Ким Робинсон - Министерство будущего [litres]

Правительства других суннитских стран осторожно выражали одобрение или неодобрение свержению Саудитов, наиболее резко критикуя лишь беспорядочное проведение хаджа. Похоже, никто не любил семейку Саудитов, неясно было только, чем это обернется и как повлияет на весь регион. Шиитские страны открыто приветствовали переворот. Другие члены мирового сообщества вели себя сдержанно. Они, похоже, выжидали и прикидывали, к чему приведут перемены и как новое правительство распорядится огромными запасами нефти. То, что раньше подозревалось, теперь стало очевидным: всех заботила нефть, люди никого не волновали.

Вскоре из Эр-Рияда поступило известие: арабы уважают насущную необходимость декарбонизации мировой экономики и впредь намерены использовать свою нефть только для производства пластмасс и целей, не подразумевающих сжигание горючего. Аравийское правительство сразу же подало заявку в ККЦБ, Климатическую коалицию центральных банков, созданную незадолго до этого для управления эмиссией карбон-койнов, объявив немедленный полный переход на солнечную энергию и отказ от продажи нефти как топлива и запросив выплату компенсации недавно созданными ККЦБ карбон-койнами, которые получили прозвище «карбони». По текущей ставке один койн выплачивался за одну тонну связанного углерода; заявку арабов оценили в триллион карбони, что, согласно текущему курсу, соответствовало нескольким триллионам долларов США. Аравия в один миг превратилась в самую богатую страну мира – по крайней мере в плане банковских активов. Если текущий обменный курс валют устоит, этот шаг обещал сделать их богаче, чем продажа углеводородов.

Немного помявшись, ККЦБ одобрила сделку, но в то же время поставила условие, что выплаты будут производиться по графику, отражающему производство и сжигание аравийской нефти в отжившей свое альтернативной реальности, увеличив и ускорив их в начальном периоде, чтобы поощрить Аравию за полезное начинание в интересах планеты и человечества. В то же время центробанки могли использовать стабильный поток доходов как леверидж, что немедленно и сделали. Они утвердили сделку и принялись за работу.

Резкий обвал предложения взвинтил цены на нефть и нефтяные фьючерсы. Нефть стала дефицитным товаром, а следовательно, подорожала, в итоге чистая возобновляемая энергия стала дешевле нефти с еще большим отрывом, чем прежде. Во всех странах в соответствии с новыми обязательствами по Парижскому соглашению, принятым на конференции по климату COP43, были введены новые углеродные налоги, которые к тому же должны были повышаться из года в год на определенный процент. Все ценовые сигналы теперь указывали на то, что возобновляемые источники энергии стали наиболее дешевыми повсюду в мире. Социальные издержки наконец-то были включены в стоимость ископаемого топлива, и старый лозунг «оставьте нефть под землей», много десятилетий вызывавший издевки нефтяных магнатов, вдруг предстал в виде очевидного выбора между тем, что прибыльно, и тем, что нет.

Вскоре после этого Бразилию охватили конвульсии очередного коррупционного скандала, который вызвал отставку и арест президента правого толка. За этим последовало триумфальное возвращение так называемых «пролуловских левых», взявших себе название «Чистая Бразилия» и обещающих очистить правительство от грязи, сделав его ответственным за весь народ, и по примеру Аравии покончить с продажей нефти. Новое правительство также обязалось охранять и приумножать тропические леса в бассейне Амазонки. За эту программу оно запросило в ККЦБ дополнительную компенсацию в карбон-койнах. Банкиры согласились. В итоге переговоров, в которых участвовала Ребекка Большая Лошадь, солидное количество карбони было передано непосредственно индейским племенам Амазонки, много веков способствовавшим связыванию углеводорода в девственном лесу. Этот новый акт климатической справедливости вместе с намеченными выплатами федеральному правительству Бразилии означал, что в оборот будут введены еще несколько триллионов карбон-койнов; экономисты-ортодоксы разных стран испугались, что стремительный приток новой валюты вызовет сильнейшую дефляцию. А может быть, инфляцию – макроэкономика больше не могла разобраться, в чем состоял конечный эффект количественного смягчения, ведь показатели последних пятидесяти лет можно было интерпретировать как угодно. Дебаты отчетливо показывали: макроэкономика – это идеология, схожая скорее с астрологией, чем с наукой, на что давно указывали представители других общественных дисциплин, однако экономисты научились игнорировать критику своего предмета и бросились оспаривать друг друга с ничуть не меньшим упорством. Некоторые из них утверждали, что карбон-койны не более чем заменители петро-долларов, которые извлекаются из-под земли, как кролики из цилиндра, и появляются на свет, только когда нефть добыта и продана. Какая разница, откуда их достают, из-под земли или из шляпы? Чем уж так отличаются петро-доллары от карбон-койнов, вопрошали экономисты.

Разница есть, возражали другие. Петро-доллары – реальная, уже существующая валюта, выплачиваемая за товар, превращенный в электроэнергию либо физическое перемещение, то есть конвертированная в экономическую деятельность. Карбон-койны, наоборот, создавались, чтобы ликвидировать производство электроэнергии и транспортные резервы и тем самым устранить их из валового мирового продукта. Вывод: петро-доллары наращивают ВМП, карбон-койны его истощают. Они функционально противоположны друг другу.

Третьи аргументировали: отсутствие выбросов углерода и даже вызванное этим сокращение ВМП устраняют трудно поддающийся учету, но реальный ущерб, наносимый биосфере, сокращают расходы на неизбежные смягчение и ликвидацию последствий, восстановление экологии и выплату неизбежных при сжигании углеводородов страховых компенсаций. Сравнительные издержки можно рассчитать, и, если это сделать, получается пшик, хоть в петро-долларах, хоть в карбон-койнах, весь этот спор – буря в стакане воды и в экономическом смысле не стоит выеденного яйца.

Итак, три варианта: огромное благо, страшная катастрофа или пустячное событие. Вот вам экономисты, пытающиеся объяснить крупнейшее экономическое событие своей жизни. Ну и наука! В разных странах мира (в том числе в Министерстве будущего) они тщились подсчитать прибыли и убытки события таким образом, чтобы воткнуть результат в некий сводный балансовый отчет, чтобы потом его отстаивать. Однако баланс не сходился без массы допущений, что в итоге превращало любой прогноз в идеологический манифест, отражающий прихоти и ценности его авторов. В ненаучную фантастику.