Роберт Хайнлайн - Уолдо, Неприятная профессия Джонатана Хога и другие истории

— Что?! — воскликнул я. — Вы хотите сказать, что это устройство было у вас в течение многих лет и вы не использовали его?

Он изумленно выпучил на меня глаза:

— Ну разумеется. Очевидно, для него не было достойного применения. А в руках безответственного человека он мог бы послужить источником очень нехороших поступков!

— Но черт возьми, вы могли бы передать его правительству.

Он покачал головой.

— Ладно, — упорствовал я, — Тогда вы могли использовать его сами. Подумайте, какие вещи вы могли бы совершить. Вы могли бы начать с того, что навели бы порядок в том бардаке, что царит в нашей мэрии. Проследить за их грязными делишками и вывести всех на чистую воду.

Он снова покачал головой:

— Я вынужден расценить вашу точку зрения как наивную. Хорошая власть вырастает из людей; ее нельзя вручить им на блюдечке с голубой каемочкой.

— А! Ну, наверное. — Я пожал плечами. — Вероятно, вы правы. Однако представьте себе, сколько забавного вы упускаете… — И я подумал о закулисной жизни «Фоллис» [71] Серия бродвейских ревью «Ziegfeld Follies» была популярна в 20–30-х годах прошлого века. — Примеч. С. В. Голд. .

Но он снова помотал головой:

— Использование экрана для развлечений почти наверняка повлекло бы за собой нарушение права на неприкосновенность частной жизни.

Я сдался:

— Продолжайте ваш рассказ, Катберт.

— Чтобы осуществить свой розыгрыш, мне понадобились кое-какие приготовления. Они были несложными. Водяной пистолет напрашивался в качестве распылителя, а грелка послужила хранилищем расходного материала. Сегодня утром я выбрал перекресток на окраине и немного поэкспериментировал. Результаты превзошли мои самые оптимистичные ожидания — как минимум дюжина водителей теперь сожалеют, что пытались проскочить на красный сигнал светофора. Потом я перебрался сюда, где охота обещала быть получше. И я только-только вошел во вкус, как вы меня схватили.

Я поднялся со своего стула.

— Катберт Хиггинс, — провозгласил я. — Вы — национальный герой и народный благодетель. Распыляйте во веки веков!

Он обрадовался, как ребенок:

— А хотите сами попробовать?

— Хочу ли я! Секундочку, я только продиктую свой рассказ по телефону.

Его лицо вытянулось.

— О боже! — простонал он. — Я и забыл, что вы связаны с прессой.

— Правильнее сказать, прикован, Катберт. Но не берите в голову. Я прикрою вас, как надгробие.

С Доббсом, как всегда, возникли трудности, но я его убедил. Я продиктовал свой рассказ секретарю, добавил номера опрысканных машин, которые успел записать, и повесил трубку.

Свою машину Катберт припарковал в паре кварталов отсюда. Я хотел сесть за руль, но Катберт убедил меня в том, что он абсолютно трезв, несмотря на шесть долларов сорок центов за выпивку, балансируя карандашом на кончике пальца. Кроме того, я очень хотел испытать генератор невидимости.

Это был небольшой ранец с выключателем, прикрепленным впереди на лямках. Я надел его и щелкнул выключателем.

Стало темно, как в могиле.

— Катберт! Вытащите меня отсюда! — завопил я.

Он щелкнул выключателем, и наступил рассвет.

— Разумеется, там и должно быть темно, — сказал он. — Попробуйте это.

«Это» оказалось довольно дурацкими на вид очками.

— Оптические преобразователи, — пояснил он. — Экран отклоняет видимый свет, но пропускает ультрафиолетовый. С ними вы сможете видеть ультрафиолет.

— Я понимаю, — заявил я самодовольно. — «Черное излучение». Я читал об этом.

— Не совсем верно, — пробормотал он, — но и так сойдет. Наденьте их.

Очки сработали. Никаких цветов, все как в черно-белой порнушке, но теперь я мог включать экран.

И тогда началось! Сплошное «ату его!» и улюлюканье вслед убегающей дичи. Я так не веселился нигде, даже на слете ветеранов. Мы штрафовали всех подряд, начиная с водителей, которые подрезают или лезут не в свой ряд, и заканчивая пешеходами, которые неосторожно переходят улицу. Но наша жертва должна была совершить что-то на самом деле глупое и действительно опасное, прежде чем мы судили ее военно-полевым судом.

За одним исключением. Мы стояли на перекрестке, и в тот момент, когда на светофоре загорелся зеленый, сзади кто-то злобно просигналил. Один из тех болванов, которые хотят, чтобы водитель впереди начинал движение до зеленого сигнала, потому что они спешат по своим Очень Важным Делам. Вы таких наверняка встречали.

Итак, когда это создание притерлось к нам вплотную и начало свою серенаду, я поглядел на Катберта.

— Это спорный вопрос, — заявил он, — но я полагаю, что в данном случае у нас есть все основания…

Я выскользнул из машины и оросил водилу, едва он высунулся, чтобы обложить Катберта. Заодно я щедро полил и весь салон, чтобы поучить его не употреблять матерных слов.

Но звездным часом нашего дня стал коп на мотоцикле. Он притер к обочине маленького безропотного бедолагу и орал на него во всю глотку из-за какого-то пустяка. Кажется, он забыл показать правый поворот на совершенно пустой улице.

Я выписал этой горилле хорошую дозу либерализма, не пренебрегая его новеньким мундиром и сияющим мотоциклом.

«Графика» вышла с заголовками: «ЗЛОВОНИЕ РЫЩЕТ ПО ГОРОДУ! ПОЛИЦИЯ ОЗАДАЧЕНА» и «ОПАСНЫМ ВОДИТЕЛЯМ ОБЪЯВЛЕНА ВОЙНА».

Другие газеты, скопировали это в более поздних выпусках — все, кроме «Тайда». «Тайд» тянул до последнего, затем вышел с разгромной статьей, от которой зубы ломило, требуя немедленно положить конец «беззаконному террору, рыщущему по городским улицам». Бедный старина Катберт был выведен в ней кем-то между Джеком-потрошителем и Дракулой с отдельными чертами Нерона.

Я понял все, когда просмотрел список жертв, опубликованный в «Графике». Среди них оказался Феликс Харрис, владелец и издатель «Тайда».

Феликс Харрис прибыл в этот город зайцем на товарняке. Он получил работу в «Тайде», женился на дочери босса и с той поры на простой люд смотрел свысока. Теперь у него персональная скамья в церкви [72] Персональная скамья в церкви — в оригинале игра слов, опирающаяся на идиому «in the right church but in the wrong pew», т. е. «в правильной церкви, да на неправильной скамье»; отечественный аналог: «дом хорош, да бревна плохи». — Примеч. С. В. Голд. , место председателя во всех комитетах, где заседают разные напыщенные ничтожества, и доля от каждого рэкета в городе. Всем известно, что он и его тупица-сын — дрянные водители.

Но боже упаси полицейского выписать одному из них штраф!

Я умею вовремя чувствовать неприятности, но в данном случае был уверен на все сто, что нас не поймают, если мы будем осторожны. Доббс держал меня на этой теме; мы с Катбертом провели четыре потрясающих дня, поочередно сменяя друг друга то за рулем, то у распылителя вони.