Цезарий Збешховский - Искажение [litres]

Возле автомата с напитками встречаю сержанта Северина, который упрямо сражается с нежелающей принимать монеты машиной. В конце концов он бьет по ней кулаком и разражается ругательствами. Именно в этот момент автомат выплевывает две банки.

– Привет, Маркус.

– Что слышно, сержант?

– Гребаная машина! Ведет себя так, будто у нее месячные.

– Может, лучше в это не вникать, – смеюсь я над его злостью.

– Знаешь, что Голя не полетел даже в Портсаил? Он остался на базе Эрде, чтобы подготовить наш отъезд. Лейтенант Остин, впрочем, тоже.

– Понятия об этом не имел.

– Даже по-дурацки себя чувствую, что навестил семью. Теперь только тяжелее, – говорит он, глотая оранжевый лимонад.

– Как и всем нам, Борис. Мы все теперь тащим на себе этот груз.

– Наверняка. – Внезапно его тон меняется. – Думаешь, я без причины злюсь на эту машину? Нет. Маркус, у меня заебательская причина. Час назад улетел самолет в Харман из Остии. На борту должен был присутствовать капрал Лист, но он не явился на аэродром.

Самуэль – командир первого отделения во взводе Северина. Проблема серьезная, так что я уже не удивляюсь, что бывалый вояка аж дрожит от злости.

– «Жетоны» теперь выясняют, что случилось, – продолжает сержант. – Это может быть случайность, но что-то мне подсказывает, что дело обстоит значительно хуже.

– Почему ты так думаешь?

– Он звонил мне в четверг и говорил, что у него есть сомнения. У него всегда имелись сомнения, мать его растак. А я его не выслушал, нажрался как свинья, и у меня других дел хватало. Боюсь, что он дезертировал, а за это его ждет трибунал и многолетний срок.

– Пиздец.

– Именно. Иначе и не назовешь. – Сержант сминает пустую банку. – У всех сомнения, и всем нам страшно, но такое – это уже трусость.

– Я могу тебе как-то помочь?

– Ты ничем не поможешь, Маркус. Только не говори никому, пока все это говно не выяснится. Мне нужно было с кем-то поговорить, а то мне бы башку снесло. Собственно, именно этим ты мне и помог.

Я возвращаюсь к столику, за которым сидит мое отделение. Похоже, у меня мрачная физиономия, поскольку Пурич спрашивает, что случилось, и мне снова приходится уклоняться от ответа. К счастью, Водяная Блоха сообщает хорошую новость: он обручился со своей девушкой, а через полгода с небольшим, после возвращения из миссии, они собираются пожениться. Естественно, он приглашает нас на свадьбу.

Пурич и Гаус поздравляют его, а Баллард пробует шутить, что девица наверняка залетела, только еще не знает, от кого. Парни из других отделений тоже вносят свою лепту. Атмосфера слегка разряжается.

Я пытаюсь позвонить Неми, но она не отвечает, так что покупаю в баре местную газету с изящным названием «Бильден и окрестности» и углубляюсь в чтение статьи об опасностях, связанных с эмигрантами из Ремарка. Журналист упоминает об эпидемии кори, вспыхнувшей в одном из лагерей под Бильденом и распространившейся среди окрестного населения. Якобы виной тому уменьшающееся количество прививок, что является вызовом для местных властей.

Честно говоря, я рассчитывал на что-нибудь полегче и поспешно перехожу к криминальной хронике, где преобладают описания дурацких неудач воров. Один из них случайно заперся в квартире, которую собирался ограбить, и позвал на помощь соседей. Старики называют подобное «перст Божий», молодежь предпочитает «инстант карма». А мне кажется, что это обычный идиотизм.

Уже на борту самолета, когда мы пытаемся втиснуться в кресла из жесткого пластика, сержант Северин садится рядом со мной и рассказывает о бегстве Листа. Он только что получил сообщение, что жандармерия подтвердила факт дезертирства, допросив женщину капрала.

– Как такое может быть? – не могу понять я. – Ведь это был один из самых опытных командиров отделений.

– Они с Бернштейном всегда были чем-то недовольны, задавали слишком много вопросов. Теперь Бернштейна нет в живых, а Лист не вернулся из отпуска. Может, он не выдержал после того, как Хенрик погиб во время нападения на дворец? Они давно были в приятельских отношениях.

– Так или иначе, он из-за чего-то сорвался.

– Но ведь другие тоже потеряли близких. Вернер видел смерть своих товарищей и фильм о пытках Дрейфуса. Олег Элдон потерял в сквере Героев брата, но не сдался. Кажется, он отправился вместе с инженерной бригадой, которая занимается ремонтом базы в пустыне.

– Готовят Дисторсию?

– Да. Они работают там днем и ночью, чтобы мы могли прибыть на все готовое. Их охраняют два взвода из Тригеля и несколько сорвиголов вроде Элдона. Всем командует лейтенант Остин.

– Кстати, Борис, что ты думаешь насчет нашего лейтенанта?

– А что я должен думать, старик?

– Я его когда-то считал тем еще сукиным сыном, а сержант Голя ни разу не упускал случая его покритиковать. Но чем дольше я его знаю, тем больше мне кажется, что я ошибаюсь.

– У Голи к нему претензии из-за какой-то говенной херни из прошлого, – скалится Северин. – Марсель Остин – мужик, который больше делает, чем говорит. И если уж откровенно, то ни под чьим началом мне не доводилось столь хорошо служить.

– Я был уверен, что ты скорее скажешь так про Мюллера.

– Ну ты и даешь, – качает головой Северин. – Мюллер – пидор в квадрате, да и в любой гребаной степени. Ты еще в этом убедишься.

Я строю такую гримасу, будто жил с этим убеждением с самого детства.

– Ладно, возвращаясь к Сэму, – распустим слух, будто он болен. – Сержант многозначительно смотрит на меня. – У него случился приступ аппендицита, и пришлось делать операцию. Не стоит смущать народ его бегством.

– Ясно.

– И без того говна выше крыши. А я потерял двух командиров отделений, и теперь надо с этим что-то делать. Вот же, сука, перед самым отъездом!

Мы застегиваем ремни. Самолет катится по взлетной полосе.

Вторник, 21 июня, 12.00

Харман, провинция Саладх, Южный Ремарк

Подготовка к миссии – пополнение запасов провианта, боеприпасов и снаряжения – ничего не значит.

Ничего не значат инструктажи капитана Бека, который каждый день рассказывает, как действовать на вражеской территории, чтобы затруднить жизнь партизанам и вернуться целыми и невредимыми.

Ничего не значит даже радость нашего сержанта, когда в субботу вечером грузовики привезли нас на базу Эрде с нового аэродрома рядом с базой Кентавр, похлопывание по спине и расспросы каждого солдата, все ли в порядке дома.

Все это внезапно теряет всякое значение для Вима Гауса, когда по пути в столовую мы натыкаемся на Стерву, с трудом ползущую по бетонному плацу. У кошки ободрана шерсть, она вся в крови, и у нее явно сломан позвоночник. Она волочит за собой задние лапы, издавая отчаянное мяуканье. Кошки не жалуются без причины, так что она наверняка страшно страдает.