Саша Ино - Письма в пустоту

— Тебе приказали избавиться от меня. Отдать в руки Акведука. Ты не можешь поступить иначе, ведь так?

— Да, верно, — Джордж опустил голову.

— Раз моему хозяину для его блага необходимо так поступить, то я готов. Диего точно там?

— Точно.

— Хорошо. Нет проблем, не переживай, — Альентес попытался улыбнуться, но вышло страшно, шрам на глазу испортил весь вид.

— Альентес, все будет хорошо. Я распорядился, чтобы тебя не трогали.

— Излишне. Я хотел бы… Я… — Альентес отвернулся, его щеки окрасились румянцем.

Гленорван поднялся со своего места. Он подошел к монаху и, обняв его, сзади чмокнул в макушку.

— Так? — спросил он, смеясь.

— Не совсем, но сойдет, — отозвался Альентес. Выглядел он вполне умиротворенно.

— Поехали? Я отвезу тебя, — Джордж выпрямился.

Монах схватил его за руку.

— Не переживай, Джордж, я взрослый парень, я позабочусь о себе.

— Бред. В тюрьме никто не сможет тебя защитить.

— Ты ведь похлопотал?

— Да, конечно, — Гленорван не смотрел монаху в глаза, тщательно пытаясь скрыть свое недоверие и обеспокоенность.

— Тогда мне нечего опасаться, — Альентес вскочил на ноги и первым направился к выходу.

Диего, я шел к тебе. Мой хозяин, ведая о моих тайных желаниях, благодушно позволил мне присоединиться к тебе, милый друг. Тюрьма Акведука, я не думал, что когда-нибудь окажусь здесь, но мне безразлично ее бездушное каменное очарование. Разве моя прежняя жизнь не была тюрьмой? Так и есть. Только камень ее кладки гораздо прочнее, он соткан из страхов, приказов, психологического давления и непрекращающейся боли. Но я привык, а раз так, то какое-то жалкое подобие темницы Игнасио меня не страшит. Я ко всему готов…

— Заходи, — меня толкнули вперед в темную камеру с переплетениями труб на потолке, отдающих протяжным гулом бегущей по ним воды. Я оглянулся, в дверном проеме, горящего светом ламп коридора, остался Джордж и хмурый конвоир. Последний волновал меня меньше всего, а Гленорван… Странно, я так долго и тщательно старался доказать самому себе, что он недостойный и падший человек, что поверил в обратное. У меня ничего не вышло, и Джордж не позволил себе ни разу совершить гнусного поступка, порочащего его репутацию. А теперь, в синих глазах Гленорвана застыла грусть…

— Джордж, — я обернулся, но ничего не смог выговорить. Как-то неудобно выражать свои желания другим людям. Я сжал руками сутану. Да, я попросил Джорджа перед тюрьмой сначала заехать в отель, чтобы я мог переодеться и взять Реновацио. Он не стал возражать, правда, мое оружие уже успели экспроприировать.

— Альентес, береги себя, ладно? — по-отечески попросил американец.

Вот так всегда…

— Да, как скажешь.

— Я буду скучать.

— Я… Тоже.

— Не бойся, когда все уляжется, я вернусь за тобой.

— Почему? Зачем ты все это делаешь?

— Ты меня забавляешь, — подмигнул Джордж в свойской манере.

Я хмыкнул, он врал. Не знаю отчего, но его глаза выражали тоску, поэтому я не мог поверить, что Гленорван относился ко мне исключительно, как к увеселяющей его забаве. Нет. Но и поверить в то, что американец привязался ко мне и любит как родного брата, я тоже не мог. Такого не бывает! Да и с чего я должен рассчитывать на снисхождение столь достойного и прекрасного человека, как мой бывший противник. Мы ведь все равно остаемся по разную сторону баррикад, и никакого милосердия между нами не может возникнуть.

Еще раз нет. Не бывает в мире подобных отношений.

— Прощай! — твердо сказал я.

— До скорого Чио-Чио, — подмигнул Гленорван.

Дверь захлопнулась, и свет померк, отдавая меня на откуп темноте.

— Вы неплохо сошлись… — раздался столь родной голос, твой, Диего, голос.

— Диего! — в черноте камеры я на ощупь кинулся в сторону исходившего голоса. Почти сразу я наткнулся на тебя Диего, застывшего на одном месте.

— Осторожно, не качай меня. Мои руки привязаны к трубе на потолке.

Я обнял Диего.

— Аль… Что ты здесь делаешь? — грустно спросил ты.

— Разве не видишь? Стою подле тебя.

— Ну, это и без пояснений ясно. Я имею ввиду тюрьму.

— Меня сдали сюда.

— Джордж?

— Угу, мой хозяин.

— Альентес! Хватит говорить о себе, как о вещи… что значит сдали, что значит хозяин… Прости, но я не готов сейчас воспринимать весь этот бред спокойно. Меня он задевает и бесит!

— О, ты устал так стоять… Погоди, разомну твои плечи, — я принялся массировать затвердевшие от однообразного положения мышцы Диего.

— Спасибо, Аль, настоящий праздник для меня, — смягчился он.

То есть ты… Хм, я запутался, как мне писать письмо… Ну ладно, Диего, я продолжаю.

— Зачем ты приехал в Москву? — спросил я.

— Дурачок… Ты не понимаешь?

— Не требовалось. Я не хотел тебя здесь видеть.

— Извини, разочаровал! Испортил вашу с Гленорваном идиллию.

— Не понимаю, почему ты злишься. Для твоей безопасности правильнее было бы остаться в монастыре.

— А мне наплевать на пресловутую мою безопасность!!! — ты разозлился, Диего.

— Детское безрассудство.

— Нет! Аль! Это любовь.

— Хм…

— Неужели не понятно, что я злюсь, когда ты себя оговариваешь, когда спешишь оказаться с Гленорваном, а не со мной, когда болеешь или ранен. Я выхожу из себя только потому, что ты мне небезразличен, я люблю тебя, одноглазый дурачок.

— Диего, — я обнял тебя, — Я не заслуживаю… Ты не должен мне прощать ситуации с Винченцио.

— Не напоминай! До сих пор руки на него чешутся. Я ему зубы выбил!

— Диего!!!

— Аль, не удивляйся. Никто не смеет причинять тебе боль.

Неожиданно мне стало так смешно, что я не смог подавить смешка, нелепо вырвавшегося у меня изо рта.

— Ты смеешься… Жаль, что этому научил тебя не я, а змей Акведука… — с заметной печалью проговорил Диего.

— Я смеюсь, потому что ты делаешь столь громкие заявления, будучи прикованным к трубам на потолке, стоя в тюрьме врагов и фактически абсолютно беспомощным.

— Да, смешно прозвучало, — согласился ты, нарочито веселым тоном.

— Тебе Рауль помог попасть в Москву?

— А есть еще кандидаты на роль помощника?

— Вот он дурная голова. Столько проблем себе нажил.

— Да, я поступил эгоистично, прося у него помощи… Надо будет извиниться.

— Если выберемся отсюда живыми.

— Я пойду на все, чтобы спасти тебя! — рявкнул Диего.

— На что? — выразил я скепсис, — Разве ты что-то знаешь?

— В смысле? Знаю, о чем?

— О покушении на Буденброка… О нашем шпионе в Акведуке…

— Покушении? Как? Меня еще не допрашивали, я не в курсе произошедшего. Но…

— Что но?

— Я точно знаю, что все монахи были отозваны. Мне проболтался проводник вагончика.

— Значит, не все. Некоторые получили новое задание, как мы видим.