Ник Перумов - Александровскiе кадеты. Том 1 [litres с оптимизированными иллюстрациями]

Но Солоновы не отступают и не бегут.

– Всё пока что просто… – услыхал он шёпот Льва. – Бечёвка не нужна, не заплутаем…

Тем не менее клубок решили держать наготове и, если что, привязать. Тишина стояла густая, хоть ножом режь.

В дальней стене – ещё одна дверь. Низенькая, узкая. Однако подход к ней чист, ничем не загромождён, не завален; значит, этим путём кто-то ходит.

Замка не оказалось и тут, зато петли тоже хорошо смазаны. Створка повернулась бесшумно, и Федя невольно сглотнул, направляя луч фонарика в темноту за порогом. Отчего-то он сейчас со всей ясностью видел очертания горбатого существа, затаившегося…

– Слон! Не спи! – зашипел Бобровский.

За узкою дверью оказался столь же узкий коридор, сразу же делавший крутой поворот. Здесь света не было совсем, было холодно и промозгло, стены – простой кирпич, даже без штукатурки.

– К-куда это в-ведёт?

– Да откуда мне знать, Слон?! Планов корпуса я не нашёл. Нитка твой, может, и сумел бы, а я вот нет. – Бобровский топтался на месте.

Два слабых фонарика не слишком разгоняли тьму. Казалось, там, за поворотом, уж точно притаился кто-то жуткий и злобный.

– Бечеву вязать будем?

– Не, Слон, не будем. Развилок-то нет.

– Тогда не стоим, идём, – вспомнил вдруг Федя папин совет. Когда страшно, нельзя оставаться на месте. Страх обессиливает, паника нарастает, говорил папа. Иди, делай, и остальное всё приложится.

Поворот вывел их в изрядно пыльную каморку, где из стены в стену тянулись ряды труб со здоровенными вентилями на них. Дальше дороги не было, и сама каморка оказалась совершенно неинтересной. Голые стены, чёрной краской крашенные трубы и больше ничего.

Ничего?

– Смотри, Лев, – люк!

Люк имелся. В самой середине комнатёнки, массивная чугунная крышка с ручкой на петлях. Не ржавая, отнюдь.

– Люк, – прошипел Бобровский. – И его открывали! Вишь, какой чистенький!

И без долгих размышлений потянул за ручку.

– Помогай, Слон!

Чугунная заглушка подалась легко; из кирпичного колодца пахнуло сыростью. Вниз вели скобы-ступени.

Мальчишки переглянулись.

Темнота там, в колодце, была совершенно чернильная. Лучи фонариков тонули в ней, не достигая дна.

– Г-глубоко, Бобёр, – поёжился Фёдор.

– Ага. Слишком глубоко. Мы бы пол точно увидали… Слушай, Слон, это наверняка оно !

– Что «оно»?

– Спуск! В те самые потайные ходы! Может, тут и до дворца дойти можно! С чего он такой глубокий, а? Полезли, Слон! Полезли, покуда нас не хватились!..

И он решительно спустил ноги в горловину.

– Свети мне!

Здесь, под землёй, Лев Бобровский прямо-таки преобразился. Решительный, собранный, готовый идти к цели, несмотря ни на что. И уж, конечно, уступить ему кадет Солонов не мог никак.

И потому полез следом.

Было страшно. Ох и было же страшно!.. И как это «Ле-эв» ничего не боится?!

Фонарик Федя держал в зубах за специальную петельку; пятно света моталось по старым-престарым кирпичам.

Внизу наконец что-то стукнуло, хлопнуло, и голос Бобровского шёпотом предупредил, что вот оно, «дно». Именно дно, как в колодце.

Лев деловито расправил бечеву.

– Вот теперь пора. Клубок большой, надолго хватит. Вообще-то у бывалых спелестологов с бечёвкой ходить не принято. А то в пещерах, знаешь, как случалось: идут себе новички по верёвочке, а кто-то бывалый возьмёт, да и перепрячет конец. Вот потеха-то!..

