Аусиньш Эгерт - Дети серого ветра [СИ]

— Это ответственность за себя и право самостоятельно решать, какой будет твоя жизнь. И обеспечивать эти решения, конечно.

Полина Юрьевна Бауэр согласилась только на звонок по скайпу, и первый разговор вышел довольно натянутым.

— Можете хотя бы в общих чертах рассказать о сути вашего контракта за звездами?

— В общих чертах — могу. Личностный рост и психология развития. Как и любой контракт вне корпорации.

— А немного подробнее не расскажете?

— Не расскажу. Это не мой секрет.

— Как вы теперь, после всего, относитесь к империи?

— У меня двойное гражданство, как и у моих детей.

— Вы, как всегда, очень точны. Я спрашивал про человеческое отношение. Про чувства.

— Чувства, Эгерт Урмасович, бывают к людям. А государство — образование условное. Оно есть только до тех пор, пока достаточное количество граждан согласны считать себя таковыми.

— Только к людям, Полина Юрьевна? А к событиям?

— К событиям — возможно. Если мнение о них еще не сложилось, чувства, конечно, будут. Вероятно, даже сильные.

— У вас есть чувства по поводу событий вашего прошлого? Или, может быть, мнение?

— А это важно?

— Для вас — нет? Ведь эти тринадцать лет полностью изменили вашу жизнь.

— Она в любом случае изменилась бы, жизнь вообще явление изменчивое. У здорового человека, по крайней мере.

— Полина Юрьевна, вы чувствуете себя сейчас достаточно свободно?

— Неожиданный вопрос, но, пожалуй, да. Теперь — да.

— Ваши ответы настолько обтекаемы, что создается впечатление скованности и нежелания говорить.

— Я все еще здесь и говорю с вами. Просто вы задаете вопросы вокруг темы, не слишком для меня значимой.

— А что для вас сейчас значимо, Полина Юрьевна?

— Дети. Новый проект. Друзья. Предстоящее открытие Эрмитажа. Перспективы восстановления метро.

— Вы всегда ориентируетесь в жизни на текущий момент?

— Но это ведь и есть свобода, как же еще ее почувствовать?

Исчерпывающий ответ, да…

Собирая книгу, Эгерт получил еще множество таких ответов. Дейвин да Айгит, с которым журналисту удалось встретиться только весной, рассказывая о новой частной военной компании, руководство которой он принял, между делом обронил, что свобода — это право самостоятельно выбирать авторитеты и приоритеты. Досточтимый Айдиш и Унриаль да Шайни, не договариваясь и не советуясь, сказали, что свобода — это право человека самому решать, что именно он будет делать с ожиданиями, которые к нему адресуют — претворять их в жизнь, разрушать или оставлять без внимания. Досточтимая Хайшен, задумчиво улыбнувшись, предположила, что так можно назвать право как принимать свои и чужие чувства во внимание, так и пренебречь ими.

Самый пространный ответ дал достопочтенный Озерного края Лийн. Встреча состоялась, когда его сын Глеб получил кольцо мага, и это, как юноша сказал, было лучшим подарком на его шестнадцать лет. Его отец, рассказав всю историю рождения мальчика в подробностях, признался:

— Знаете, Эгерт, когда-то и я был ребенком. И рос в доме, в любящей семье. Как у любого ребенка саалан, у меня была сайни. Когда мне было семь, она умерла, не сумев ощениться. Так бывает. Редко, но бывает. О родителях плохо подумали, они долго оправдывались потом, но оправдались. И кто-то из сайни даже пошел к ним в дом жить, хоть и не сразу. Пустой дом, в котором не для кого зажигать огонь — это ужасно, Эгерт. Хуже, мне кажется, ничего не может быть… Я тогда решил, что, будучи самцом, представляю опасность для самок своей расы. И должен отказаться иметь детей, чтобы из-за меня никто не умер. Такое детское решение из определяющих жизнь, знаете… Я вырос, выучился, принес обеты, отправился в край — и нашел Юлю в общественном туалете в Сосново. Она могла умереть, рожая, очень многое пошло не так, и я должен был, просто обязан помочь ей выжить. Она могла умереть, оставив себе Глеба, да и он мог не пережить ее материнской заботы, поэтому она и ушла, и правильно сделала. Так что я был прав, когда забрал его. И став отцом по законам края, получив в руки документы — я понял, что свободен. Никакие обеты, никакие мои решения и ограничения не помешали мне быть отцом. И никто от этого не умер, и мир не рухнул от того, что монах растит ребенка, в рождении которого он так или иначе поучаствовал.

