Михаил Савеличев - Проба на излом [litres]

Иван сел на стул, уместил дипломат рядом, но тот, столь же перегруженный бумагами, зашатался и упал, что почти оглушительно прозвучало в тиши кабинета директора НИИ электричества и перспективных источников энергии НПО «Глобус». Собственно, именно так и расшифровывалась почти нечитаемая аббревиатура НИИЭПИЭ, золотом горящая на табличке, украшавшей неприметное здание на кольце Мира.

– Вы уже где-то устроились? – Директор поднял глаза на посетителя. – Или все еще лежите без сознания в болоте?

Последняя фраза прозвучала как-то странно, но Братов не смог уловить – а в чем, собственно, странность. Поэтому ответил:

– Сразу к вам с самолета. Обустройством займусь позже.

Скорее всего, директор невнимательно читал его личное дело, если вообще ученые такого уровня читают личные дела будущих сотрудников. Решения они принимают на основании иных критериев. Например, научных достижений кандидата. Что и подтвердилось:

– Мне понравилась ваша статья в «Проблемах электротехники». Любопытственно, любопытственно. Хотя, далеко не бесспорно. Вернее сказать, совершенно возмутительно!

– Поэтому её опубликовали в рубрике «Мнения», – терпеливо сказал Иван. Подобную реакцию из уст корифея он ожидал.

– Знаю-знаю, – махнул рукой корифей. – Мол, мозгов сотрудников журнала не хватает разобраться, но что-то в этом может быть. Собственно, я выступал рецензентом вашей работы.

Иван помолчал, потом осторожно сказал:

– Благодарю. Наверное.

– Так вот, батенька… – директор пожевал губами, – Гарпии вас не слишком донимают? Вы с ними поосторожнее. Там есть Юнона, постоянно голодная тварь. В рот тащит, что ни попадя. Будете так валяться, она и вас затащит, ха-ха, – корифей промокнул глаза платком. – А если серьезно, что вы думаете о перспективах вечного двигателя?

Братову почудилось, будто он ослышался.

– Простите… вечного двигателя?

– Ну, да, – профессор Козырев легко поднялся, прошелся по кабинету. – Признайтесь, вы ведь понимали, что ваша работа ведет именно к этому – получение практически неограниченного источника энергии? – Николай Александрович подошел к окну. – Братская ГЭС на сегодня – крупнейшая гидроэлектростанция в стране. Четыре с половиной гигаватта установленной мощности. Двадцать гидроагрегатов. Именно здесь, на Ангаре, берут начало могучие электрические реки, которые растекаются по всей Сибири и Дальнему Востоку. Но сколько труда, средств, жизней, гм… пришлось затратить на ее возведение… А сколько пришлось затопить земель… Только вдумайтесь – пять с половиной тысяч квадратных километров!

– Земли в Сибири много, – усмехнулся было Иван, но осекся под тяжелым взглядом Козырева.

– Расскажите тем, чьи деревни ушли под воды Братского моря, – Николай Александрович достал сигарету, закурил. Закурить Ивану не предложил. – Это какой-нибудь Марчук, понимаешь, может плыть по нему на теплоходе и песенки распевать… У меня вот мать всю жизнь в Матёре прожила, деревенька такая маленькая на одном из островков Ангары… Была маленькая деревенька… И сплыла. А точнее – затонула, как тот Китеж-град. А сколько таких Китеж-градов по всей стране? Их будет еще больше, потребность в энергии растет. Читали последние постановления партии и правительства по активизации народнохозяйственной деятельности в Сибири и на Дальнем Востоке?

– Нет, – кратко ответил Братов. Ему и в голову не приходило по собственному почину открывать все эти скучные официальные документы.

– Добро. Пойдемте, – Козырев загасил сигарету в пепельнице, облачился в темный пиджак, висевший на спинке кресла. Вид у него получился какой-то траурный, – мелькнуло у Ивана. – Посмотрите свою лабораторию.

Как и большинство лабораторий союзных НИИ эта являлась девичьим царством. Среди приборов, столов, электрических щитов скользили ловкие фигурки в туго затянутых белых халатах, больше похожие на волшебных и бесплотных духов. С именами под стать:

– Юнона, – сказала плотненькая и облизнулась.

– Церера, – в крепком рукопожатии слегка оцарапала длинными, с красно-вызывающим лаком, ногтями.

– Ирида, – смутилась глазастая девушка и запунцовела, прикрывшись лабораторным журналом.

– А я – Миранда, – сказала самая красивая среди них. – Очень рада, что папа все же вас завлек в болота наши.

– Миранда, – смутившись пробормотал Братов. – Миранда – значит чудная.

– Я девушка простая, – улыбнулась Миранда. – Я не чудо. Главное наше чудо – вот, – она показала в центр лаборатории, где на монтажном столе возвышалось нечто, опутанное проводами.

Более нелепого электротехнического устройства Братов в своей жизни не видел.

– Что это?

– Темпест, – Козырев подошел к столу и разве что не погладил громоздкое сооружение от полноты обуревавших чувств. – Хотя предпочитаю называть его «Буря – два».

– «Буря – один» – прототип и практически не работал, – пояснила Миранда. – Мощности хватало только на лампочку от фонарика.

– Знакомы с аббревиатурой? – Николай Александрович постучал пальцем по прикрученной к столу табличке: «TEMPEST».

– Transient Electromagnetic Pulse Emanation System, – расшифровал Братов. – Конечно. Система побочных электромагнитных наводок. В своей статье я…

– Вы правильно нащупали путь, куда идти, но, позвольте уж раскрыть секрет, – по этому пути мы дошли до опытного образца. Псевдовечный двигатель собственной персоной, – и Николай Александрович сделал широкий жест рукой, словно представляя Ивана Братова своему изобретению.

Миранда тронула Ивана за рукав:

– Вы не слишком расстроились? Я тоже читала вашу статью.

– Значит, я изобретал велосипед?

– Бывает и так, батенька, – усмехнулся Козырев. – Работаешь, работаешь, а в итоге – велосипед. Но не беда. Не каждому и это дается. Теперь перед вами задача изобрести автомобиль. То есть сделать так, чтобы эта громоздкая и нелепая по виду штука из экспериментальной разработки превратилась в промышленный образец. Представляете фурор? Что будут говорить на Западе? Советские ученые изобрели вечный двигатель! Или пункт в пятилетнем плане – обеспечить выпуск вечных двигателей в количестве десяти тысяч штук общей мощностью в четыреста гигаватт?

– Папа, – прервала его Миранда. – Ты не забыл? Траурная церемония…

– Нет-нет, – заторопился Николай Александрович. – Конечно. Я и черный костюм надел.

– Кто-то умер? – спросил Братов. – Извините, что занимаю ваше время…

– Иван Иванович Наймухин, директор Братскгэсстроя, – как-то даже буднично пояснил Просперов. – Трагическая случайность. Летел на вертолете со своими сотрудниками, осматривал трассу ЛЭП пятьсот. Точно не известно, что произошло. Кажется, летчики не справились с управлением, вертолет разбился. Ну и…