Андрей Столяров - Аркадия

Дрожь пробегала по телу. Первые две-три ночи они почти не смыкали глаз. Потом, конечно, усталость взяла своё, и всё-таки даже сегодня Дим пару раз, пробуждаясь, подскакивал, вздёрнутый адреналиновым всплеском. Темнота была равнозначна угрозе. Костер, стреляющий искрами, лишь подчёркивал её непроницаемую враждебность. Невозможно было привыкнуть к этому. Нисколько не похоже на те приключенческие сериалы про Дикие Земли, которые транслировались по сети. В такие минуты ему, как, впрочем, и всем, остро не хватало Эразма: не с кем посоветоваться, некого спросить и получить в ту же секунду простой и ясный ответ. Беспомощные, беззащитные, глухие, слепые, тычемся непонятно куда.

Хорошо ещё, что у нас есть Раффан.

Тот в это время терпеливо вздыхает и говорит:

— Все полисы создавались по одному и тому же технологическому образцу. Расхождения, если и появились позже, то, я полагаю, были не принципиальными. Далеко они разойтись не могли. Раз существует наша Аркадия, то и Гелиос тоже должен существовать. Он, разумеется, мог погибнуть, например, от какой-нибудь эпидемии, если ему фатально не повезло, он мог пасть под ударами троглодитов, мы такую вероятность тоже учитываем, но он не мог исчезнуть бесследно… Ребята, поймите… Мы все устали, у всех депрессия, я знаю, нам трудно, кажется, что сил больше нет, однако, прошу вас вспомнить, о чём говорил Эразм. Ситуация сложилась критическая. Мы не имеем права вернуться ни с чем…

Сефа вздёргивает подбородок:

— Эразм говорил не так. Эразм говорил, что даже если вы не дойдёте до Гелиоса, то — ничего. Вы вернётесь и принесёте ценную информацию об окружающем мире. Собрать информацию — вот какую задачу поставил перед нами Эразм…

Теперь садится Семекка:

— Мне он этого не говорил.

Петер подтверждает:

— Мне — тоже.

— И я этого не слышал, — неожиданно для самого себя заявляет Дим.

Но Сефу так просто не сбить.

— Значит, он имел в виду только нас. Правда, Барат? Мы с Баратом должны вернуться и принести сведения, которых Эразм ждёт.

Барат послушно кивает.

Ещё бы он не кивал.

Дим очень не к месту думает, что почему-то во всех их парах командуют женщины. Сефа мгновенно подчинила себе Барата, хотя он вдвое или даже втрое сильнее её, Семекка по-хозяйски покрикивает на Петера, и тому даже в голову не приходит ей возразить, а он сам безоговорочно выполняет распоряжения Леды, стоит той обратить на него свой пристальный, оценивающий взгляд. Кстати, и Нолла до этого им тоже командовала. Деградация игрек-хромосомы, матриархат, как-то, на тренировках ещё, вскользь заметил Раффан. Всё возвращается на круги своя…

Додумать эту мысль он не успевает. Раффан резко поворачивается влево и вскидывает растопыренные ладони:

— Тихо!

Доносится приглушённый расстоянием треск. Верхушка сосны на ближайшем к ним склоне судорожно вздрагивает, подпрыгивает и валится, точно выдернутая из земли. Через мгновение выныривает над кромкой леса чудовищная, продолговатая, как паровоз, морда механозавра. Ещё шаг и становится видна его металлизированная спина, на которой двумя боковыми горбами уложен ракетный комплекс. Механозавр обращает морду в их сторону, блики солнца ярко вспыхивают в его плоских, разделённых на фасетки глазах.

— Ложись! — горячим шепотом приказывает Раффан. Машет рукой. — Отползаем вон к тем кустам!.. Рюкзаки, рюкзаки тащите с собой!..

Кусты реденькие, укрывают их плохо. Дим, вжимаясь всем телом в узлы твёрдых корней, буквально чувствует, как пробегают у него по спине волны сканирования. Или это глюки, рождённые горячим испугом? Механозавров он до сих пор видел лишь в том же сериале про Дикие Земли, а ещё — на цветных иллюстрациях, которые распечатал для них Эразм. Причём Эразм полагал, что механозавры для людей не опасны: они ориентированы на комплексы укреплений или на других механических монстров. И вообще все завры уже давно вымерли: тупик эволюции, слишком нерациональная форма жизни.

Значит, Эразм тоже иногда ошибается?

Чуть приподняв лицо, он видит, как эта нерациональная форма жизни, колеблясь сочленениями, покачиваясь на тумбообразных ногах, пересекает прогалину, взмахивает шипастым хвостом, метров тридцать длиной, который, точно былинки, сносит пару деревьев, а затем, как бы погружаясь в небытие, спускается по противоположному склону.

Уф-ф-ф… Пронесло…

Раффан сразу же поднимается, счищая с себя налипшие веточки, иголки, листву.

— Всё. Движемся дальше, — командует он.

Так проходит у них день седьмой.

А ещё через сутки они замечают, что их преследуют волки.

К тому времени Чёрный Лес, как Дим его про себя окрестил, остаётся уже позади, глухота чащоб отступает, во все стороны, насколько хватает глаз, простираются кочковатые мшаники, кое-где поросшие чахлыми сосенками и берёзками. Вероятно, бывшее болото, поясняет Раффан. Здесь, конечно, гораздо спокойнее. Почва мягкая, пружинистая, сухая, светлое пространство, создавая иллюзию безопасности, просматривается насквозь. Только изредка мелькают над головой мелкие птахи, да сгущаются прямо из жаркого воздуха облака мошкары — не кусается, что уже хорошо, но непрерывно, уныло и противно жужжит. Приходится отмахиваться от неё ветками. Зато начинают попадаться поляны, сплошь сизо-чёрные от множества водянистых ягод. Раффан разжевывает одну из них, ненадолго задумывается и объявляет, что это съедобно. Через полчаса языки и губы у всех будто вымазаны чернилами, сперва — паника, но Раффан опять-таки объясняет, что опасности нет: красящий, да, но совершенно безвредный сок. А затем во мху обнаруживаются грибы: крепенькие, темно-песочного цвета, с толстыми замшевыми шляпками. Теперь уже Леда говорит, что они съедобные, и Раффан, отломив ломтик шляпки и пожевав, соглашается с ней. На привале они варят из грибов густую похлебку, вкус у неё необычный, но никого не тошнит, напротив, появляется наконец приятное ощущение сытости. Паста из тюбиков — это ведь не еда.

Дальше они идут уже веселее. Даже рюкзаки, ещё недавно казавшиеся неподъёмными, теперь не так давят на плечи. И тут, впервые за всё время пути, до Дима внезапно доходит, насколько огромны земли, лежащие за пределами их полиса: леса с тысячами деревьев, конца-краю им нет, поляны, луга в травах и ярких цветах, стаи птиц, мириады копошащихся насекомых — ошеломляющий калейдоскоп разнообразных видов и форм. Это обрушивается на него, как откровение. Не сравнить с кукольной ухоженностью Аркадии. А ведь, судя по картам в географическом атласе, есть ещё и моря, простирающиеся за горизонт, есть океаны, водные пространства которых вообще невозможно вообразить…

Это его пугает, и вместе с тем всё это — мир, где они, вероятно, могли бы жить.

Читать дальше