Клиффорд Саймак - Ветер чужого мира [сборник litres]

Он услышал позади себя торопливые шаги и, поняв, что догоняют именно его, резко обернулся.

– Питер! – крикнула Мэри. – Питер, мне показалось, что это вы. Я так бежала за вами.

Он стоял и смотрел на нее, не веря своим глазам.

– Где вы пропадали? – спросила она.

– В больнице, – ответил Питер. – Я убежал оттуда. Но почему вы…

– Нас эвакуировали, Питер. Пришли и сказали, что нужно уехать. Часть наших расположилась лагерем в той стороне парка. Папа просто из себя выходит, но я понимаю его: нас заставили уехать в самый сенокос, да и жатва скоро.

Она запрокинула голову и посмотрела ему в лицо.

– У вас такой измученный вид, – сказала она. – Вам опять плохо?

– Плохо? – переспросил он и тут же понял, что соседи, по-видимому, знают… что причина его приезда на ферму давным-давно известна всем, потому что секретов в деревне не бывает.

– Простите, Питер, – заговорила Мэри. – Простите. Не надо было мне…

– Ничего, – сказал Питер. – Все прошло, Мэри. Я здоров. Не знаю уж как и почему, но я вылечился.

– В больнице? – предположила Мэри.

– Больница тут ни при чем. Я поправился еще до того, как попал туда. Но выяснилось это только в больнице.

– Может быть, диагноз был неправильный?

Он покачал головой:

– Правильный, Мэри.

Разве можно говорить с такой уверенностью? Мог ли он, а вернее, врачи, сказать определенно, что это были злокачественные клетки, а не что-нибудь иное… не какой-нибудь неизвестный паразит, которого он, сам того не ведая, приютил в своем организме?

– Вы говорите, что сбежали? – напомнила ему Мэри.

– Меня будут искать. Полковник и майор. Они думают, что я имею какое-то отношение к машине, которую нашел. Они думают, я ее сделал. Они увезли меня в больницу, чтобы проверить, человек ли я.

– Какие глупости!

– Мне нужно вернуться на ферму. Я просто должен вернуться туда.

– Это невозможно, – сказала ему Мэри. – Там всюду солдаты.

– Я поползу на животе по канавам, если надо. Пойду ночью. Проберусь сквозь линию заграждения. Буду драться, если меня увидят и захотят задержать. Выбора нет. Я должен попытаться.

– Вы больны, – сказала она, с беспокойством вглядываясь в его лицо.

Он усмехнулся:

– Не болен, а просто хочу есть.

– Тогда пошли.

Она взяла его за руку. Он не тронулся с места.

– Скоро за мной начнется погоня, если уже не началась.

– Мы пойдем в ресторан.

– Они отобрали у меня бумажник, Мэри. У меня нет денег.

– У меня есть деньги, которые я взяла на покупки.

– Нет, – сказал он. – Я пойду. Теперь меня с пути не собьешь.

– И вы в самом деле идете туда?

– Это пришло мне в голову только что, – признался он, смущаясь, но в то же время почему-то уверенный, что его слова не просто безрассудная бравада.

– Вернетесь туда?

– Мэри, я должен.

– И думаете, вам удастся пробраться?

Он кивнул.

– Питер, – нерешительно проговорила она.

– Что?

– Я вам не буду обузой?

– Вы? Как так?

– Если бы я пошла с вами?

– Но вам нельзя, вам незачем идти.

– Причина есть, Питер. Меня тянет туда. Как будто в голове у меня звенит звонок – школьный звонок, созывающий ребятишек.

– Мэри, – спросил он, – на том флаконе с духами был какой-нибудь символ?

– Был. На стекле, – ответила она. – Такой же, как и на вашем нефрите.

«И такие же знаки, – подумал он, – были в письмах».

– Пошли, – решил он вдруг. – Вы не помешаете.

– Сначала поедим, – сказала она. – Мы можем потратить деньги, которые я взяла на покупки.

Они пошли по дороге рука об руку, как два влюбленных подростка.

– У нас уйма времени, – сказал Питер. – Нам нельзя пускаться в путь, пока не стемнеет.

Они поели в маленьком ресторане на тихой улице, а потом пошли в магазин. Купили буханку хлеба, два круга копченой колбасы, немного сыра, на что ушли почти все деньги Мэри, а на сдачу продавец дал им пустую бутылку для воды. Она послужит вместо фляги.

Они прошли городскую окраину, пригороды и оказались в поле; они не торопились, потому что до наступления темноты не стоило забираться слишком далеко.

Наткнувшись на речушку, они уселись на берегу, совсем как парочка на пикнике. Мэри сняла туфли и болтала ногами в воде, и оба были невероятно счастливы.

Когда стемнело, они пошли дальше. Луны не было, но в небе сияли звезды. И хотя Мэри с Питером спотыкались, а порой плутали неведомо где, они по-прежнему сторонились дорог, шли полями и лугами, держались подальше от ферм, чтобы избежать встреч с собаками.

Было уже за полночь, когда они увидели первые лагерные костры и обошли их стороной. С вершины холма были видны ряды палаток, неясные очертания грузовиков, крытых брезентом. А потом они чуть не наткнулись на артиллерийское подразделение, но благополучно скрылись, не нарвавшись на часовых, которые, наверное, были расставлены вокруг лагеря.

Теперь Мэри с Питером знали, что находятся внутри эвакуированной зоны и должны пробраться сквозь кольцо солдат и орудий, нацеленных на здание.

Они двигались осторожнее и медленнее. Когда на востоке забрезжила заря, они спрятались в густых зарослях терновника на краю луга.

– Я устала, – со вздохом сказала Мэри. – Я не чувствовала усталости всю ночь, а может, не замечала ее, но теперь, когда мы остановились, у меня больше нет сил.

– Мы поедим и ляжем спать, – сказал Питер.

– Сначала поспим. Я так устала, что не хочу есть.

Питер оставил ее и пробрался сквозь чащу к опушке.

В неверном свете разгоравшегося утра перед ним предстало здание – голубовато-серая громадина, которая возвышалась над горизонтом подобно тупому персту, указующему в небо.

– Мэри! – прошептал Питер. – Мэри, вот оно!

Он услышал, как она пробирается сквозь заросли.

– Питер, до него еще далеко.

– Знаю, но мы пойдем туда.

Припав к земле, они разглядывали здание.

– Я не вижу бомбы, – сказала Мэри. – Бомбы, которая висит над ним.

– Она слишком далеко.

– А почему именно мы возвращаемся туда? Почему только мы не боимся?

– Не знаю, – озабоченно нахмурившись, ответил Питер. – В самом деле, почему? Я возвращаюсь туда, потому что хочу… нет, должен вернуться. Видите ли, я выбрал это место, чтобы умереть. Как слоны, которые ползут умирать туда, где умирают все слоны.

– Но теперь вы здоровы, Питер.

– Какая разница… Только там я обрел покой и сочувствие.

– А вы забыли еще о символах, Питер. О знаке на флаконе и нефрите.

– Вернемся, – сказал он. – Здесь нас могут увидеть.

– Только наши подарки были с символами, – настаивала Мэри. – Ни у кого больше нет таких. Я спрашивала. На всех других подарках не было знаков.

– Сейчас не время строить предположения. Пошли.

Они снова забрались в чащу.

Солнце уже взошло над горизонтом, косые лучи его проникали в заросли, кругом стояла благословенная тишина нарождающегося дня.