Сара Ведлер - Созерцатель. Вечная молодость

Затем отвечает тот, к кому обращались, и она понимает, что не ослышалась.

— Какая случайность, — говорит Слэйд, — что мы появились здесь в одно и тоже время.

— Это не случайность! — отвечает другой голос. — Я просто хотел взять тебя с поличным!

— Взять при совершении чего?..

Линн бы тоже хотела это знать. Она не понимает, что тут происходит. По всей видимости Слэйд привел к ней лекаря, или привез ее к лекарю. Что само собой было удивительно, Линн никак не ожидала, что ему было важно ее исцеление. Несколько секунд ее переполняла глубокая благодарность. Затем до нее снова доносится чужой голос.

— Того, как ты таскаешь сюда своих людей. Это привилегия для тебя и больше ни для кого! Это не… энергозаправочная станция.

Она слышит тихий смех Слэйда.

— Но выглядит как одна из них, и самочувствие здесь соответственное. — Ей кажется, что он немного удаляется от нее. — После пребывания в Москве ты всё равно нам кое-что должен, — шипит он. — Мины. Прожектор. С таким же успехом ты бы мог послать нас в горящий дом. Или сразу на солнце.

Другой голос звучит презрительно:

— Извини, что я не продолжил работу над вашими слабыми местами, но в отличие от вас, я занят и другими делами, более важными, чем притащить сюда малышку.

— И какими?

— Отвлекающими манёврами. — В постороннем голосе появилась угрожающая нотка. — И вообще, я не должен перед тобой отчитываться. В конце концов, именно ты не соблюдаешь условий соглашения.

Линн по-прежнему не совсем понимает смысл происходящего. Ей до сих пор не ясно, как и почему Слэйд привез ее к этому целителю, который все еще оказывает воздействие на ее измученное тело, и как он с этим всем связан. Ей понятно лишь одно — это, должно быть, заказчик. Тот, кому они должны доставить девушку. Не удивительно, что он недоволен.

— В общем и целом я их очень даже соблюдаю, — говорит Слэйд, но не успевает продолжить.

Другой издает странный звук, нечто среднее между весельем и гневом.

— Я знаю, у тебя хорошо получается оправдываться. Могу сказать только одно: не утруждайся. Забирай свою девушку и вези ее обратно на вашу квартиру. А затем беритесь за работу, иначе наше соглашение потеряет силу.

— Без нас тебе малышку никогда не заполучить, — отвечает Слэйд.

— Но есть и другие купиды.

— Не в Лондоне.

Собеседник Слэйда молчит несколько секунд, а затем, едва сдерживая ярость, бросает:

— Только этот один раз, Слэйд. Но когда будете готовы, убери её отсюда, чтобы я не видел здесь больше никого из твоих людей!

Снова раздаются шаги, а затем Линн и Слэйд остаются одни. Ей очень хотелось бы взглянуть на него сейчас, но глаза по-прежнему отказываются ей служить. Хотя она за закрытыми глазами и чувствует воздействие сил целителя, однако по прежнему опыту знает, что до того момента, как она вновь сможет что-то разглядеть, ещё долго. Она отворачивается, так что чужие губы больше к ней не прикасаются.

— Слэйд? — тихо спрашивает она.

— Молчи! — набрасывается он на неё. Ярость звучит в его голосе, а надменная нотка, которая была в нём при разговоре с другим мужчиной, исчезла без следа.

Линн решает не возражать против его приказа. Вместо этого она пытается просто расслабиться, отдаваясь воздействию этих сил. И ей даже кажется, что она в глубине своей души чуточку рада тому, что не умрет сегодня.

Париж. Я представляла себе Париж совсем по-другому. Романтические улочки, музыка повсюду, в воздухе и в каждом уголке. Увитые затейливой ковкой, уличные фонари, освещающие темными ночами улицы. Из-за того, что мы слишком быстро ехали по французской столице, мне не удалось составить представление о Париже, но сейчас действительность изобличает ту лживую картинку, сложившуюся в моей голове.

Улицы — полированные поверхности из мрамора, дома имеют четкие геометрические линии, блестящие и ледяные фасады. Эйфелева башня — это стальной монстр, не такая, какой я ее знаю. Она встроена в белую, освещенную конструкцию из стекла, придающую всему ансамблю нелепый вид. И я не нахожу в этом ничего привлекательного.

Пейшенс напротив, уставилась на символ Франции так, как будто никогда не видела ничего более красивого. Сай с сомнением смотрит на нее. Я пытаюсь игнорировать красные круги у него под глазами, так же, как и он игнорирует меня, с тех пор как мы откровенно поговорили.

— Мы спрячемся где-нибудь до наступления сумерек. Затем мы сможем смешаться с французами, не особо бросаясь в глаза, — неожиданно говорит он и осматривается.

Площадь перед Эйфелевой башней пуста. У меня такое ощущение, что мы единственные люди, находящиеся в этот поздний час на улице. Я смотрю на Сая, сомневаясь, что мы надолго останемся незамеченными среди парижан. Мы по-прежнему носим одежду, выданную нам на острове, она грязная и рваная. Кроме того, мы оба не говорим по-французски.

Конечно, английский уже много лет является официальным мировым языком, но в метрополиях по-прежнему используются и другие языки. Мы бросаемся в глаза, что в общем-то не является проблемой, потому как чипы созерцателей похожи на чипы промышленников. Несмотря на это, я хочу избавить Пейшенс и нас от попадания к контролерам.

Я не хочу, чтобы она прошла эту хладнокровную, механическую процедуру, проводимую контролерами, считающими себя лучше остальных рабочих и только и ждущих, чтобы поймать какого-нибудь контрабандиста, шпиона или беженца.

Я выражаю свои опасения вслух.

— Я говорю по-французски. — Пейшенс пожимает плечами, все еще восхищаясь Эйфелевой башней. — И по-испански, по-русски и…

Сай перебивает ее, не глядя при этом ни на кого из нас. — Это ничего нам не даст. Для начала нам нужно спрятаться и позаботиться о рациональном плане. Нам нужны деньги.

— И мы, наконец должны позвонить ее отцу. — Я киваю в сторону Пейшенс.

— Для этого нам тоже нужны деньги. Пойдем. Я знаю, где рабочий квартал. Он тянется от Антони до Палезо. Там мы и спрячемся.

Я не переспрашиваю, откуда он это знает, а лишь молча, следую за Саем.

Мы покидаем сверкающий чистотой центр Парижа, и в какой-то момент внешний облик города меняется, как будто кто-то прочертил невидимую границу. Под моими ногами хрустят осколки стекла, фасады домов измазаны яркой краской. В отличие от рабочих кварталов Лондона, здесь у квартир есть окна. Черные дыры без стекол, частично забитые деревянными балками, частично ярко освещенные.

Мы пересекаем пустующий перекресток и оказываемся в рабочем квартале. Я бросаю испытующий взгляд на Мали. Повесив хвост, она бежит между мной и Пейшенс по неровной дороге. Ни следа беспокойства, никаких признаков того, что она почуяла след.