– Зачем же? – поразился Фёдор. – Это ж… нехорошо!

– Э, брось, Слон! Будто девчонок не пугал никогда!

– Так то девчонок…

– Уметь надо под землёй ходить. Бечева хорошо, а собственная голова лучше. Ну, и где это мы?

Были они в невысокой сводчатой галерее, похожей на потерну. Оба конца её заливала тьма; никаких знаков на стенах, ничего.

– Так тут всё одинаковое, всё равно, куда идти!

– Погоди, Слон. Мы в правом конце корпуса были, значит… – Бобровский извлёк из кармана компас. – Конец наш восточный, значит… значит, идти надо на север.

– Почему?.. А, там же дворец! – сообразил Фёдор. И тут же встревожился: – Бобёр! А вообще-то под дворец государев лезть… Заарестуют, и всё, пропали мы! Выкинут из корпуса, поминай как звали!

– Тоже мне, испугался, что ли, Слон? – ухмыльнулся Лё-ва. – Ниткин ты, что ли? Не будет ничего! Немного пройдём, поймём, куда галерея идёт, – и назад! Видишь, ничего же страшного не было? Ну, ход, ну, люк, ну, ещё ход, и никаких тебе призраков! А старшие-то наболтали!..

– Тогда давай шаги считать, – мрачно предложил Фёдор.

– Зачем?

– Как «зачем»? Чтобы понять, как далеко ушли! И в самом деле к дворцу подходим или нет!

– А, Слон, верно. Давай считать. Потом сличимся.

И они пошли.

Ничего тут страшного нет, твердил себе Фёдор. Галерея старая, может, и впрямь потерна [29]ещё времён государя Павла Петровича? И нет тут ничего особенного, а просто дойдём сейчас до железной решётки – ну не дураки же его императорскому величеству служат, уж наверняка знают, что тут и зачем?

Через сотню шагов им попалась дверь. Точнее, даже две двери, по бокам, друг напротив друга. Одна направо, другая налево – совершенно одинаковые. Старые, из тёмного дубового бруса, на массивных петлях чёрного железа, словно в амбаре.

– Ух ты! – восхитился Лев. – Давай, Слон, откроем, посмотрим!..

– Мы ещё под корпусом, – напомнил спутнику Фёдор.

Бобровский разочарованно вздохнул.

– Верно. Тоже небось кладовые какие.

Он потянулся, взялся за вбитую в доски простую скобу, и тут за спиной у них в дальнем конце коридора вспыхнул свет, куда ярче их фонариков.

Лев так и замер с разинутым ртом.

И прежде, чем Фёдор сам успел понять хоть что-то или даже испугаться, как руки и ноги его словно вспомнили опыт незабвенной Елисаветинской военной гимназии.

Рванули дверь на себя, впихнули Лёвку внутрь и заскочили следом сами.

А, ну и захлопнули створку.

– Фонарь прикрой! – шёпотом заорал Федя. Именно заорал, но притом именно шёпотом.

И сам повернул фонарь в другую сторону от двери.

Что там было, даже и не разглядел сперва.

– Бобёр! Бечева?..

Лёвка уставился на моток в руках.

– Ах, пропасть!..

– Стой! Не рыпайся!.. Может, не заметит ещё!

И они замерли. Сердца колотились, отбивали бешеный ритм, словно во время атаки.

Ну или перед повешением, как писали в приключенческих романах.

Теперь уже стали слышны шаги, несмотря на толстую и прочную дверь – звук, видать, в сводчатой потерне передавался очень хорошо.

В щели замелькали светлые блики – фонарь приближался.

Приближался, приближался и остановился.

Шаги замерли прямо у их двери.

Как он не отдал концы прямо в тот же миг, Фёдор так и не понял.

А потом что-то зазвенело, забрякало, словно связка ключей, и негромко щёлкнул замок.