Анджей Бодун - Слепые идут в Ад [litres]

Степлтон лежал, запрокинув удивленное, почти детское лицо кверху и сжимая в правой руке жесткий полынный кустик, который он вырвал вместе с землей. Я наклонился над ним, чтоб пощупать, есть ли у него пульс, и в ужасе отшатнулся назад. Из горла Айзека торчал тускло поблескивающий нож.

Было ясно, что Степлтона убили всего несколько минут назад, Я быстро пришел в себя и бросился к лагерь с криками: "Он здесь! Айзек здесь!" Те, кто не успели далеко уйти, поспешили вслед за мной к холму. Вид у них казался испуганный и недоверчивый. Каково же было мое удивление, когда, поднявшись на пригорок, мы обнаружили лишь примятую траву, да бурые пятна на земле, назвать которые кровью в темноте никто не решился. Труп исчез.

Конечно же, мне никто не поверил. Все вокруг доказывали друг другу, что я ошибся. Экспедиция оказалась под угрозой срыва. Необходимо было прервать путешествие и сообщить властям. Перспектива возвращаться в Мюнхен и вновь разгружать вагоны меня не радовала.

– Мистеру Лагеру вообще в последнее время что-то мерещится, – заявил Лабриман. – Странно, что мистер Бауэр привлек для участия в экспедиции человека со склонностью к галлюцинациям.

Карриган заставил всех прекратить потерявшие всякий смысл поиски. К группе белых подошел Тохто и с беспокойством сообщил, что, по его мнению, скоро будет буран. Трудно было поверить в его предупреждение, ведь вокруг нас простиралась продуваемая всеми ветрами степь, почти лишенная снежного покрова, но проводник говорил со знанием дела, к нему присоединил свой голос Рампа, и вдвоем они сумели убедить лорда. К счастью, мы находились в ложбине, и надо было лишь удобно расположиться. Карриган сказал, что сразу после бурана будет большой совет, и вот тогда-то все решат, что делать дальше. Через сорок минут на нас обрушился снежный шквал.

Я долго лежал в палатке, закутавшись в тонкое армейское одеяло и не мог согреться. Иногда мне казалось, что я уже начинаю замерзать. Только ранним утром ветер стал слабеть и совсем успокоился с первыми лучами солнца. Карриган за ночь не лишился бодрости. Он собрал всех у костра и устроил некое подобие заседания английского парламента.

– Потеря, а точнее, исчезновение Степлтона крайне неприятное событие, – заявил лорд, стоя перед нами в позе спикера. Ему не хватало только деревянного молотке и мешка с шерстью. – Скорее всего, уважаемый доктор жив, но заблудился и попал в буран. Найти его теперь нет никакой возможности. Если ему не повезло, и он не добрался до какой-нибудь деревушки – ближайшая в 18 милях от нас, то, конечно, он обречен. Поэтому вопрос стоит так: экспедицию, по всей видимости, придется прервать. Связь отсутствует, по крайней мере, еще не восстановлена. Необходимо подождать сутки, пока рацию соберут заново, тогда нам удастся связаться с Лхасой и вызвать спасателей или двигаться туда, где нас будет ждать самолет, а может быть, грузовики. За сутки надо собрать свидетельские показания, нельзя игнорировать сведения, которые пришли даже от такого психически неуравновешенного человека, как мистер Лагер. Остальное зависит от обстоятельств.

С Карриганом никто особенно спорить не стал. Все лишь пожалели немного о провале столь многообещающего начинания. Больше всего меня поразила реакция Эйба. Он в основном молчал и был очень мрачен. Казалось, что смерть Степлтона произвела на него крайне тяжелое впечатление. Я ждал от него какого-то особого мнения, которое повлияло бы на решение руководства в лице лорда. Однако Шлиссенджер молчал. В столь мрачном настроении он отправился к Кьюбиту узнать, когда будет готова рация. Кьюбит скручивал нечто невообразимое из кусочков проводов, но результата пока не было. Даже Кларк и Томсон, которые поначалу активно мешали своему командиру, разочаровались в технике и ушли.

В лагере наступила гнетущая тишина. Единственным человеком, которого обрадовала перспектива отмены экспедиции, был Лабриман. Он даже начал что-то насвистывать, почитывая "Таймс" двухнедельной давности.

Уже стемнело, когда произошло странное событие, которое изменило весь ход нашего дальнейшего путешествия. Мы увидели, что с вершины одного из холмов во весь дух бежит Кларк, делая на ходу знаки руками. Мне показалось, что он требует, чтобы все немедленно залегли. Кларк вбежал в лагерь и сдавленным голосом прохрипел:

– Там люди!

В палатках началась суета. Защелкали затворы. Щлисенджер с пистолетом в руках подполз к краю холма. Пять человек ехало в нашу сторону на мулах, маленький отряд был довольно близко. Стало ясно, что они заметили наш лагерь и направляются именно к нему. Из чего следовало, что пред нами, скорее всего, не бандиты. Правда, к моменту осознания этого простого факта холм, со стороны которого приближались неизвестные, превратился в неприступную крепость. Залп из всех стволов, наставленных на противника, смел бы чужаков с лица земли в считанные секунды.

Когда они подъехали на опасное расстояние, лорд Карриган встал и выстрелил в воздух. Мулы незнакомцев вздрогнули и остановились. Человек, возглавлявший отряд, соскочил на землю и начал рыться в тюках. Он быстро извлек оттуда какое-то цветное полотно и замахал им.

– Благодарение небу! – сказал Карриган. – Это американец.

Полотно оказалось американским флагом. Человек пытался что-то кричать, но мы его не понимали. Тогда все, кто лежал в засаде, поднялись на ноги, замахали руками, показывая, что опасности нет.

Примерно через двадцать минут всадники въехали в лагерь. Это были три европейца и два тибетских проводника. К нашему немалому удивлению среди путешественников оказались две женщины. Я решил, что караваном руководит мужчина с флагом. Это был невысокий кругленький человечек с рыжеватой бородкой. На его голове сидела шерстяная шапочка, какие носят шерпы. Лицом он напоминал польского торговца с рисунка в какой-нибудь гитлеровской брошюре. Единственным, что отличало его от такого типажа, были круглые серые глаза. Я вспомнил, что в Древнем Риме круглые глаза считались признаком слабого ума.

Две дамы, сопровождавшие бородача, продолжали сидеть верхом и боязливо оглядывались по сторонам. Старшая была лет тридцати пяти. Другая казалась сильно моложе, и на первый взгляд я не дал бы двадцати. Однако ее слишком уверенное поведение заставляло думать, что на самом деле она старше. Я почему-то решил, что это отец, мать и дочь, вот только родители хорошо сохранились.

Тем временем круглоголовый бородач перестал глазеть, сложил флаг и произнес небольшой спич на английском, уставившись почему-то на доктора Штранге.

– Уважаемые господа! Рад вас приветствовать в этой замечательной пустыне. Я свободный исследователь Ярослав Германн, а это моя экспедиция – моя жена Елена и племянница Мария. Мы идем в Катманду после посещения монастырей Тибета. Несколько часов назад мы попали в буран, и двое наших рабочих потерялись. Не будете ли вы против потерпеть наше общество всего один день?