Ким Робинсон - Черный воздух. Лучшие рассказы [сборник litres]

Однажды ночью, закончив работу в лаборатории, он сел не на тот трамвай и уехал в центр города, сам не понимая, что делает, пока не оказался перед комплексом у крутого склона, где жил Марк. Поднявшись по лестнице вдоль склона, он сумел заглянуть прямо в его окна. У окна кухни стояла Селена – она мыла посуду и смотрела через плечо, разговаривая с кем-то. В свете ламп было видно, как шевелятся жилки на шее. Она смеялась.

Домой Смит пошел пешком. Путь занял около часа. Несколько трамваев проехали мимо него.

Уснуть в ту ночь он не мог. Он спустился на пляж и завернулся там в пальто. И только тогда уснул.

Ему приснился сон. По пляжу где-то в Восточной Африке, сгорбившись, шагал маленький волосатый двуногий примат. В небе светило предзакатное солнце. Теплая вода зеленовато сверкала у берега. В волнах резвились дельфины. Примат брел по мелководью. У него длинные мощные руки – эволюционировали, чтобы он мог драться. Быстрое движение – и он поймал дельфина, ухватив его за хвост и спинной плавник. Тот легко мог вырваться, но не стал. Это была самка; примат перевернул ее, спарился с ней и отпустил. Затем ушел и вновь вернулся, чтобы найти на мелководье дельфиниху, родившую двойню – самца и самку. Тут подоспели сородичи примата – они убили и съели обоих детенышей. А дельфиниха, отплыв от берега, родила еще двоих.

Смита разбудили лучи рассвета. Он встал и вышел на отмель. Увидел в темно-синих волнах дельфинов. Зашел чуть дальше в воду – та была лишь немного холоднее, чем в бассейне. Солнце еще не успело высоко подняться над горизонтом. Дельфины были лишь немного крупнее его – гладкие и грациозные. Он стал кататься на волнах вместе с ними. Они двигались быстрее, но иногда окружали Смита. Один перепрыгнул через него и опустился на гребень волны впереди. Потом другой пронесся под ним, и Смит непроизвольно ухватил его за плавник и вдруг стал двигаться быстрее вместе с волной и дельфином – это был лучший бодисерфинг в его жизни. И дельфина он не отпускал. Тот вместе со всей своей группой развернулся и поплыл в открытое море, а Смит никак не отпускал. «Вот и все», – подумал он. А потом вспомнил, что они тоже дышат воздухом. А значит, все будет хорошо.

Перевод Д. Старкова

Последний отрезок пути к Лаборатории Реактивных Двигателей, узкая дорога, взбегающая наверх по склонам безобразных буро-коричневых гор, возвышающихся над Лос-Анджелесом, в обычных обстоятельствах вполне неплоха, но в случае чего-либо, достойного освещения в прессе, с наплывом журналистов, как правило, не справляется. В то утро вереница машин и трейлеров тянулась от поста охраны у въездных ворот почти до самого съезда со скоростной автострады. Дюйм за дюймом продвигаясь вперед, Билл Докинз не без тревоги поглядывал на датчик температуры двигателя старенького «Форда-Эскорта». Температура неуклонно росла. Выхлопы множества автомобилей клубились за окнами, будто явственно различимый туман. В конце концов он миновал пост охраны, свернул на стоянку для персонала, а после пешком пересек гостевую стоянку, битком набитую трейлерами телекомпаний, увенчанными тарелками спутниковых антенн. Ну, разумеется: сегодня здесь собрались все языки, все народы планеты, и оборудование каждая группа, конечно же, прихватила с собой.

В холле Билл повернул направо и заглянул в конференц-зал. Там тоже яблоку упасть было негде. На сцене, за длинным столом, сплошь уставленным микрофонами, под объективами камер, в лучах прожекторов, перед толпой репортеров сидели рядком коллеги. Друг Билла, Майк Коллинсворт, как раз отвечал на вопрос насчет заражения, старательно делая вид, будто крайне доволен собой и происходящим. Однако ученых, которым нравится объяснять что-либо неученым в присутствии других ученых, на свете исчезающе мало, так как в этом случае рядом есть, кому оценить вопиющую грубость их упрощений, и потому подобные мероприятия по природе своей – дело малоприятное. Вдобавок положение усугублялось тем, что корреспондентский корпус представлял собой весьма разношерстное сборище, от специалистов, в некоторых материях (скажем, в социально-исторической обстановке) разбиравшихся лучше самих ученых, до «говорящих голов», едва способных прочесть бегущую строку телесуфлера. Все это, плюс эмоциональность обсуждения, граничащая с истерией, превращало сегодняшнюю пресс-конференцию в сущую пытку, за коей Билл в эту минуту с неким извращенным удовольствием и наблюдал.

Дождавшись кивка Джона, весьма телегеничная девица поднесла к губам переходивший из рук в руки радиомикрофон.

– Что для вас значит это открытие? – спросила она. – Каково, на ваш взгляд, его значение для человечества?

Семеро сидящих на сцене переглянулись. По залу волной прокатился смех.

– Майк? – сказал Джон.

Гримаса на лице Майка породила в зале новую волну смеха, но Джон свою команду знал, как облупленных: в жизни Майк, личность довольно язвительная, за словом в карман не лез. Билл вполне представлял себе, как накалит атмосферу одна из его характерных реплик: дескать, для меня оно означает необходимость отвечать на дурацкие вопросы перед миллиардами зрителей, или, например, шанс прекратить пахать по восемьдесят часов в неделю и вспомнить о настоящей жизни… однако Майк, вдобавок ко всему, прекрасно умел общаться с прессой, и, глазом не моргнув, принялся отвечать на второй из вопросов теледевицы, показавшийся Биллу наиболее трудным.

– Ну что ж, значение нашего открытия в известной мере зависит от того, что смогут выяснить экзобиологи, в полной мере исследовав обнаруженные существа. Если их организмы функционируют согласно тем же биохимическим принципам, что и организмы обитателей Земли, вполне возможно, они состоят в родстве с земной жизнью, занесенной каким-нибудь метеоритом на Марс… или наоборот. В таком случае исследования ДНК позволят определить, когда именно оба семейства расстались, на какой из планет жизнь старше. Вполне может оказаться, что все мы в итоге происходим от марсиан.

Тут Майк сделал паузу, пережидая предсказуемый смех.

– С другой стороны, исследования могут выявить совершенно чужую, инопланетную биохимию, исключающую общность происхождения, а это уже сценарий совсем другой…

На сей раз Майк осекся, осознав, что подошел вплотную к границе выступления перед телекамерами, а далее начинается довольно зыбкая почва, и решил поскорей закруглиться.

– Как бы ни обернулось, отныне мы будем знать, что жизнь в высшей степени адаптивна, способна преодолеть межпланетное пространство, или возникнуть дважды в пределах одной и той же звездной системы, и в любом случае сможем вполне обоснованно предполагать, что жизнь распространена во вселенной довольно-таки широко.