишь на протяжении небольшого периода времени. Нет, мы все одинаковые. Разницы никакой.

Смит покачал головой. Такие мысли производили бы успокаивающее действие. Но факты не подтверждали гипотезу. Девяносто пять процентов всех убийств в истории были совершены мужчинами. Вот в чем была разница.

Он сказал об этом, но Фрэнка не впечатлило. Он ответил, что на Марсе число убийств, совершенных представителями разных полов, было почти одинаковым, но происходили они гораздо реже – это наглядно демонстрировало, что убийства обусловлены культурой, и артефактов земного патриархата на Марсе больше нет. Главное – воспитание, а не природа, хотя противопоставлять их нельзя. Природой ничего не докажешь, настаивал Фрэнк. Самки гиены считались отменными убийцами, самцы обезьян бонобо и мирики – ласковыми и дружелюбными. Это ничего не значило, говорил Фрэнк. И ничего не подтверждало.

Но Фрэнк не бил женщину по лицу, не имея на то умысла.

Закономерности в данных окаменелых амазонских дельфинов прояснялись все лучше. Программы стохастического резонанса выявляли все, что в них было запечатлено.

– Глянь-ка сюда, – подозвал как-то Смит Фрэнка однажды в конце рабочего дня, когда тот заглянул к нему, чтобы попрощаться. Смит указал на экран. – Это последовательность моего бото, участок GX304, возле стыка, видишь?

– Значит, это самка?

– Не знаю. Но кажется, если оно здесь, то да. Только дело не в этом: видишь, насколько этот участок совпадает с геномом человека. Это в «Хиллис 8050»…

Фрэнк заинтересовался и всмотрелся в экран.

– Если сравнивать мусор с мусором… Даже не знаю…

– Но здесь совпадает более сотни элементов подряд, видишь? И они ведут к самому гену выработки прогестерона.

Фрэнк сощурился, глядя в экран.

– Хм, ну да. – Он бросил быстрый взгляд на Смита.

– Мне интересно, есть ли в мусорной ДНК какие-нибудь неизменные участки, которые встречались бы на очень долгом отрезке времени. Скажем, вплоть до общего предка этих двоих?

– Но дельфины нам не предки, – возразил Фрэнк.

– Но когда-то же общий предок у нас был.

– Разве? – Фрэнк выпрямил спину. – Ну, может, и так. Я просто не слишком уверен насчет самого сходства этих участков. Да, они похожи, но знаешь…

– Ты о чем, неужели не видишь? Посмотри же!

Фрэнк взглянул на него удивленно, затем отрешенно отвел взгляд. Смит, увидев это, вдруг чего-то испугался.

– Вроде того, – проговорил Фрэнк. – Вроде того. Может быть, тебе стоит провести несколько скрещиваний, посмотреть, насколько они в самом деле совпадают. Или проверить с ахеронцами на повторения в некодирующей ДНК.

– Но здесь идеальное сходство! Целые сотни пар – как это может быть совпадением?

Фрэнк теперь выглядел еще отрешеннее. Он взглянул на дверь, немного помолчал и наконец произнес:

– Я не вижу, чтобы они так сильно совпадали. Прости, просто не вижу, и все. Слушай, Энди, ты в последнее время чертовски много работаешь. И был в депрессии, верно ведь? С тех пор как Селена ушла?

Смит кивнул, ощутив, как у него сжимается все внутри. Он признал это еще несколько месяцев назад. Фрэнк теперь был одним из немногих, кто мог посмотреть ему в глаза.

– Ну, вот видишь. Депрессия имеет химическое воздействие на мозг, сам знаешь. Иногда это приводит к тому, что ты начинаешь видеть закономерности, которые не могут видеть другие. Это не значит, что их нет. Они есть, несомненно. Но так ли они существенны, действительно ли они что-то большее, чем простая аналогия или сходство… – Он посмотрел на Смита и немного помолчал. – Слушай, это не моя область. Тебе стоит показать это Амосу или отвезти в Ахерон и поговорить со стариком.

– Ага. Спасибо, Фрэнк.

– О нет, нет, не нужно. Прости, Энди. Наверное, мне не стоило ничего этого говорить. Это просто… ну, сам понимаешь. Ты провел здесь чертовски много времени.

– Ага.

И Фрэнк ушел.

Бывало, он засыпал прямо за столом. И даже делал часть работы во сне. Бывало, он мог уснуть и на пляже, завернувшись в пальто на мелкозернистом песке, убаюканный звуками набегающих волн. На работе он вглядывался в ряды букв и точек на экранах, вырисовывал схемы последовательностей, нуклеотид за нуклеотидом. Большинство их получались довольно точными. Корреляция между двумя основными схемами выходила крайне высокой – случайности здесь быть не могло. X-хромосомы человека четко показывали следы некодирующей ДНК далекого водоплавающего предка, кого-то вроде дельфина. В Y-хромосомах их не было, зато они совпадали с шимпанзе сильнее, чем X-хромосомы. Фрэнк в это будто бы не верил, но сомневаться не приходилось: все было видно на экране. Только как такое могло быть? И что значило? Как они стали теми, кем стали? Их природа определялась с рождения. Почти пять миллионов лет назад – когда шимпанзе и люди развились как отдельные виды от общего предка – древесной обезьяны. Окаменелый Inis geoffrensis [87] Амазонский дельфин. , над которым работал Смит, жил примерно 5,1 миллиона лет назад. Около половины всех половых контактов орангутангов приходится на изнасилования.