Манон Фаржеттон - Десять дней до конца света

Шоковое состояние Валентина растворяется в яростном гневе, который рвется из жил табуном взбесившихся лошадей, дрожит в руках. Почему? Почему, черт побери? Почему тысячи людей умирают, почему миллиарды других готовятся к смерти и смирились? С этим мириться нельзя. Всеобщий дух обреченности пугает. Он ведь и сам несколько часов назад свыкся с мыслью, что жизни впереди нет. Нет, Валентин не хочет больше мириться. Он отвергает разом фатализм журналистов и церковников, вынесенный приговор, незыблемый рок. Он будет драться за себя и за нее, за мать, сияющую в своей яблочно-зеленой блузке. У него остается девять дней, чтобы найти выход. Девять дней, чтобы выжить.

– Карнавал? – переспрашивает он. – Понятия не имею. Как бы тебе хотелось провести день, мама?

– Мне так хочется увидеть Сену, – мечтательно шепчет она.

Ч – 225

Майор Беатрис Бланш стоит, прислонившись к лестнице домика спасателей. Ее взгляд теряется в волнах, кудрявящихся вдали. День едва забрезжил, но Беатрис уже представляет себе его конец, и конец следующего, до тех пор, пока еще неслышный грохот взрывов не наполнит ее действительность.

Она встряхивает головой.

Главное – чтобы ум был занят конкретикой. Об остальном не думать.

Карен возвращается к ней, поговорив с группой молодых людей, прибывших два часа назад.

– Они из Бреста, – сообщает она.

Беатрис кивает. Окидывает взглядом бесконечный пляж. Обычно в этот ранний час здесь увидишь только муниципальных уборщиков да стариков, выгуливающих собак. Но сегодня уже толпятся сотни людей, ждут, переговариваются, плачут. Это прагматики, те, что быстро среагировали на сообщение о взрывах. Они знают, зачем они здесь, – чтобы прожить как можно дольше. Эти не опасны. Беатрис боится эксцессов от следующей волны, тех, что пока парализованы ужасом; они приедут позже и могут дать волю своим инстинктам, чтобы не бояться так сильно. Ситуация небывалая, трудно предвидеть, что случится, как поведут себя люди. И Беатрис представляет себе худшее, чтобы быть готовой ко всему. Алкоголь, наркотики, стирание рамок морали и законности и чувство участия в небывалом социальном эксперименте могут создать взрывоопасный коктейль. Это не дурная игра слов.

К ним подходят трое жандармов в форме. Беатрис узнает на погонах якоря береговой охраны и вдруг понимает, кто перед ней.

– Майор Беатрис Бланш, – тихо говорит лейтенант Виржиль Гилем.

Виржиль – давний друг. Они регулярно ныряют вместе в заливе, пользуясь «зодиаками» береговой охраны, чтобы осваивать новые места. Она не целует его. ее приветствие военное, а не дружеское.

– Лейтенант, – говорит она. – Что ты здесь делаешь?

– Мы приехали сменить вас. Коллеги патрулируют на воде, здесь, рядом. Наше и ваше начальство решило, что в связи с потерями личного состава лучше работать вместе.

– Что-то новенькое…

Виржиль улыбается.

– Как говорится, лучше поздно, чем никогда.

– Чувствую, мы еще не раз услышим эти слова в ближайшие дни. Держись.

Беатрис отходит на несколько шагов вместе с Карен, достает спутниковый телефон, доверенный ей комиссаром.

– Лезаж, – отвечает в трубке ЖБ.

– Беа. Нас сменяют военные, это нормально?

– Угум. Моряки. Мы в одной лодке.

– Дурак ты…

Она в двух словах рассказывает, как прошла ночь, – постоянно прибывающая толпа, сдержанное возбуждение, атмосфера, пока больше напоминающая лагерь скаутов, чем оргию тысячелетия.

– Две-три стычки удалось быстро разнять, больше ничего примечательного, шеф.

– Хорошо. Иди отдыхай, Бебе.

– Не уверена, что смогу.

– Сделай хотя бы перерыв. Поешь чего-нибудь. Я хочу видеть вас с Карен в тринадцать часов.

– Договорились.

Беатрис отключается, оборачивается. Карен шутит с тремя молодыми людьми ненамного старше ее. Как они могут смеяться? Беатрис чувствует, до чего она далека от них. Далека и от самой себя. Ее кожа превратилась в твердый чешуйчатый панцирь, который видит она одна, и сквозь него не пробивается ничего, что бы ни творилось у нее внутри. Так лучше. Без этой оболочки она бы визжала и не могла остановиться.

– Майор? – Карен подходит к ней.

– Помаши ручкой шутникам в беретах и пойдем.

Она сообщает ей, в котором часу надо быть у начальства. Карен с непривычной фамильярностью целует ее в щеку и идет к своей машине без опознавательных знаков. Беатрис направляется к своему мотоциклу. Надо убить четыре часа. Убить в буквальном смысле. Четыре часа подлежат уничтожению, секунда за секундой, чтобы не дать воли поднимающемуся в животе первобытному ужасу.

Вместо того чтобы отправиться домой, Беатрис едет несколько километров по побережью. Быстрая езда помогает опустошить голову. Она вдруг узнает въезд на проселок и тормозит. Дорога, кажется, в хорошем состоянии. Беатрис сворачивает и вскоре негодует из-за брызг грязи, пачкающих ее мотоцикл. Она останавливается, выехав из-под деревьев, снимает шлем и идет дальше пешком.

Отсюда ей видно море с высоты добрых тридцати метров. Она столько раз ныряла в этой бухте, что знает ее под водой так же хорошо, как и снаружи. Может мысленно нарисовать карту подводных скал и мест, богатых рыбой. Эти чудесные уголки тоже скоро исчезнут.

Свежий ветер треплет рыжие пряди, выбившиеся из тугого хвоста. Слева тропинка, заросшая густой травой, спускается по склону утеса к пустынной бухточке. Только местные знают, как до нее добраться. Карие глаза Беатрис смотрят на дом, прилепившийся к вершине, потом опускаются, скользят по роще на краю пляжа. В тот день, когда она открыла это место, ей не давал покоя вопрос, как эта горстка деревьев ухитряется выживать на крошечном клочке сухой просоленной земли у подножия скал. Это было двадцать лет назад. Ее первое расследование.

В свисте ветра Беатрис вдруг различает звук легких шагов. Она оглядывается. Замирает. Беатрис никогда не забывает лиц, и, хоть это лицо она не видела очень давно, узнает его. Мужчина хорошо за шестьдесят поднимает на нее голубые, поразительно прозрачные глаза.

– Месье Шарпантье? Не уверена, что вы меня узнаете, я…

– Лейтенант Беатрис Бланш.

– Уже майор.

– Мои поздравления.

Он поправляет ремешок старенького футляра с виолончелью на плече и ставит на землю свисающую с руки потертую пляжную сумку. Время его не пощадило, он движется по-старчески осторожно, хоть и не совсем еще старик.

– Вы спускаетесь? – спрашивает Беатрис. – Я могу вам помочь?

Ни слова не говоря, он протягивает ей сумку и, оставив инструмент на плече, шагает по тропе. Заинтригованная, она идет за ним.

– Почему вы здесь, майор? – спрашивает он, ступив на песок.

– Я просто ехала, чтобы проветрить голову, и вот… остановилась. Захотелось вернуться к началу, понимаете?