Тимур Максютов - Чешуя ангела [litres]

Капитану Володину из семнадцатого ордена Красной Звезды радиотехнического батальона особого назначения приснился кошмар: капитан завалил сдачу норматива по бегу на три километра, полковник перед строем содрал с капитана погоны, вырвал с мясом значок «Воин-спортсмен», достал именной маузер из деревянной кобуры и выстрелил в лоб. Этот трагический момент привиделся за мгновение до того, как лоб капитана Володина сорвался с подложенного кулака и ударился о столешницу.

Капитан вытер набежавшие слюни, увидел красный огонёк на пульте станции радиоперехвата, включил магнитофон, прослушал запись трижды, после чего открыл толстенный справочник и, морщась, принялся шарить пальцем по строчкам: с иностранными языками у капитана любовь не сложилась, а сложилась взаимная неприязнь и холодная война.

Наконец нужное слово нашлось, капитан пробормотал вслух:

– «Раббит», компактный тактический ядерный заряд, применяется силами специальных операций армий НАТО. Бля, началось.

Капитан принялся накручивать диск, дрожащий указательный палец застревал в отверстиях над цифрами, но капитан мужественно преодолел тяготу воинской службы, подул на покалеченный палец и доложил:

– На пункте «Эф» объявлен оранжевый уровень готовности, повторяю, оранжевый. Ожидается применение тактического ядерного заряда мощностью до пяти килотонн в тротиловом эквиваленте. Так точно, товарищ полковник. Служу Советскому Союзу!

В восемь часов двенадцать минут был объявлен сбор в сто сорок седьмом гвардейском Изборском ордена Суворова мотострелковом полку. Солдаты завтракали, раздатчики пищи успели встать и опустить по команде черпаки в бачки с перловой кашей, когда заревела сирена, бачки полетели на пол, бойцы рванули прочь из столовой, давя упавших; на выходе стоял майор с секундомером, пинками придавая дополнительное ускорение зазевавшимся салабонам. Гремели железные двери оружейных комнат; офицеры торопливо целовали жён и, подхватив тревожные чемоданы, в которых смена голубого, как небо, белья, брошюра с решениями партийного съезда и бутылка водки, бежали в штаб полка; ревели дизели танкового батальона, в боксе автомобильной роты жирный лейтенант визжал на бойца первого года службы Иванова:

– Солдатик, мля! Где аккумулятор?!

Грохоча траками, танковый батальон вытянулся в колонну и уткнулся бронированным рылом в запасные ворота парка; дежурный по парку вывалил на пол все ящики стола, но ключ не нашёлся, тогда комбат нажал тангенту:

– Давай, воин!

Старший механик-водитель танкового батальона ощерил белоснежные зубы, врубил сразу вторую и дал, вынося ворота; пехота грузила в бронетранспортёры цинки с патронами, ящики с гранатами, вещмешки с пайком, полевые ленинские комнаты с фотографиями членов Политбюро; по парку каталась кругами командно-штабная машина, из неё торчал наглухо застрявший в люке багровый подполковник и орал, но что именно – не разобрать за рёвом моторов.

По чумазым щекам рядового первого года службы Иванова стекали слёзы, промывая светлые дорожки; рядовой крутил ручку кривого стартера, каждый пробегающий мимо сослуживец давал Иванову стимулирующего пенделя, и только ротный замполит поступил по-человечески: отвесил подзатыльник.

В восемь часов тридцать пять минут дежурный генерал главного командования союзных войск в Европе получил доклад о выдвижении русского мотострелкового полка к пункту «Фокстрот» и объявил оранжевый уровень угрозы. Три крыла стратегических бомбардировщиков В-52 поднялись в небо с ядерными бомбами на борту.

В восемь сорок две весь состав Политбюро ЦК КПСС был перемещён в бункер на глубине четыреста метров, да так аккуратно, что некоторые члены Политбюро даже не проснулись. В восемь сорок три советский космонавт на орбите прервал опыт с мухами-дрозофилами и привёл в боевое состояние лазерную пушку, замаскированную под приёмную антенну.

В восемь сорок четыре рота «Чарли» пятой бронекавалерийской бригады заняла боевые позиции; заряжающий головного танка замер с тяжёлым снарядом в руках, ожидая команды. С востока по Фридрихэнгельсштрассе подошла колонна танкового батальона сто сорок седьмого мотострелкового полка, комбат захлопнул люк, глянул в наблюдательный прибор и пробормотал:

– Ну всё, понеслась. Доигрались. Наводчик, подкалиберным по головному.

Наводчик облапил пульт управления стрельбой, воткнул лицо в резиновый наглазник и нащупал перекрестьем цель; мотор стабилизатора пушки пел тихо, грустно, словно прощаясь.

В восемь сорок пять Ангелина Дрейзе, шести лет от роду, подошла к оранжевому зайцу, подняла с асфальта, отряхнула и укоризненно сказала:

– Куда ты сбежал от меня, Клаус? Доиграешься, оставлю без морковки.

Ангелина Дрейзе, уже семи лет от роду, теребя оранжевые уши зайца-потеряшки, стояла посреди планеты Земля в перекрестье прицелов танковых пушек и пушек разрывающих небо истребителей-бомбардировщиков.

Ниоткуда возник человек в светлом плаще, поднял девочку на руки, обнял, посмотрел в зрачки прицелов и сказал:

– Не стрелять.

Командир танкового батальона сто сорок седьмого мотострелкового полка прижал ларингофоны к горлу, сглотнул комок и выдохнул:

– Не стрелять.

– Не стрелять, – сказал командир эскадрильи «Зелёные дьяволы» и повёл свои «фантомы» на запад, домой.

Советский космонавт на орбите вернулся к любимым дрозофилам.

Рядовой первого года службы Иванов рыдал в пустом боксе, выронив ручку стартера.

Секундная стрелка дрогнула и отскочила назад.

Город, осень

Елизавета покрутила картонный прямоугольник с золотым тиснением.

– Это демидовский особняк на Большой Морской, рядом с бывшим итальянским посольством. Роскошно живёт ваш Аксель.

– Чего это мой? – удивился Игорь.

– Ну, не ваш. Наш, общий. Родимое пятно капитализма в российской редакции. Я тут гуглила, у него странный провал в биографии: сначала всё как у людей, родился, учился, по юношам был в сборной города, по спортивной квоте на юрфак университета, звёзд с неба явно не хватал, потом в Высшую школу КГБ – и провал на пятнадцать лет. Всплывает в девяностые, и сразу владельцем нефтяного терминала в порту.

– Стандартная биография для олигарха.

– Да, но на любого олигарха полно компромата, не важно, правдивого или нет. А на Акселя ничего, вообще. Словно кто-то Сеть зачистил.

– Может, и зачистил, у него возможностей хватает.

– Так непрофессионально. Отсутствие информации порождает жуткие подозрения, заставляет работать воображение, правильнее было бы придумать биографию, даже слегка кривую для правдоподобия, и всячески эту выдумку продвигать.