Манон Фаржеттон - Десять дней до конца света

Он смотрит ей в лицо.

– Больше вам делать нечего?

Она откашливается, отводит глаза. Метров двадцать они проходят молча, потом он продолжает:

– Чем хороша старость – не надо выбирать слова. А если ты к тому же болен, еще лучше. Что на уме, то и на языке, и никто не одернет.

Беатрис улыбается.

– На ближайшие два часа мне действительно больше нечего делать, кроме как вернуться сюда, месье Шарпантье.

– Я вам не верю.

– Ваше право. Как вы сами говорите, вы старый и больной человек, так что у вас все права. Но и я имею право предаться ностальгии, потому что, хоть я немного моложе вас и вполне здорова, это не помешает мне умереть через девять дней. Понимаете, сегодня мы как будто все стары и больны. Этот окаянный мир стар и болен.

– Мне вдруг стало не так одиноко.

– А мне наоборот.

– Вы правы, это не обнадеживает. Положите мои вещи сюда, будьте добры.

Они находятся в самом центре бухточки, у подножия головокружительной лестницы, выбитой прямо в скале, которая, извиваясь, поднимается к дому. В памяти всплывает фамилия хозяев: Соваж. Муж, жена и две дочери, одна была тогда подростком, другая совсем малышкой. Славные люди.

Старик кладет футляр с виолончелью на песок, одна рука так и лежит на нем, точно ладонь любовника на женском бедре.

– Вы часто приходите на этот пляж, месье Шарпантье?

– Никогда здесь не был с тех пор.

– Почему же вы здесь сегодня?

Старик пожимает плечами с видом фаталиста.

– По той же причине, что и вы, майор. Куда мне еще идти?

Беатрис кивает. Отворачивается и молча удаляется к деревьям, оставив старика Шарпантье наедине с его воспоминаниями.

Ч – 221

– Мы не сумели взломать правительственные базы данных! – рвет и мечет Бартелеми. – Но другим это, говорят, удалось. Информация среди хакеров крутится скверная. Никто не знает, откуда взялись взрывы. Они происходят на десятках километров, от поверхности земли до озонового слоя и выше. Так что спутники вряд ли продержатся долго. Всякая связь с Международной космической станцией была потеряна сегодня ночью, НАСА опасается, что она уничтожена.

– На немногих достоверных кадрах из серой зоны видны одни руины, – добавляет Ориана. – Жуть. Никакого присутствия человека не обнаружено.

– Всё это пахнет жареным, – комментирует Мариам.

Сара смотрит на мозаику лиц. Ее друзья, как всегда, цепляются за рациональное, но она не может не заметить осунувшиеся черты, искусанные до крови губы, ногти, нервно почесывающие нос и щеки в попытке снять тревожность. Все ждут ее слов. Она бросает взгляд на маленькие часы наверху экрана.

– Будем придерживаться плана. Сваливаем отсюда и встречаемся по координатам, которые дал нам Бартелеми. У вас достаточно машин, чтобы увезти всех?

– Угу.

– Я догоню вас с Гвеном. Барт… боюсь, что нам понадобится тот ром, о котором ты говорил.

– Он уже в багажнике, дорогуша. Последний праздник перед концом света… Если уж уходить, то уходить красиво, верно?

– И с вами.

– Дрим тим.

Последняя улыбка, напряженная, но искренняя, – и они отключаются.

Сара не спеша доедает тарелку макарон, потом укутывает новейший образец их дрона в одеяло, идет в кухню за сумкой с заранее подготовленными в холодильнике продуктами и складывает всё в багажник их старенького «фиата уно». Вернувшись, она замирает на пороге, смотрит на гостиную и никак не может войти в дом. Горло сжимается, закупоренное сладко-горьким комом, слепленным из воспоминаний и всего, что она мечтала построить в этих стенах. Сара сглатывает, глубоко вдыхает прохладный воздух.

– Гвен! Поехали!

Она садится на водительское место. Гвен появляется минуту спустя, в руках пачка отпечатанных листков, из кармана джинсовой куртки торчит десяток шариковых ручек. Он садится, хлопнув дверцей. Мотор чихает, артачится. Глохнет.

– Черт!

Она снова и снова жмет на кнопку стартера и педаль газа. Тщетно. После девяти лет почти безупречной службы именно сегодня «фиат» решил отдать богу душу. Кстати, когда-то, купив его за гроши, Сара думала, что он и пяти лет не протянет. Но именно сегодня! Мог бы потерпеть еще немного!

Ее глаза наполняются слезами.

Взрывы, одержимость Гвена романом, а теперь еще и машина – сломавшаяся именно в тот момент, когда она ей нужна больше всего на свете! Сара чувствует, что сама готова взорваться.

– Твою мать, твою мать, твою мать! – кричит она и что есть силы бьет по рулю.

Потом пытается снова.

– Заводись! Ну заводись же!

– Сара…

– Что?

Гвен показывает на капот «фиата». На полуденном солнце клубится дым. Снова выругавшись, она ощупью открывает капот и выходит, чтобы осмотреть повреждение. Гвен идет следом, но на дымящийся мотор лишь бросает озадаченный взгляд. Они оба в курсе, что его поддержка в данном случае только психологическая. Сара осматривает детали, которые знает. Будь здесь ее команда, они бы мигом выявили проблему и решили ее. Но она, специалист по системам навигации, с автомобильными двигателями знакома лишь поверхностно и, повозившись четверть часа, опускает руки.

Сара дает себе еще минуту ярости, после чего рациональные шестеренки ее мозга берут верх над эмоциями. Она достает телефон, набирает сообщение коллегам. Сломалась машина, я задержусь. Они поймают сеть где-нибудь по дороге. Потом она поворачивается к Гвену.

– Я схожу в автосервис и вернусь.

– Ок. Береги себя.

Он обнимает ее, целует в лоб. Сара прижимается к нему, словно желая набраться сил. Берет бутылку воды, сандвич и идет к шоссе. Автосервис в двадцати пяти километрах, на въезде в городок. Поход займет несколько часов, если ее кто-нибудь не подвезет, но здесь, в глуши, движение такое редкое, что это маловероятно.

Надо было надеть шляпу, думает она через несколько минут, но повернуть назад не хватает духу. Она идет дальше. Мало-помалу мысли подлаживаются к шагам. Не в первый раз у нее случается авария, эта машина всегда капризничала и иной раз заводилась без проблем, стоило лишь механику сесть за руль.

Сара всегда улыбается уголком рта, когда ей рассказывают, что при первой поломке автоматически звонили родителям, чтобы те связались с автосервисом, вместо того чтобы сделать это самим. Такое поведение кажется ей ребяческим. Однако она слышала этот анекдот из уст десятка разных людей. Неужели мы до старости остаемся детьми, пока живы наши родители? Или, потеряв их, взрослеем быстрее других?

Родители Сары, биологи, погибли, когда ей было шестнадцать лет, во время землетрясения в Андах, где они изучали горную флору. Выжили бы они, будь у спасателей дроны, которые она и ее команда разработали теперь?

На момент их гибели Сара жила в Париже у тети; она обожала эту женщину, и всё бы хорошо, если бы не один недостаток: она – не ее родители. Сара жила у нее несколько лет, до тех пор, пока, поступив в университет и получив стипендию, не перебралась в кампус. Там она встретила Гвена, сначала он был близким другом, а вскоре стал и любовником.