Келли Маквильямс - Агнес на краю света

«Помнишь Пангею? Залогинься. Ты все еще в безопасности, верно?»

Безопасность — это было слово, которое она больше не могла вспомнить. Она начала печатать «Спасибо, что спросил», но остановилась, не зная, что ее слова значат для него.

С болью в сердце она пожелала на мгновение стать Бет. Ее сестра знала о мальчиках гораздо больше. Она поняла бы, говорит ли Дэнни с нежностью или просто из вежливости. И она поняла бы, что означало желание Агнес пересчитать веснушки на его носу и узнать их количество.

Агнес смотрела на экран до тех пор, пока вода в душе не стала настолько холодной, что охладила воздух.

«Пошел ужинать. Береги себя. Пиши в любое время».

Агнес ощутила его отсутствие как физическую боль.

Зная, что не сможет заснуть, она пролистала Пангею.

Она снова почувствовала, что Бог хочет ей что-то показать. Хочет, чтобы она увидела.

Подростки стояли перед огромной статуей в Китае. Девушка потягивала кофе в ресторане. Блюда готовились из диковинных ингредиентов, а подростки бренчали на инструментах, которых она никогда не видела. История о церковной молодежной группе, собиравшей деньги для бездомных, поразила ее, потому что Пророк всегда говорил, что церкви Чужаков — это рассадники эгоизма и греха.

Внутри этого вызывающего клаустрофобию трейлера Агнес чувствовала, как ее мир расширяется с головокружительной скоростью. Она никак не могла насытиться. За Ред-Криком было гораздо больше мира, чем она могла себе представить. Гораздо больше жизни.

Но ещё тот мир сражался с Петрой. Она улавливала проблески вируса в устрашающих посланиях, молитвах и мольбах.

«Горит оперный театр. Почему я не могу перестать плакать?» #PetrifiedAustralia

«Прослушивания отменены, театры закрыты». #RIPNYC

«Помогите. Потерялся кот. Черный с белым». #Милли

Но Агнес не боялась за этих незнакомцев. Она верила в их мир с его школами и учеными. В конце концов, они решат проблему Петры.

Она должна была верить в это, несмотря на фотографии горящего здания суда, пылающего человеческого двора или статьи, предсказывающие голод. Она только что узнала о происходящем Извне; было бы несправедливо по отношению к ее братьям и сестрам, если бы все так и закончилось, не успев толком начаться.

«ИЗБЕГАЙТЕ КОНТАКТА С ИНФИЦИРОВАННЫМИ ЛЮДЬМИ И ЖИВОТНЫМИ, — вспыхнул внезапно баннер, мигая красным предупреждением за стеклом телефона . — ПОЗВОНИТЕ В БОЛЬНИЦУ ПРИ ПЕРВЫХ ПРИЗНАКАХ ЛИХОРАДКИ».

Она поспешно закрыла тревожное сообщение. Убрала его совсем.

Она не игнорировала тьму Извне, совсем нет. Она просто хотела впитать в себя немного больше надежды — немного больше хорошего, — пока готовилась к побегу.

Она вернулась к рассказу о подростковой спортивной команде.

«ОГРОМНАЯ ЯВКА НА ЧЕМПИОНАТ ШТАТА НА ПРОШЛОЙ НЕДЕЛЕ!!! СПС!!!!»

«Вразумлю тебя, наставлю тебя на путь, по которому тебе идти», — подумала она с изумлением.

Она читала часами, и хотя в ванной было темно, ее разум пылал яркими красками и неистребимым светом.

Наизнанку и вверх тормашками.

Вот на что сейчас был похож мир Агнес. То, что когда-то было святым — Пророк и его патриархи — казалось ужасом, а то, что когда-то было ужасным — жизнь Извне — теперь казалось убежищем.

Как она могла быть настолько слепа?

В Пангее она видела, как люди выглядят, когда они свободны, как полны неосторожной радости их глаза. Мэри, Фейт, Сэм и Иезекииль могли бы когда-нибудь стать такими же, как они. Вместо этого они были здесь, а Ред-Крик искажал их.

«Я должна вытащить детей».

Но проблема была в том, что они хотели остаться.

— Сэм, ты когда-нибудь хотел увидеть Извне?

— Ты имеешь в виду, все это зло, и секс, и грех? Ни за что!

— Да, отвратительно, — эхом отозвались близнецы.

— Но что, если все не так плохо, как мы думаем? А что, если там есть хорошие люди?

— Это не имеет значения, — сказала Мэри. — Они все скоро умрут. Грешники. Как цыплята на костре.

Фейт рассмеялась.

— Туда им и дорога!

А потом появилась Бет. Упрямая, глупая, испуганная Бет.

После вечерней молитвы отец объявил, что она выйдет замуж в следующее воскресенье.

Посреди ночи Агнес щипала ее до тех пор, пока она не перестала притворяться спящей.

— Господи, Агнес, что случилось?

Агнес приподнялась на локте и спросила:

— Ты действительно хочешь выйти за него замуж?

Бет повернула голову, чтобы Агнес не видела ее лица.

— Да, — сказала она с удивительным чувством. — Больше всего на свете.

Агнес прикусила внутреннюю сторону щеки, чувствуя себя в ловушке. Месяц назад Бет флиртовала с парнем, бунтуя. Теперь она вела себя как совершенно другой человек.

— Тебе не кажется, что есть что-то… подозрительное в том, как был устроен этот брак?

Бет отпрянула.

— Ты просто ревнуешь, потому что он предпочел меня тебе.

У Агнес отвисла челюсть.

— Это просто смешно.

— Неужели? — выгнула бровь Бет.

— Я не ревную. Я боюсь за тебя.

Лицо сестры смягчилось, и к ней вернулась надежда. Агнес протянула ей мизинец, и Бет чуть было не приняла его.

Но Агнес заговорила слишком быстро.

— Раньше ты была права. Что-то не так с этим местом. Мне очень жаль, что я этого не…

— Стой! — Бет закрыла уши руками и свернулась калачиком. — Раньше во мне не было ничего правильного. Ничего! Посмотри на себя. Я слышала, как ты разговаривала с детьми. Ты бунтуешь.

Агнес чувствовала себя такой же беспомощной, как птица, бьющаяся в бурю в окно. Она могла бы разбиться вдребезги, но Бет так глубоко укоренилась в своем новообретенном благочестии, что не могла видеть дальше своего будущего жены Мэттью Джеймсона.

— Жаль, что ты не видишь себя такой, как я, — сказала Агнес. — Хотела бы я, чтобы ты поняла, что заслуживаешь сострадания, а не наказания.

Плечи Бет затряслись, но она ничего не сказала.

Агнес взмолилась: «Господи, как я могу помочь им увидеть? Почему ты не хочешь открыть им глаза, как открыл мне?»

Она хотела показать им телефон — свое собственное окно в реальный мир. Но Бет, в своем замешательстве и обиде, была достаточно безумна, чтобы предать ее.

Невыразимо несчастная, Агнес извивалась и ворочалась в постели.

В Пангее не было изображений девушек, вышедших замуж за стариков.

Она долго смотрела на молодую пару, девушку и парня. Девушка написала: «Я люблю Мэтта!!!» под фотографией, на которой они улыбались у магазина мороженого. На губах у нее была блестящая розовая краска, а на ногах — потертые шорты. На нем была кепка и глупая улыбка на лице.