Игорь Полукеев - Дервиш

— Собака здесь какая-то бегала, — ответил Слава, — больше никого не было!

— Собака, говоришь? Не подходила она к вам? Не спужался кто? — Агафья испытующе посмотрела на искателей. — Страх, он и до смертушки ведь довести может!

— Нет, нет, матушка Агафья! — Заверила Вика, — всё в порядке!

— Я как вас услыхала, так сразу к вам и побежала! Чаю, не отыгралась бы на вас эта тварь по злобе своей!

— Как вы нас услышали? — Удивлённо спросила Вика, — кто отыгрался?

Но вопрос повис в воздухе без ответа.

— Узнала я её, ребятки! — Махнула рукой Агафья. — Узнала! Была здесь такая, колдовала, с бесами зналася! Рыщет теперь волчицею голодной! Не вернётся она, всё, закрыт ей сюда путь!

Агафья повернулась к Бэккету:

— Теперь поняла я, что она здесь делала — это она вам путь закрывала, вот ведь вражья кровь, вас она здесь ждала!

Бэккет подошёл к калитке:

— Всё, ребята! Идите спать, завтра всё обсудим!

— Спокойной ночи! — Искатели устало пошли к дому.

Сияние над крышей агафьиного дома, медленно бледнея, растворялось во тьме ночного неба.

За завтраком Глеб изредка бросал взгляд на вяло двигающего ложкой Пахомова и, наконец, спросил:

— Ты помнишь, что вчера говорил?

— Что? — Лёха растерянно обернулся на него. — Что я говорил? Что вы так смотрите? Я вообще вчерашний день плохо помню! Голова какая-то ватная. Заболею, что ли? А что я говорил-то?

— Лёха, ты что, в роли застрял? — Недоверчиво взглянул на него Слава.

— В какой ещё роли? Ты о чём? — Непонимающе смотрел Пахомов.

— Ну, очень плотно в роль вошёл и теперь не можешь выйти? — Настаивал Трутнёв.

— Да ты о чём, Слава? — Рассердился Пахомов.

— Ладно, Лёша, — примирительно улыбнулся Глеб, — не помнишь, и не надо! Ничего важного, не заморачивайся! Ты лучше скажи, почему настойку агафьину не пьёшь, вдруг какие-нибудь последствия с головой появятся? Агафья ведь целительница, плохого не посоветует!

— Да не могу я её пить, тошнота подступает! Пробовал, не могу! — Лёха раздражённо бросил ложку.

Искатели склонились над развёрнутой на капоте джипа картой. Бэккет некоторое время смотрел на неё, потом ткнул пальцем в зелёный овал:

— Нам вот сюда!

— Откуда вы знаете? — Спросил Слава.

— Агафья мне показала. Здесь наша цель.

— А что такого особенного в этой роще? — Спросил Глеб.

— Здесь проход в другой мир!

— Значит, всё-таки переход? — Спросил Слава.

— Да, переход. Желание не пропало? Если нет, то со мной пойдут Вика, Слава и Глеб. — Бэккет твёрдо посмотрел на Пахомова.

— А я как? — Удивлённо спросил тот.

— Ты останешься смотреть за лагерем. — Спокойно ответил Бэккет.

— Да что за дела?! Почему я должен остаться?! — Неожиданно истерически взвизгнул Лёха.

— Почему ты? — Обратился он к Глебу. — Почему ты?! Почему ты?! — продолжал Пахомов дрожащим от обиды голосом, обращаясь к Славе и Вике.

Те смущённо отвернулись, встретившись с ним глазами.

— Да что такое?! — Он снова впал в истерику. — Почему я должен оставаться?! Вы меня лузером назначили? Лёха — туда, Лёха — сюда! А как до дела дошло — сиди, за костром смотри?!

— Лёша, успокойся! Сейчас что-нибудь решим! — Вика обернулась на Бэккета, умоляюще ловя его взгляд, но тот спокойно молчал, глядя в карту.

