Сара Ведлер - Созерцатель. Вечная молодость

Мои веки тяжелы, но каким-то образом мне удаётся это сделать. Солнце ярко сияет и ослепляет меня. Всё такое светлое: чистая, девственная белизна. Потом я распознаю тонкие ветви, как будто разрезающие небо. Я лежу под деревом. Под дубом, который слишком долго не видел воды.

Вода. Волны. Разве там не было чего-то, связанного с морем…

— Ну, выспалась наконец?

Чьё-то лицо приближается к моему. Глаза, такие голубые, словно свежие кляксы, сделанные краской. Сай здесь. Горячий, как в пустыне, ветер ерошит его волосы. Он жив. Я обнаруживаю маленькие шрамы на его шее и груди, их можно разглядеть сквозь тонкую рубашку. Следы от шокера, вероятно, очень старые, так как я не могу вспомнить, откуда они у него взялись. Мне кажется, что все битвы, все опасности остались в очень далёком прошлом. С тех пор прошла вечность.

— Да, — только и могу вымолвить я, протягивая руку и неторопливо блуждая кончиками пальцев по его коже. В какое-то мгновение он ловит мою руку у своего лица и покрывает мои пальцы поцелуями. Каждый из них воспринимается мной, как небольшой толчок тока, под воздействием которого, мой пульс неудержимо учащается.

Толчки тока. Электрошокер. Эти мысли, не лишены значения.

Губы Сая касаются мягкой внутренней стороны моего запястья, затем локтевого сгиба и поднимаются к шее. Инстинкт подсказывает мне, что я должна забыть об осторожности. Здесь только мы и это чувство между нами, которое…

Здесь только мы. Я резко открываю глаза.

— Пейшенс, — хриплю я, приподнимаясь с земли. — Где Пейшенс?

— В безопасности, — говорит Сай.

Я озираюсь. Во всех направлениях простирается золотисто-жёлтая земля, на которой я сижу. Пшеница, сгорающая под солнцем. Кроме нас, здесь только дерево, и теперь я распознаю верёвку, болтающуюся на самом толстом его суку. Верёвку с петлёй.

— Пейшенс! — зову я и хочу вскочить с места.

Сай удерживает меня за руку.

— Прейди в себя, Джо! Всё в порядке! Очнись!

Потом он замахивается и ударяет меня по лицу.

Я вскакиваю от неожиданности. Ледяные брызги летят мне в лицо, и я осознаю, что мы больше не внутри корабля. Всё ещё в чаду, я озираюсь вокруг. Сай вынес нас на узкую среднюю палубу, которая протянулась по периметру корпуса судна, подобно прогулочной дорожке. Я обнаруживаю Пейшенс. Она сидит рядом со мной и зажимает рот рукой. Пейшенс здесь, и Мали, и…

Я медленно поворачиваю голову. Сай, с поднятой рукой, сидит на корточках передо мной.

— Мне жаль, но без пощёчины было не обойтись.

— Ничего, ничего, — с большим трудом выговариваю я.

— Этот чад, — говорит он, — эти выхлопные газы усыпили вас.

Он нервно проводит рукой по лицу.

— Я смог вынести вас наружу, но они увидели нас, понимаешь? Нас увидели. — Он беспокойно оглядывается. — Этот корабль — гигантская ловушка посреди моря.

Мне нужно время, чтобы осмыслить его слова. Клубы дыма, обволакивающие моё сознание, рассеиваются очень медленно. Затем я переношу своё внимание с него на то, что нас окружает, и наконец понимаю, что мы находимся на палубе. Тем временем наступила ночь, и от лиссабонской жары не осталось и следа. Мы стоим на якоре, и корабль тихонько покачивается на одном месте.

— Хорошо, тогда нам сейчас, как можно скорее, понадобится спасательная шлюпка.

Мой голос звучит слишком громко, я ещё не могу им управлять, а когда пытаюсь встать, колени дрожат.

— Я считаю, что принцесса не сможет отправиться с нами на поиски шлюпки. — Сай бросает взгляд вниз, на Пейшенс, которая всё ещё борется с подступающей тошнотой. — Я пойду один, а вы подож…

С быстротой молнии, он хватает меня за плечи и прижимает к стене узкой галереи, на которой мы находимся. Над нами, на верхней палубе, раздаются громкие голоса.

— Проклятые обитатели Ничьей Земли!

Шаги, затем другой голос.

— Я же знал, что они гнездятся где-то здесь! Эти крысы!

Сай и я задерживаем дыхание. Он велит Пейшенс подобрать ноги, чтобы рыбаки, заглянув через поручни, не смогли нас сразу же обнаружить. Неловко, как молоденькая косуля, она пытается сгруппироваться, чтобы занять очень мало пространства.

— Они снова спрятались где-то внизу! — Шаги отдаляются. — Мы никогда не найдём их, это отродье, не дураки.

Тишина.

Сай облегчённо вздыхает. Я тоже немного расслабляюсь. Затем, лишь в паре метров от нас, распахивается дверь, и изнутри катера выходят пять или шесть матросов. Все они вооружены: кто деревянными рейками, кто толстыми дубинками, один — даже сковородкой.

— Проклятье, — шипит Сай и смотрит в другую сторону. Я ощущаю, как напрягается его тело, и тоже отваживаюсь взглянуть туда. И с той стороны подтянулись мужчины, в резиновых сапогах и таких же фартуках, со слепой яростью на лицах.

— Кто вы? — орёт один из них.

— Мы родом из Лондона, — отвечает Сай. — Всё, чего мы хотим — это вернуться туда.

Один из рыбаков, тот, у которого сковорода, приближается и осматривает нас с ног до головы. У него худое лицо и узкий орлиный нос, который кажется обломанным, если глядеть на него с боку.

— Тогда вам, пожалуй, лучше было бы сесть на самолёт или на поезд.

Его взгляд скользит по мне, потом по Пейшенс.

— Кто бы мог подумать, что девушки, рождённые в Ничьей Земле, такие хорошенькие?

Он поднимает Пейшенс вверх, и его пальцы скользят по её волосам. К тыльной стороне его руки приклеились чешуйки от рыбы.

— Убери от неё свои грязные лапы! — выкрикиваю я. — Или я…

Я получаю крепкий удар в бок, который свалил бы меня, если бы Сай не продолжал меня поддерживать.

— Цс-цс-цс, — цыкает мужчина со сковородкой. — Кто это вздумал дерзить?

— Эта малышка права! — кричит другой мужчина, вероятно, ударивший меня. — Тот, кто прячется под палубой, как крыса, определённо не чище крысы! Лучше нам к ним не прикасаться.

— Тогда самым лучшим будет вышвырнуть их, как крыс, за борт! — Взгляд мужчины со сковородкой мрачнеет, он нагибается. — А вместе с ними и их шавку.

Я слышу, как заскулила Мали, этот звук отзывается во мне больнее, чем слова мужчин, чем удар, полученный мной, однако прежде, чем я могу помочь ей, на нас набрасываются матросы и оттаскивают друг от друга.

Меня окутывает неприятный запах рыбы, крови и немытых тел, и каждая из моих отчаянных попыток заканчивается тем, что меня обхватывает чья-то рука, или я получаю сокрушительный удар. Мужчины подбадривают и подзадоривают друг друга. Гнев, который рабочие должны скрывать изо дня в день, из года в год, со всей своей силой, изливается на нас. Мне вспоминается мать Пейшенс. Так же я слышала о более жестоком обращении людей с улицы, с промышленниками и рабочими. Итак, несомненно одно: если они удовлетворятся лишь тем, что выбросят нас за борт, то нам повезло.