Филип Фармер - Любовники. Плоть [сборник litres]

Кое-кто задремал. Робин не спала и шептала молитвы Колумбии.

Наконец, уже перед рассветом, открылся люк. По лестнице, поддерживаемый двумя матросами, спустился Черчилль. Он шатался, с трудом удерживая равновесие, и вдруг громко икнул. Когда его приковали снова, все стало ясно. От него несло пивом за версту, и он еле ворочал языком.

– Что делал? Пил, как верблюд перед отправлением каравана, – ответил он на расспросы. – Весь день, всю ночь. Я его переговорил, а он меня перепил. Я столько узнал о финнах… Они легче других пережили Опустошение, а потом распространились на всю Европу, как древние викинги. Смешались с остатками народов Скандинавии, Германии и Балтии. Под их властью северо-запад России, Восточная Англия, почти весь север Франции, побережье Испании и Северной Африки, Сицилия, Южная Африка, Исландия, Гренландия, Новая Шотландия, Лабрадор и Северная Каролина. И Бог знает что еще, потому что они посылали экспедиции и в Индию, и в Китай…

– Очень познавательно, но лучше расскажешь об этом в другой раз, – перебил Штейнборг. – Чего ты добился с капитаном? О чем договорился?

– Он хитрющий мужик и страшно подозрительный. С меня семь потов сошло, пока я его уломал.

– Что случилось? – спросила Робин.

Черчилль по-дисийски ответил ей, чтобы не волновалась и что все они скоро будут свободны. Потом снова перешел на родной язык:

– Ты пробовал объяснить работу генератора антигравитации и пропульсию материи человеку, понятия не имеющему о существовании молекул и электронов? И это только в числе прочего, в числе многого… прочего… должен был я прочесть лекцию об атомном строении материи…

Голос Черчилля пресекся, и голова упала на грудь. Он спал.

Взбеленившаяся Робин тряхнула его так, что он вышел из бессознательного состояния.

– А, Робин, это ты, – попытался произнести он. – Тебе не понравится эта каша. Ты меня видеть не захо…

И снова заснул. Все дальнейшие ее попытки привести его в чувство были напрасны.

– Ох, хотелось бы снять этот пояс, – отозвалась Мэри Кейси. – Он такой громоздкий и неудобный. Так натирает кожу, что я еле хожу. И еще он очень негигиеничный. Две крохотные дырочки… приходится наливать в него воду, чтобы отмыться.

– Да знаю я, – нетерпеливо бросил Стэгг. – Это все неважно.

Она посмотрела на него и вскрикнула:

– Нет!

Панты перестали болтаться и стояли прямо и твердо.

– Питер, – сказала она, стараясь говорить спокойно, – не надо, пожалуйста! Этого нельзя. Ты меня убьешь.

– Нет, не убью, – ответил он почти всхлипывая, но от страсти или от невозможности сохранить самоконтроль, она не могла сказать.

– Я буду очень осторожен. Обещаю. Я не слишком много…

– Одного раза уже слишком много! – крикнула она. – Мы не венчаны священником! Это грех!

– Нет греха, если все свершилось против твоей воли, – хрипло произнес он. – А у тебя нет выбора. Нет, поверь.

– Я не буду! – говорила она. – Не буду! Не буду!

Он не обращал внимания, сосредоточившись на попытках открыть пояс. Это можно было сделать лишь ключом или напильником. Поскольку под рукой не было ни того ни другого, ему предстояло остаться неудовлетворенным.

Но он действовал под влиянием порыва, безразличного к голосу разума.

Девичью талию облегали по бокам две железные пластины. Сзади они были соединены петлей, спереди захлопывались и запирались на замок. Еще одна деталь была сплетена из мелких звеньев и пристегивалась к поясу другим замком. Эта кольчужная броня была гибкой. Как и полоса вокруг талии, она была снабжена матерчатой прокладкой, защищавшей от порезов и ущемления, но вся конструкция была очень тугой. Иначе можно было бы вытащить человека из пояса, приложив силу и ободрав кожу. Пояс был настолько туг, что Мэри жаловалась, что ей трудно дышать.

Стэгг запустил руки под переднюю часть пояса, хотя Мэри плакала и жаловалась, что он делает ей больно. Он ничего не отвечал, пытаясь расшатать концы пластин, выворачивая их из замка.

– О боже мой! – кричала Мэри. – Перестань, ты мне все внутренности отобьешь! Ты убьешь меня! Брось это!

Внезапно он отпустил ее. Казалось, он взял себя в руки, но дышал тяжело.

– Прости, Мэри, – сказал Стэгг. – Не знаю, что делать. Может быть, мне следует убежать подальше, пока на меня снова не накатило и не заставило…

– Тогда мы можем потеряться насовсем, – сказала Мэри. Она сидела с грустным видом и говорила тихо, почти шепча: – И мне будет плохо без тебя, Питер. Ты мне очень нравишься, когда не одержим ядовитой яростью, исходящей от этих пантов. Но не стоит притворяться. Даже если ты справишься с этим сегодня, завтра будет то же самое.

– Лучше мне убраться сейчас, пока я еще собой владею. Ну и дилемма! Бросить тебя здесь погибать, потому что если я останусь, то можешь погибнуть ты!

– Ничего другого не придумать, – сказала она.

– Есть кое-что… – начал он медленно и неуверенно. – Этот пояс необязательно помешает мне получить желаемое. Можно попробовать другой способ…

Она побледнела и вскрикнула:

– Нет, нет!

Он повернулся и побежал по тропе изо всех сил.

Потом до него дошло, что она пойдет той же дорогой. Он оставил тропу и свернул в лес. Это был не слишком густой лес, поскольку местность все еще продолжала восстанавливаться после Опустошения. Вода была отведена к полям, почти как в Дисии. Деревья попадались сравнительно редко, а большую часть растительности составляли сорняки и подлесок, да и тех было немного. Однако там, где в иное время года было не так сухо, лес становился гуще. После недолгого бега Стэгг перешел небольшой ручей. Он бросился в него, рассчитывая, что холод остудит пламя его чресел, но вода оказалась теплой.

Он вышел из ручья и побежал дальше. Обогнув дерево, он столкнулся нос к носу с медведем.

С тех пор как они с Мэри удрали из Хай-Квин, Стэгг был настороже, ожидая такой встречи.

Он знал, что медведи тут водились в изобилии из-за обычая пант-эльфов привязывать в лесу пленников и строптивых женщин на съедение этим священным животным.

Медведь, большой черный самец, оторопел при виде Стэгга. Если бы у него был шанс, он бы, может быть, отступил, но Стэгг налетел на него так внезапно, что медведь принял это за нападение, а значит, надо было вступать в схватку.

Медведь встал на задние лапы, как обычно делал, нападая на беспомощные человеческие жертвы, и замахнулся, метя Стэггу в голову. От удара тяжеленной лапы череп человека разлетелся бы, как брошенная на пол хрупкая статуэтка.

Но он не попал, хотя когти зацепили кожу на голове Стэгга. Тот полетел на землю, частично от удара, но, скорее, по инерции, не сумев затормозить вовремя.

Медведь опустился на все четыре лапы и двинулся к Стэггу. Тот перекувыркнулся и вскочил на ноги. Выхватив меч, он прикрикнул на медведя. Медведь, не испугавшись шума, снова встал на дыбы. Стэгг взмахнул мечом, и его лезвие вонзилось в вытянутую лапу.