Ким Робинсон - Министерство будущего [litres]

Иные указывали на то, что академический анализ и прогнозы издавна следовали этим принципам. В таком случае, утверждали эти люди, следует вернуться к основам. Реальная экономика заключается вот в чем: так как биосфера у человечества одна и здоровая биосфера абсолютно необходима для его существования, ее ценность представляет собой бесконечную и жизненно важную величину. Поэтому цена спасения биосферы и стоимость ее потери попросту несопоставимы. Макроэкономика давным-давно впала в заблуждение – может, столетие назад, а может, с самого рождения, – и теперь полностью проявила себя как псевдонаука, коей она всегда являлась.

В итоге никто не мог предсказать, как поведет себя глобальная экономика и что произойдет, если центральные банки выполнят свои обязательства по массовому вливанию и поддержке новых денег. Углеродное количественное смягчение или УКС обещало стать гигантским многовариантным экспериментом социального инжиниринга.

Волатильность так волатильность! А если говорить нефинансовым языком, то попросту непостоянство. Ситуация действительно была нестабильна. Но если вспомнить, то финансовые рынки прежних времен буквально обожали волатильность биржевых курсов, она позволяла финансистам делать деньги при любом раскладе: играя хоть в долгую, хоть в короткую – по любым позициям. Финансисты не профессора экономики, они спекулянты. Финансовый мир на закате капитализма кишел азартными игроками, но, что самое главное, играл роль казино, где эти игроки могли делать ставки. Хозяева казино никогда не проигрывали. Карбон-койны представляли собой наилучший вариант длинных позиций за всю историю. Почти абсолютную надежность. Так что в некотором роде бесшабашность этого периода шла инвесторам на пользу. Те, кто сыграл в короткую на ископаемом топливе и в долгую на чистых возобновляемых источниках, нажили большие состояния. А состояния, чтобы быть таковыми, нуждались в реинвестировании. Рост! Больше роста!

Надо признать, что мир обрел новую господствующую религию – религию роста. Как если бы цивилизация была разновидностью рака, и все враз стали приверженцами роста как особой, смертельной формы жизнедеятельности.

Однако на этот раз рост можно было направить на укрепление безопасности. Зовите это как хотите: инволюцией, умудренностью, упорядочиванием, антиростом, ростом положительного характера. Здравая реакция на угрозу приобрела смысл как инвестиционная стратегия с высокой отдачей! Кто бы мог подумать?

По правде говоря, никто. Сохранившиеся крупные петро-государства смотрели на положение с тревогой, если не с ужасом. Все вместе они сидели на запасах ископаемых углеводородов, которые по нынешним ценам стоили сотни триллионов. В ближайшем будущем эти запасы могли легко стать невостребованными активами, к тому же появились первые признаки схлопывания финансового пузыря. В этих обстоятельствах имело смысл побыстрее продать товар, пока цены окончательно не обвалились. Но если все кинутся распродавать запасы, кто их будет покупать? Небольшие зажиточные страны уже перешли на возобновляемые виды энергии. Судовладельцы под угрозой потопления кораблей переключились на энергию ветра, электричество и водород. Авиация под давлением тех же факторов переходила на электросамолеты и аэростаты. Наземный транспорт полностью стал электрическим, а там, где еще использовалось жидкое горючее, отказывались от ископаемого топлива в пользу возобновляемого биогорючего.

Последними заинтересованными клиентами оставались электростанции, но даже в этой сфере солнечная энергия была дешевле, аккумуляторные батареи лучше, а хранение электроэнергии без накопителей – за счет регулирования уровня воды, температуры расплавления соли, скорости маховиков или давления воздуха – все более надежно. Поэтому развитые петро-государства пытались продать свою нефть развивающимся странам, не имеющим нефти, с большими скидками. Развивающиеся страны были последними, кто еще сжигал ископаемые виды топлива в значительных объемах. Однако Индия уже продемонстрировала после великой жары, чего можно добиться разворотом к чистым источникам возобновляемой энергии. Китай опережал весь мир по части производства солнечных панелей. Уголь еще продавался и поставлялся, Япония его покупала и сжигала. Россия и Австралия по-прежнему экспортировали уголь, куда только могли. Несмотря на резкие сдвиги, сжигание углеводородов продолжалось. Да-да, в объеме двадцати гигатонн в год. Думаете, если Аравия проявила благородство больше не осталось пирогов и пива – и скелетов в шкафу? [17] «Пироги и пиво, или Скелет в шкафу» – изданный в 1930 году роман Сомерсета Моэма. Название романа заимствовано из пьесы Уильяма Шекспира «Двенадцатая ночь». По сути, конца не было видно даже близко. Образ лопающегося пузыря был метким в одном плане, но иллюзорным в другом. Люди по-прежнему нуждались в электричестве и транспорте. Миром все еще правили деньги, углеводороды все еще загоняли по дешевке на распродажах. Вместо пузыря могла вполне лопнуть сама биосфера. Битва за судьбу Земли не закончилась.

Россия продолжала продавать нефть и газ, что было на руку Европе, ибо большая часть Европы отапливалась зимой русским газом. Это сразу почувствовалось, когда в самые холодные зимние дни были взорваны несколько трубопроводов.

Кроме того, русские продавали роевые ракетные комплексы. Либо продавали напрямую, либо отдавали даром, либо теряли в результате шпионажа и хищения схем организации роевого оружия. Комплексы были не так уж сложны, вскрыть технологию и поставить их на вооружение всех крупных армий не составляло большого труда. В том числе, как оказалось, частных арсеналов, для которых они, очевидно, были закуплены в какой-то большой стране. Сама мысль, что такими ракетами мог владеть кто-то еще, вызывала неприятный холодок.

Комплекс был впервые заявлен русскими в 20-е годы и быстро разошелся по свету. Новое оружие расползалось по Земле быстрее сведений о последствиях его применения. Государства продолжали тратить миллиарды, которые пригодились бы для других целей, на военные флоты, боевую авиацию и военные базы, не имея возможности защитить их от новоявленной угрозы. Новое оружие было мощнее ядерных бомб в том смысле, что его можно было применять, не опасаясь последствий. И от него не было защиты. Это главное, чего недопонимали – умышленно или по недоразумению, – лишь бы народ не начал требовать сокращения арсеналов и отмены заказов на закупку оружия. Ракеты были малы, запускались с подвижных пусковых установок и согласованно наносили удар с разных направлений, группируясь в рой непосредственно перед целью в последние секунды полета. Вдобавок они были относительно дешевы.