Ким Робинсон - Министерство будущего [litres]

Мы приехали из Соединенных Штатов как представители «Ускорения Аппалачей», заповедника «Американские прерии», пермакультурного проекта в Брокен Лэнд, фермы «Пищевой лес», «Холистического разведения бизонов», «Революции домашних растений», Института пермакультуры, «Поцелуй землю», проекта восстановления бассейна реки Кламат, «Билля о правах озера Эри», Земельного института, Института Альдо Леопольда, «Зеркала природного менеджмента», «Пермакульутры для народа», «Планетарного исцеления», ферм «Справедливые посадки», регенеративных ранчо, проекта восстановления реки Колорадо, проекта восстановления лесов секвойи, возрождения реки Снейк-ривер, института им. Родейла, «Спасения Запада», клуба «Сьерра», фермы «Поющие лягушки», института здоровья почвы, «Приказчиков вольного моря», ферм «Табула раса», «Ухода за дикой природой», «Ткачей Земли», компании по разведению буйволов «Дикая идея» и проекта «Дикая устрица».

Я из Замбии, приехал рассказать о проекте восстановлении рудников «Лучший мир». Я из Зимбабве, хочу поведать об Африканском центре холистического менеджмента и общественном фонде экологического землепользования Чикукве.

Мы все собрались здесь поделиться новостями о наших делах, увидеть друг друга живьем, рассказать свои истории. Мы упорно трудимся во всех уголках планеты. Исцеление Земли – наша святая обязанность, наш долг перед семью поколениями. Существует множество проектов как наши, найдите нас через ваш аккаунт в «YourLock», посмотрите – может быть, вы решите нас поддержать, присоединиться к нам. Вы увидите: мы уже существуем и представляем лишь один процент проектов, занятых добрыми делами. Готовы родиться все больше новых проектов. Заходите к нам, поговорите с нами. Выслушайте наши истории. Прикиньте, чем бы вы могли помочь. Создайте свой собственный проект. Вам понравится, как понравилось нам. Другого мира у нас нет.

Вернувшись в Цюрих, Мэри на несколько недель с головой погрузилась в напряженную работу, как в забой. Настало время сделать перерыв. Фрэнк Мэй вышел на свободу и проживал в коммунальной квартире недалеко от тюрьмы. Чем он занят? Как у него дела? После его освобождения контакт между ними прервался, и Мэри в душе опасалась узнать правду.

– У меня все в порядке, – сказал Фрэнк, когда она позвонила. – Слушайте, я отправляюсь завтра в горы смотреть на альпийских коз. Rupicapra по-латыни. Нечто среднее между козой и серной. Судя по карте, они там везде. Хотите поедем вместе?

– Смотреть на животных? – с сомнением переспросила Мэри. – Как в зоопарке?

Нетерпеливый щелчок языком.

– Только это не зоопарк.

Специальное приложение позволяло отслеживать передвижения коз и заставать их в нужном месте. Фрэнк уже делал так раньше, и ему понравилось. Горы над Флимсом – прекрасное место, там козы тоже водились.

– Пожалуй, – согласилась Мэри.

Они встретились на главном вокзале утром перед шестичасовым поездом до Кура, через час, позавтракав в вагоне-ресторане и молча посидев рядышком, осознавая, что ничего подобного раньше вместе не делали, пересели на узкоколейный поезд, идущий вверх по каньону Фордеррейн. Состав тащился еле-еле, но долго ехать не пришлось, они вскоре сошли на перрон и сели на автобус до Флимса. Фуникулер поднял их от вокзала к большому, развернутому на юг бассейну, расположенному на высоте 2000 метров над уровнем моря. Всего 8:30 утра, а они уже в Альпах. Мэри заранее попросила телохранителей оставить ее, когда они выйдут на тропу, те послушно выполнили просьбу. На верхней площадке канатной дороги имелся ресторанчик, в нем охрана и должна была ждать возвращения Мэри.

Пара направилась к большому проему в альпийском хребте, образующем северную боковую стенку верховьев Рейна. В самом конце последнего ледникового периода, когда лед стаял в этой части долины, со стенки сошел крупнейший в истории оползень. Поселок Флимс целиком уместился на пологом склоне из обвалившейся породы. Выше него зеленые альпийские луга покрывали связанные друг с другом каменные чаши, уступами взбирающиеся до горной гряды Чингельхёрнер – стены, состоящей из крутых серых утесов, разрезанных продольной трещиной. Трещина была настолько глубока, что в гряде возникла дыра, своеобразное гигантское окно, в котором виднелся кусочек неба – на приличном расстоянии от серых верхних утесов. Еще одна странная альпийская достопримечательность, созданная за миллионы лет трением льда о скалы.

Несколько троп вели к альпийским лугам у подножия утесов. Мэри и Фрэнк выбрали тропу, ведущую на запад, подальше от лыжных лифтов, ферм и прочих очагов людской деятельности – в дикие места или такие, которые в Альпах считались дикими. «Альпийским животным из-за близости к человеческому жилью особо некуда деваться, – рассказывал Фрэнк, пока они поднимались наверх. – Или карабкайся на почти отвесные скалы, или то и дело будешь натыкаться на людей».

Громоздившиеся впереди крутые серые скалы делали подъем почти пологим на вид. На самом деле Мэри и Фрэнку пришлось порядком попотеть. К тому времени, когда они поднялись до одной из верхних луговых чаш, покрытой волнистым ковром короткой травы, утыканной камнями и расшитой бусинками альпийских цветов, оба порядком проголодались и устали; солнце уже стояло высоко над головой. Они присели на низкий валун и заморили червячка.

Луг был усеян крупными скальными обломками – оторвавшимися от хребта и скатившимися вниз серыми валунами. А может, их притащил внутри себя ледник и выпустил, когда растаял лед. Пока гости ели прихваченные на вокзале бутерброды и запивали их водой, природа вознаградила их картиной альпийской фауны, для начала – сурков. Серые альпийские сурки были похожи на своих обычных собратьев или барсуков. Мэри ни тех ни других не видела. Окрас меха, несомненно, превращал зверьков в глазах хищников, включая парящих в небе ястребов, в камни. Возможно, из-за этих хищных птиц сурки почти все время сидели тихо; за исключением перебежек с места на место, они двигались не больше чем окружающие их камни. Между собой переговаривались пронзительным свистом. Прислушавшись, Мэри и Фрэнк поняли, что их язык ничем не хуже других.

– Во Флимсе говорят на романшском, – заметил Фрэнк.

Мэри обратила внимание, что сурки не реагируют на человеческую речь.

Фрэнк тоже это заметил и заговорил смелее. По пути от вокзала до Флимса люди в автобусе разговаривали на романшском. Оба согласились, что этот язык похож на перемешанные в миксере итальянский и немецкий. В пику Гитлеру романшский был объявлен четвертым государственным языком Швейцарии. Так гласила национальная легенда, Мэри и Фрэнку она показалась правдивой.