— Впечатляющая история, достопочтенный. Глеб, а для тебя что такое свобода?

— Я думаю, что музыка. Когда в Исюрмере я стоял на скале над заливом и играл, а в заливе два китовых ящера танцевали под мою музыку, я ощущал, что как будто я, скрипка, ветер, залив и эти ящеры — это все одно целое, и это было… не знаю, как сказать…

Прелестная рыжая девушка, найденная Эгертом в Московии, выпускница колледжа легкой промышленности, начинающий дизайнер одежды, одна из «дважды украденных» детей, за возвращение которых родителям положил свою жизнь капитан «Последних рыцарей» Виталий Ланьков, определила так: «Свобода — это право отказаться от таланта ради любви. И наоборот».

Ее товарищ по приключениям, пережитым тогда в крае и во время эмиграции, сказал: «Свобода — это дорога, которую выбираешь ты сам». Кстати, он уже успел поучаствовать в трех ежегодных московских мотопарадах и ждал одобрения своего членства в одном из мотоклубов Москвы.

По просьбе журналиста в одном из монастырей саалан нашли досточтимого Вейлина, бывшего достопочтенного Озерного края. И устроили Эгерту встречу с ним. Досточтимый выглядел точно так же, как во времена своего правления краем, только фаллин был темнее, да вышивка располагалась на рукаве выше локтя, а не на груди. Историю своего пребывания в Озерном крае Вейлин вспоминать не любил, сухо отозвался о своей там миссии, заметив не для протокола, что вернувшись назад в монастырь, он ощутил себя человеком, выгнавшим из своего дома очень большого и очень вонючего ящера. И вероятнее всего, это самое чувство и есть свобода.

С разрешения настоятеля Александро-Невской лавры в Санкт-Петербурге, Эгерт поговорил и с иноком Гавриилом, уже семинаристом. От него журналист узнал часть подробностей следствия по делу Полины Бауэр в Исюрмере и в Исанисе.

— Свобода… — улыбнулся он вопросу Эгерта. — Это, мне так кажется, бывает, когда Господь через человека действует и его ведет. Тогда нет ни сомнений, ни страха, ни стыда, ни греха. Только уверенность и сила, какой человеку не дано, она и есть знак божественного водительства, некоего крыла над тобой. Вот свобода, как я ее вижу.

Ответы собирались и собирались, вместе с подробностями, и чем дальше, тем больше Эгерта интересовало, а как же ответит на этот вопрос главный герой истории, Димитри да Гридах. И, что уж скрывать, за Алису он тоже не взялся бы угадывать. Эти двое оказались полной противоположностью друг другу не только потому, что так распорядились обстоятельства. Димитри был не свободен, когда подписывал смертные приговоры, поданные Вейлином. Алиса совершенно свободно и по собственному выбору призывала людей умереть за край. Он мог дать публичный отчет в каждом своем слове и каждом своем решении. Она действовала по наитию, не всегда помня и понимая, что делает, и уж тем более не думая о последствиях. Он любил, умел и хотел жить. Ей терять было нечего. Вообще. Особенно когда она второй раз вернулась в край из Созвездия. Когда Димитри пришел в край, у него было две одинаково любимых живых женщины, не считая легких увлечений. И в сумасшедшем колесе событий и задач, которое он здесь вращал, ему хватило сил на еще два романа. Когда Алиса увидела Димитри, она все еще не могла понять, что ее любимый мертв. Она продолжала любить мужа и хранить ему верность, даже когда память отказала ей, скрыв то, что она любила и была любима. Димитри всегда считал, что он прав — пока не доказано обратное. Алиса была уверена, что она ошибается, пока правоту ее мнения не подтверждали извне, и любое свое высказывание подтверждала пачкой прикрепленных ссылок на источники, документальных свидетельств и доказательств. Архив девушки, так легко переданный ею Эгерту по первой же просьбе, оказался неоценимым вкладом в будущую книгу.