Ник Перумов - Александровскiе кадеты. Том 2 [litres с оптимизированными иллюстрациями]

И куда меньше нарядной публики, что обычно фланировала от буфета к ресторану и обратно. И не играл военный оркестр, как обычно случалось каждый вечер, даже в холодное время – в то время как слушатели, по заведённому, посылали за закуской, горячим сбитнем и наливочкой для музыкантов.

Они вышли, торопясь спуститься к неширокой площади и подзывая извозчика.

Приключение заканчивалось, и требовалось придумать теперь историю для мамы с папой.

– А чего тут придумывать? – пожала плечами Вера. – Возвращались на одном поезде, встретились на платформе. Дальше поехали вместе.

Федя кивнул. Ехать от Балтийского вокзала до их угла совсем недолго, к тому же во многом мимо дворцовых парков; но даже за столь краткую поездку он успел заметить – ворота на Царский каток хоть и открыты и музыка доносится со льда, но у входа стоят не бородачи из дворцовых гренадер, но гвардейская пехота и казаки, возведены брустверы и матово блестят пулемётные стволы.

Гатчино готовилось к отпору, буде придётся повторить.

Нет нужды описывать встречу дома, упрёки мамы, что, дескать, «слишком уж всё это затянулось, папа уже собирался телефонировать опекуну господина Ниткина», ворчанье нянюшки: «И где ж это ты, барышня моя, так пальтецо перепачкать-то изволили», охи и ахи Нади: «Я так волновалась! Так волновалась!» – в конце концов, Святки на то и Святки, чтобы всё заканчивалось хорошо.

Но, слава богу, всё обошлось. И в тиши своей спальни кадет Солонов молился перед сном очень, очень усердно, с рвением, какого раньше в себе, право же, не знал.

Однако он не забыл написать короткую записку « господину титулярному совѣтнику Ильѣ Андреевичу Положинцеву», запечатать, наклеить марку и положить в пачку писем, что с утра отправятся на почту. Разумеется, никаких подробностей там не было.

« Милостивый государь, Илья Андреевичъ! Сердечно благодарю за книгу. Хотѣлъ бы, если позволитъ время Ваше, Васъ посѣтить, высказавъ свою признательность», – Федя очень гордился составленным письмом. Ирина Ивановна наверняка бы его похвалила, это точно.

Ответ пришёл быстро, уже на следующий день – в пределах Гатчино почту разносили без задержек.

« Кадету 7-й роты Солонову Ѳеодору.

Дорогой Ѳеодор, буду радъ обсудить съ Вами всѣ волнующія Васъ темы. Очень радъ, что подарокъ мой пришёлся ко двору…»

…Корпус встретил Фёдора почти полной пустотой. Кадеты разъехались на Святки, за малым исключением – как всегда, уныло слонялся по коридорам Севка Воротников, обрадовавшийся Фёдору, словно родному брату.

В казённой квартире у Ильи Андреевича Положинцева дым в буквальном смысле стоял коромыслом, пахло канифолью, всюду валялись катушки медной проволоки, толстой и тонкой, гальванические батареи, сопротивления, какие-то приборы, реостаты, прозрачные пузырьки, в которые зачем-то засунуты были странной формы спиральки и пластинки, к ним тянулись длинные провода [35]и прочая электротехника.

– Фёдор! – Илья Андреевич встретил гостя в коричневом клеёнчатом фартуке, покрытом чёрными пятнами прожжений и кое-как наложенными заплатами. – Прошу, прошу. Садись. У меня, изволишь ли видеть, тут словно Мамай войной прошёлся.

Федя сел. Ему очень хотелось задать прямой вопрос: «Илья Андреевич, а правда, что вы оттуда ?» – и сдержался он с немалым трудом.

– Вот, готовлюсь к новому семестру. – Хозяин широким жестом обвёл первозданный хаос своего кабинета. – Физика, голубчик мой, развивается сейчас с поистине невероятной скоростью. Не успеваю выписывать новые устройства и материалы!.. Но ты, наверное, пришёл совсем по иному поводу?

– Так точно! – невольно вытянулся Фёдор, и Положинцев только махнул рукой – садись, мол.

– Рискну предположить – ты проследил за сестрой, так?

– Так точно!

– Вот заладил, – усмехнулся Илья Андреевич. – Ну, рассказывай.

И Фёдор рассказал – обо всём, без утайки.

Положинцев слушал напряжённо, очень внимательно, порой чуть покачивая головой, а один раз даже руками всплеснул – когда Фёдор дошёл до сваленного его ударом жандарма.

Пересказ обсуждавшегося на сходке Илья Андреевич аж записал в большой кожаный журнал.

– Ох, Фёдор, Фёдор… – вздохнул наконец. – Что ж тут сказать, повезло тебе, сударь мой кадет. Повезло несказанно вам с сестрой. Вот уж воистину, Господь вас хранил…

Он поднялся, прошёлся по кабинету в явном замешательстве.

– Что же теперь делать, Илья Андреевич? И как думаете, правду Вера сказала, что она – агент в Охранном отделении?

– Настоящий агент никому не может в этом признаваться, – сумрачно проговорил Положинцев. – Даже в таких обстоятельствах. Вера должна была всё отрицать, в крайнем случае – ссылаться на этого, как его, кузена Валериана, на, гм, романтическое увлечение, на его, так сказать, дурное влияние… Но, видать, ей проще было назваться агентом, чем признаться в… – Он оборвал себя. – Впрочем, друг мой Фёдор, сердечные дела твоей сестры – не наше дело. А вот эсдеки эти во главе с товарищем Бывалым – как раз наоборот. Бывалый, ишь ты!

– А вы знаете, кто это? – с замиранием сердца спросил Фёдор.

Илья Андреевич покачал головой.

– Нет, дорогой, не знаю. Я же, увы, в Охранном отделении не состою. Да-да, «увы», не удивляйся. Я знаю, в армейской среде к жандармским офицерам относятся с пренебрежением. Мол, «фараоны», бедных студентов гоняют. Да и сами гвардионцы того-с, любят повольнодумничать. Ох отольётся им это, чует моё сердце, ох и отольётся же!

– Так Илья Андреевич… а делать-то теперь что? Смутьянов-то повязали уже!

– Кого-то повязали, – согласился хозяин. – А кто-то и ускользнул, как этот Бывалый с твоим недобрым знакомым, Бешановым. Да и схваченные, боюсь, отделаются лёгким испугом. Самое большее – сошлют в Сибирь на казённый кошт.

– Они жандармов убили, Илья Андреевич, – осторожно напомнил Федя.

– Тогда, может, и не отделаются. Тогда – каторжные работы. А убийце может и смертная казнь грозить. Хотя… как-то они всегда выкручивались, эти эсдеки. Словно кто-то им покровительствовал, кто-то очень влиятельный… Что ж, посмотрим. Если кому-то удалось скрыться от полиции, они сейчас залягут на дно, а вот их доброхоты… они начнут действовать. Присяжные поверенные, профессора права, либеральные журналисты, литераторы и прочий сб… э-э, люд. Прочий люд. Может, этих благодетелей и удастся таким образом вывести на свет божий… так, так, пускай-ка Вера наша Алексеевна в этом поучаствует. Если этих мазуриков станут судить открыто, с присяжными заседателями… может, что-то и выясним. Но это долго, долго и нудно, да и шансы на успех невелики…

– Побег им устроить, – Федя вдруг вспомнил «Странствие „Кракена“», – посредством Веры. Пусть скажет, что, дескать, кадеты готовы помочь…