Тимур Максютов - Чешуя ангела [litres]

– Ты и здесь специалист, – хмуро заметил Игорь.

– Я вообще девушка способная, только не ценят, – вздохнула Елизавета.

– Ценят, ценят. Тут это… – Дьяков скрипнул ящиком, достал конверт, протянул. – Возьми.

Елизавета убрала руки за спину:

– Что там?

– Возьми да посмотри.

– Чтобы оставить свои отпечатки, а конверт потом найдут рядом с трупом Акселя?

– С твоим воображением надо фантастику писать.

– Откуда вы знаете, шеф, – снова вздохнула Елизавета. – Может, я давно пишу, и вообще, знаменитый сетевой автор брутальных романов Макар Крепкий – это я и есть.

– Бери, говорю. Тут премия.

– Какая ещё премия? – прищурилась Елизавета.

– Денежная.

– Квартальная, годовая? Почему я, помощник директора, ничего не знаю о премии сотрудникам?

– Это не сотрудникам, это тебе. Лично.

Елизавета хмыкнула, взяла конверт, заглянула. Присвистнула:

– Ого! А знаете, Игорь Анатольевич, я возьму, мне гордость не по карману. В моём положении неуместно отвергать деньги, выданные начальством непонятно за что. Хоть дочке телефон куплю, давно просит. И самокат.

– Телефон? – удивился Игорь. – Ей же четыре года, кажется?

– Семь. Скоро восемь.

– Ну да, конечно, помню. Её Катей зовут.

– Настей, – поправила Елизавета. – Мою дочь зовут Настей, ей почти восемь, и она растёт, как одуванчик на асфальте, пока правильные «яжематери» возят своих деточек по секциям да кружкам и сутками торчат в родительском чате, а я по четырнадцать часов тут, в офисе, и по выходным тоже.

– Разберёмся с Конрадом, сдадим работу Акселю, дам отпуск. Ну, что ты так смотришь? Честно, дам неделю или даже две. Без тебя никуда, сейчас период такой, напряжённый.

– И этот период у нас десятый год, как фирму открыли, так и начался, – усмехнулась Елизавета. – Ладно, собирайтесь, настраивайтесь, дорогой шеф, приём в особняке у Акселя через три часа, будут все прокисшие сливки нашего славного города. За премию спасибо, в первую очередь от Анастасии.

Елизавета развернулась на каблучках, поцокала из кабинета. Игорь решился:

– Подожди, Лизонька.

Повернулась, брови поползли на лоб:

– Мамочки. Что случилось, шеф?

Игорь покраснел, опустил глаза, начал перебирать ненужные бумаги на столе. Пробормотал:

– Чего сразу «случилось»?

– А того, что Лизонькой вы меня называли первый и последний раз восемь с половиной лет назад. Так вот, что случилось, шеф?

– Не помню, чтобы называл.

– Разумеется. Что за приступ нежности?

– Это. Там пригласительный на две персоны.

– Я заметила.

Игорь перестал теребить бумаги, поднял глаза:

– Пойдёшь со мной? Давай, правда. Закисли уже в офисе, хоть отвлечёмся.

Елизавета задумчиво посмотрела на розовеющего Игоря.

– Я, конечно, могу вспомнить, что не готов анализ послевоенного архива Московской милиции или что мой внешний вид абсолютно не соответствует вечернему приёму. Но не стану. Там охотятся разнообразные хищницы, от великосветских львиц до голодных старлеток, а вы нуждаетесь в защите, как фигурант Красной книги. Пусть на меня, конторского крысёнка, будут смотреть с презрительным изумлением или изумлённым презрением, плевать. Ради любимого начальства готова на любые унижения. Поехали, шеф!

Таксист нервничал. Оглянулся, спросил:

– Долго ещё?

– Сам не понимаю, куда она подевалась. Никогда не опаздывает.

Игорь вглядывался в стеклянный барабан дверей бизнес-центра: он вращался, выпуская людей, но каждый раз не тех. Чертыхнулся, вытащил мобилу, принялся искать номер.

– Какая краля! – водила аж присвистнул от восхищения. – Не ваша?

Игорь мельком глянул:

– Нет.

И ахнул. По ступеням спускалась женщина в короткой юбке, открывающей великолепные ноги, в кургузом пиджачке («жакет» – вспомнил Игорь), с высокой причёской, сияющей, словно золотая корона.

Игорь отвалил челюсть, не помня себя, выскочил из машины, придерживая дверцу, подавая руку и чуть ли не кланяясь подобно ливрейному лакею. Елизавета благосклонно кивнула, опёрлась на протянутую ладонь и забралась в нутро такси; Игорь аккуратно прикрыл дверь и неожиданно для себя уселся на переднее рядом с водителем, словно был охранником.

Таксист обернулся:

– Куда едем, сударыня?

– Большая Морская, особняк «Памира». Только поторопись, пожалуйста, мы опаздываем.

– Сделаем в лучшем виде, сударыня.

Игорь медленно приходил в себя от потрясения. Лизка из двадцать второй группы, смешная, серенькая, дурацкий платок в горошек по глаза, плывущая глина раскопа в Старой Ладоге (сентябрь тогда выдался холодным); верная помощница в офисе, всегда с туго затянутыми на затылке волосами, белый верх – чёрный низ, причём низ строго ниже коленок, и каблуки, конечно, но сантиметров пять, а тут все девять. И откуда что взялось?

Таксист срочно поменял «Шансон» на «Джаз в Городе» и повёл машину солидно, словно управлял не престарелым «опелем», а каким-нибудь «роллс-ройсом»; в пробке толкались раздражённые, уставшие за день горожане, но «опелю» уступали дорогу, будто принимали за королевский экипаж.

Игорь посмотрел в зеркало над торпедой: Елизавета беззвучно смеялась, блестя влажным жемчугом меж ярких губ; наклонилась к переднему сидению, тихо сказала:

– С вами всё в порядке, Игорь Анатольевич? Как давление? А то вы розовенький весь.

Игорь ослабил узел галстука.

– Ну ты даёшь, Елизавета, прямо волшебное преображение, не узнать. Когда успела? Вроде домой не отпрашивалась, всё время здесь была.

– Дома у меня и шмоток таких нет, – вздохнула Елизавета. – Пришлось объявить срочную мобилизацию бухгалтерии, экспроприировала у девочек всё, от туфель до помады и плойки.

– Не видел, чтобы наши гномши-хранительницы ходили в таком.

– А они и не ходят, в шкафах держат. На случай внезапного свидания после работы или случайного корпоратива у клиента, в нашей-то фирме не разгуляешься, сами знаете – начальство прижимистое.

Игорь смешался, что-то пробормотал. Ехал, смотрел в окно на начинающую желтеть листву бульваров, украдкой поглядывал в зеркало на точёный профиль, на золотой локон, ласкающий шею Нефертити, на обтянутые нейлоном колени.

Было тревожно и сладко, как перед выпускным экзаменом по любимому предмету.

– Приехали, блин.

Таксист резко нажал на тормоза: перед машиной полицейский размахивал полосатым жезлом, словно зачёркивал улицу, за его спиной строились «космонавты» в тяжёлом снаряжении. Таксист высунул голову, крикнул:

– Что случилось, начальник?

– Движение по Исаакиевской площади перекрыто, разворачивайтесь.

Таксист глянул в зеркало заднего вида, выругался:

– Да куда там «разворачивайся», пробка до Невского.