Дэвид Митчелл - Литературный призрак [litres]

Воспоминания – потомки самих себя, которые притворяются предками настоящего.

Помню, как солнечные лучи сквозь стеклянный потолок струились в кабинет Хайнца Формаджо. За окнами раскинулись оперные декорации. Горы окаймляли Женевское озеро смятыми лиловыми тенями и серебром. На берегу озера, у беседки с медным флюгером на крыше садовник-гном наглаживал зеленое сукно газона. Меркурий в крылатом шлеме рвался с мраморного пьедестала.

Хайнц представил мне Техасца. Некий мистер Штольц. На диване лежала десятигаллонная ковбойская шляпа. Техасец снял темные очки и рассматривал меня, зловеще сощурившись.

– Уйти из проекта сейчас – значит оставить его в критический момент, – убеждал меня Хайнц. – Вы – ключевая фигура в нашей главной команде, Мо. Это же не подработка по субботам, которую можно в любой момент бросить по собственному желанию.

– Я имею право уйти по собственному желанию. Вчера я подала заявление. Прочтите его еще раз.

Отзывчивый Хайнц:

– Мо! Я понимаю, что работники умственного труда подвержены метаниям и сомнениям. В нашем деле без этого нельзя. И меня порой одолевают сомнения. Я уверен, что и господина Штольца. – (Техасец продолжал смотреть на меня.) – Но сомнения пройдут, Мо. Умоляю, подождите месяц-другой, не принимайте радикального решения.

– Я его уже приняла, Хайнц.

Изумленный Хайнц:

– Но куда вы поедете, Мо? А как же Лиам, мы ведь платим ему стипендию! Есть тысяча причин тщательно взвесить все за и против.

– Все взвешено. Мой сын сможет продолжить образование и без ваших денег.

Моральный шантажист Хайнц:

– Вас переманивают, Мо, не так ли? Все, кто занимается перспективными разработками, получают массу интересных предложений со стороны. Почему вы позволяете себе поступать так эгоистично? К кому вы уходите?

– Я собираюсь выращивать репу в графстве Корк.

– Шутками не отделаетесь. «Лайтбокс» имеет право знать. В апреле ЦЕРН отдает свои исследовательские мощности в наше полное распоряжение. Через неделю поступят данные по результатам работы суперколлайдера в Сарагосе. Перед исследованиями в области квантовой когнитивности открываются новые перспективы. Почему же вы решили уволиться?

Я вздохнула:

– Все в моем заявлении.

– Неужели вы думали, что «Лайтбокс» занимается исследованиями в области квантовой когнитивности забавы ради?

– Нет, я думала, что «Лайтбокс» занимается исследованиями в области квантовой когнитивности по заказу космических агентств. Так нам было сказано. И вдруг начинается война, и я узнаю: мой скромный вклад в общечеловеческую копилку знаний используется в ракетах класса «воздух – земля», чтобы истреблять ту часть человечества, у которой недостаточно белая кожа.

– К чему этот мелодраматический пафос! Граница между мирными и военными приложениями аэрокосмических технологий очень условна. Взгляните правде в лицо, Мо. Так уж устроен мир.

– Если тот, кого четыре года кормили дерьмом, узнает, что его четыре года кормили дерьмом, то откажется жрать дальше. Взгляните правде в лицо, Хайнц. Так уж устроен мир.

Техасец шевельнулся, и диван заскрипел.

– Мистер Формаджо! Мне ясно, что доктор Мантервари любит точность, – произнес Техасец с вальяжностью человека, которого никогда не прерывают. – Я тоже уважаю точность, поэтому, будучи большим другом квантовой когнитивности, или, фамильярно выражаясь, «Кванкога», хотел бы представить положение дел в несколько ином, большем масштабе. Вы позволите нам с леди потолковать с глазу на глаз?

Риторический вопрос.

Узкое лицо в окне лавки Старика О’Фаррелла при моем приближении исчезло в сумраке комнаты. У лавки не было официальных часов работы, как не было и официального перерыва, но жена Старика никогда не выходила в лавку, если дома не было ни самого Старика О’Фаррелла, ни Старины О’Фаррелла, их сына. Я с детства помню, что она подозрительно относилась к большей части населения Британии, да и прочих земель тоже: сомнителен был уже сам факт существования прочих земель. В существование Балтимора она еще могла поверить, но за Балтимором начинались земли столь же призрачные, как радиоволны.

Так что тот, кто заходил в лавку в отсутствие Старика О’Фаррелла и Старины О’Фаррелла, обслуживал себя сам, а деньги оставлял в коробке из-под обуви. У забора, огораживающего луг О’Дрисколла, останавливаюсь перевести дух. По-моему, с каждым моим приездом подъем становится все круче и круче. Внизу у подножия холма две старухи в черных плащах бродили туда-сюда по прибрежной полосе, вдоль поросших травой дюн. Вышагивали, как вороны. Они одновременно подняли головы и помахали мне. Мойа и Рошин Турмакиди. Я помахала в ответ. Когда-то мы считали их ведьмами, которые вызывают бурю. У них на чердаке жили совы, да и теперь, наверное, живут.

Зря ты приехала на остров, Мо. Они сюда скоро доберутся. Просто чудо, что до сих пор тебе удавалось от них улизнуть. Чудо – и изолированная компьютерная система авиакомпании «Эр Лингус».

Приезжать было опасно, но не приехать было невозможно.

Пригревало солнце, каменную ограду покрывал толстый слой мха, покачивались папоротники.

На острове только три мотоцикла, поэтому островитяне узнают каждый по звуку двигателя. Подкатил Ред Килдар на мотоцикле с коляской и задрал защитные очки на макушку.

– Тебя все-таки отпустили, Мо? Кстати, твой фингал под глазом поставлен очень профессионально.

– Ред, а ты вообще похож на колдуна-расстригу. И да, из большого спорта я, считай, ушла.

Ред Килдар, как и Джон, из новых островитян. Его занесло сюда ветром шестидесятых, но попытка основать колонию вольнодумцев, последователей философии Тимоти Лири {138} 138 Тимоти Лири (1920–1996) – американский писатель, психолог и философ, «психоделический гуру», апологет исследования и употребления ЛСД. , сдулась, как и сам Тимоти Лири, так что теперь Ред проводил дни в обществе свиней, коз да воспоминаний о бурной молодости. На ферме «Эйгон» он ежедневно доит Фейнман для Джона, делает козий сыр и пропалывает грядки в огороде. Если верить Джону, Ред выращивает лучшую марихуану за пределами Кубы, а по-гэльски говорит куда правильнее меня.

– Я тут на днях о тебе вспоминал, Мо.

– Правда?

– Да… Понимаешь, прямо мне под ноги шлепнулась дохлая летучая мышь.

– Рада, что в мое отсутствие меня не забывают.

Ред надвинул на нос мотоциклетные очки:

– Мне пора. Пойду, побеседую с индюками про Дэви О’Брудара. Ну, береги себя!

Он резко повернул ручку газа на своем стареньком «нортоне», поросенок на дне коляски проснулся, залез на сиденье и снова шлепнулся на дно. Мотоцикл взревел и укатил.

Свою ярость Хайнц Формаджо выразил лишь тем, что легонько хлопнул дверью.