— Я ведь понимаю, что вы подтруниваете надо мной потому, что уверены, что я ниже вас по своему развитию! — Не слушая её, продолжал Пахомов. — А всё оттого, что я из неполной семьи, и отсутствие отца обусловило отсутствие мужского начала в моём воспитании. Как пишут в книгах по педагогике — не только одно общение, а даже просто наблюдение играет очень важную роль в воспитании. Да, не было отца в моей жизни, так что?!

— Хорошо, давай спички тянуть! Судьбу примешь, Пахомыч? — Бодро спросил Глеб.

— Ну, другое дело! Давай тянуть! — Примирительно вздохнул Пахомов.

— Сейчас достану! — Вика вскочила и схватила свой рюкзак.

— Я могу сделать так, что ты вытащишь нужную мне спичку, — твёрдо и спокойно произнёс Бэккет, — но не стану этого делать.

Начавшаяся было шумная суета сразу прекратилась, все замолчали, слушая профессора.

— Я никогда не лгу, и теперь не стану лгать. — Продолжал Бэккет после небольшой паузы. — Ты не пойдёшь с нами, ты останешься здесь.

— Но почему?!

— Если разрешу тебе идти с нами — ты погибнешь!

— Откуда вы можете это знать?

— Я знаю это совершенно точно! — Спокойно ответил Бэккет. — Как, впрочем, знаю всё о всех вас: здоровье, биография, привычки, и многое другое. Для меня нет тайн.

— Вы что, агент разведки? — Удивлённо спросила Вика

— Нет, конечно! Увольте меня от таких посылов! — Улыбнулся Бэккет. — Всё и проще, и сложнее, но сейчас это не важно. Важно то, что ты, Алексей Леонидович Пахомов, остаёшься здесь. Так ты останешься жив.

Искатели с удивлением смотрели на него, не в силах понять его слов.

— Объясните! — потребовал Пахомов.

— Как вам будет угодно! Ты одержим, так у вас говорят! — Спокойно заговорил Бэккет. — Признаки? Извольте! Ты словоохотлив, часто не по делу. Много шутишь, иногда очень дерзко и остро, и часто с издевкой и насмешкой над другими людьми. Иногда используешь нецензурные или близкие к ним слова, также выворачиваешь слова, специально коверкаешь их. Ты постоянно испытываешь потребность корчить самому себе рожи перед зеркалом, не пропускаешь даже малейшей возможности посмеяться, поострить. Ты конфликтен и спровоцировал своими шутками драку возле магазина. Это, вкратце, факты о тебе, о которых можно рассказать другим людям. Об остальном я не стану говорить.

— И что?! — Пахомов покраснел. — Да я знаю сотню таких ребят, которые так же всё делают!..

— Из всего множества здесь только трое нужных! — Спокойно заметил Бэккет. — Твои мысли сейчас спутались! Тебе трудно связно возразить, так как ты знаешь, что я прав!

Он немного помолчал и спокойным голосом продолжил:

— Скажи, Алексей, возможно ли представить себе оптинских старцев, которые громко хохочут и наперебой рассказывают друг другу смешные истории и непристойные анекдоты? А Серафима Саровского или Сергия Радонежского, которые, давясь от смеха, коверкают слова на проповеди и показывают язык? Смех, конечно, противоядие во многих случаях, но — добрый смех, без ужимок и издевок, понимаешь разницу?

Лицо Пахомова покрылось пятнами, глаза бегали, и по всему было видно, что он всё понимает, его рвут противоречия, и он лихорадочно ищет ответ.

— Я не говорю, что ты ни на что не годен! То, что с тобой происходит — временно! Светлыми души становятся постепенно! — Продолжал Бэккет. — Просто сейчас ты не должен совершать того, к чему не готов! У тебя всё впереди, а сейчас для тебя полно работы там, у тебя внутри! Наведи чистоту, приведи мысли и разум в порядок, воспитай себя! И мы с тобой обязательно совершим много добрых дел! А пока извини, Алексей! Ты не готов! Я знаю, что говорю!