Саша Ино - Письма в пустоту

На самом деле запись он не смотрел, так… одним глазком, зато додумал.

В монастыре началась настоящая беготня ошпаренных кипятком тараканов. Оголтелые монахи сновали по коридорам с выпученными глазами и, сталкиваясь друг с другом, начинали перешептываться. Секрет обрастал подробностями, как нарастает снегом спущенный с горы ком. Таким образом, к моменту, когда Джордж ехал в оперу, все братство уже стояло на ушах.

Лига объявила о спешном собрании, а наставники, затаив дыхание, мечтали воочию пронаблюдать уже легендарную запись.

Вот именно из-за этого Гленорван и ликовал.

Плюс обрадовал его и звонок шпиона, так неожиданно свалившийся ему на голову, когда американец мыл руки в туалете храма Мельпомены.

— Hi, my lovely cabin-boy! — задорно поздоровался Джордж с ренегатом.

— Привет. А чего ты меня юнгой обзываешь!!!??? — возмутился тот.

— Просто так, ты молод, решителен и… пожалуй все, — усмехнулся Джордж.

— А-а, ясно, — отстраненно протянул предатель, — Слушай, у нас тут такая беготня, как при втором пришествии…

— Серьезно??? Я его не застал, — сыронизировал американец, поправляя прическу.

— Да, ну тебя! Нет, ты мне скажи, что там на диске?

— Не уж то уже орден тиражируют мое кино в массы…

— Гленорван, — обиделся собеседник, — Ну, скажи мне. Я хочу знать, как ты расправился с этим негодяем!!!

— Мечтаешь почесать самолюбие? Позлорадствовать?

— Хочу видеть его падение… Надеюсь, он унижен? Растоптан? Джордж, я же знаю насколько ты бываешь коварен и жесток, что ты придумал для Альентеса?

— Кое-что. Значит, говоришь у вас там паника?

— В какой-то степени, да. Весь монастырь гудит, никто не знает подробностей, но ходят слухи, что там нечто! Сейчас Лига заседает…

— Да ты что! Уже?! Какая честь для меня, — хохотнул Гленорван, — Мое творение оценят по достоинству.

— Рауль чуть ли не плакал, когда узнал, что речь пойдет про Альентеса…

— А Рауль-то здесь, каким боком? Тьфу, то есть, кто он? — Джордж тихо хихикал.

— Да так… — растерялся шпион, — Брат один…

— Ясно. И что говорят в монастыре?

— Ничего. Просто жужжат, что, мол, Альентес облажался, что братству нанесен сокрушительный удар, — парень помолчал, — Правда, я сомневаюсь, что из-за одного барана падет орден. Альентес не столько значит для розенкрейцеров, он ничтожество.

— Монолог от обиженного медвежонка, — заключил американец.

— Ничего я не обижен!

— Ну, у тебя же личные причины ненавидеть Альентеса…

— В каком-то смысле, не люблю, когда незаслуженно превозносят!

— А когда обижают… Незаслуженно, — голос Джорджа стал жестким.

— В смысле?

— Ты понял меня. Я так полагаю, ты ратуешь за справедливость?

— Да.

— Вот я и спросил, возможно, ли для твоей морали, допустить несправедливости по отношению к людям, неважно кому именно, просто абстрактно.

— Я не въезжаю…

— Тебя насиловали когда-нибудь? — на губах Джорджа появилась холодная усмешка змея.

— Э… ты чего такое говоришь?! К чему?! — затараторил обескураженный шпион.

— Просто ответь. Это вопрос и ничего более… тебя когда-нибудь насиловали?

— Нет, естественно! — фыркнул парень.

— А душу выворачивали наизнанку, заставляя ненавидеть себя за чужие грехи???

— Джордж, я не понимаю, что ты устраиваешь, — голос шпона приобрел испуганные интонации.

Он явно нервничал.

— Спрашиваю. Мы же беседуем, вот я и задаю вопросы.

— Никто со мной ничего не делал! — прокричал разнервничавшийся парень.

— Вот то-то же, — зло рассмеялся Гленорван, — Ты ничего не испытывал на своей шкуре, абсолютно ничего… А вырос маленькой гнидой. Все орешь о справедливости, а какая она для тебя? Уничтожить и без того растоптанного человека? Смешно. Видите ли, Альентеса превозносят. А сам не пробовал сделать хоть что-то, чтобы сравниться с ним в умениях? Может, стоило кинуть все силы не на месть, а на самосовершенствование, и тогда бы превозносили тебя. Не думал, нет? Славы хочешь?! Завидуешь ведь ему… Ты хоть подумал, чему там завидовать? Ты хоть понимаешь, что за ад он прошел?

На конце трубки раздались непонятные бормотания, мягко говоря, удивленного человека.

Джордж поправил лацкан пиджака и вздохнул.

— Мне жать Альентеса, — наконец, проговорил он, — Вот и все… И я не представляю, как тебе только хватило наглости его возненавидеть. Более незащищенного и беззлобного существа я не встречал. Ему только скажи ласковое слово, он сразу расцветет. А ты… Да вы все, вот почему ненавижу роз. С претензией на святость разжигают адский огонь. Гниды вы все…

— Это его работа? — как можно спокойнее произнес собеседник Джорджа, но по дрожащему голосу было ясно, он себя мало контролировал.

— Считай, как хочешь…

— Да, почему вы все на нем помешаны???!!! — взбесился парень, лопая барабанную перепонку собеседника своим тоненьким визгом.

— Кто? — равнодушно поинтересовался Джордж, отставляя телефон от уха.

— Все… Все… Для вас существует только Альентес, да что в нем хорошего? Почему не я? Когда же буду я? Вы все… Все!!!

— Ревность разрушает душу…

— Да, я ревную! Ну и что? Я живой человек! А он кукла! Никто, урод, нет… он же некрасивый… эти здоровые уши… А красные глаза? А нос! В конце концов, сначала нос заходит, потом через метр его хозяин! А фигура? Да он же анарексией болен!

— Ты что баба? — усмехнулся Джордж.

— А? — растерялся парень, сбившись с мысли.

— Что ты внешность обсуждаешь… Ты мне напомнил типичную обитательницу офисов с кожаными креслами.

— Я… я… Да иди ты! Если ты так его защищаешь, с какой стати компромат на него собирал???

— Боюсь тебя разочаровать, но отчитываться перед тобой я не обязан, — Джордж одним только тембром голоса растирал собеседника в порошок.

— Ты точно его уничтожил??? — вкрадчиво прошептал тот.

— Хм, как сказать. Посмотрим, какая реакция будет у вашего дражайшего и святейшего руководства. Я не могу предугадать…

— Черт… — в телефонной трубке что-то щелкнуло, американец догадался, шпион грыз ногти.

— Я встретил твоего врага сегодня, он спокоен, ни тени волнения, — вздохнул Гленорван, — Я смотрел на него, пока он не видел. Я-то в черных очках, совсем ночь не спал. Так вот, он напомнил мне Танатоса из греческой мифологии. Именно такой лик должен быть у бога смерти, потому что только не знающий жалости и сожалений к себе, может даровать справедливость…

— Меня твои философские изыскания порядком утомили.

— Не злись. Альентес и, правда, особенный.

— А!!!! — заорал парень, — Что ты сказал????

— Ты натуральное дитя. Я пришлю тебе игрушку, что хочешь? Медведя?

— Пошел ты! Я, значит, ребенок, а он бог греческий?!

— Да, тебе повезло.

— Сволочь, ты Гленорван! Сволочь хитрая!