Тимур Максютов - Чешуя ангела [litres]

– Вот влипли, – сказал Игорь.

– Пошли пешком, тут осталось-то площадь перейти, – предложила Елизавета.

Выскочили, и вовремя: нацгвардейцы ещё не успели разобраться и наглухо перекрыть проход. Игорь со спутницей торопливо зашагали – и тут же попали в кашу: площадь заполнялась кучками людей, орали мегафоны, самодельные плакаты хоругвями метались над толпой.

– Граждане, мероприятие не согласовано в установленном порядке, пожалуйста, расходитесь.

– И пока наши соотечественники в Идамаа стенают под гнётом нацистов…

– Невское казачье войско с божьей помощью формирует дружину добровольцев, истинных патриотов, богатырей земли русской…

Игорь почти бежал, таща за собой Елизавету, словно портовый буксир – королевскую яхту на морской парад; лавировал, просил:

– Извините, пропустите, мы чудовищно опаздываем.

Оглянулся: Елизавета запыхалась, порозовела, локон выбился из причёски и упал на лоб. Игорю вдруг показалось, что он ведёт Елизавету не на дурацкий приём к олигарху, а совсем в другое место, в небесный чертог, которому стенами облака, а солнце светильником…

– Куда прёшь?! Тилигенция.

Перед Игорем стоял человек в черкеске, сверкающей золотыми погонами, аксельбантами, газырями, крестами, значками и ещё чем-то блестящим; пузырились чёрные штаны с голубыми лампасами неизвестного казачьего войска и сверкали хромовые сапоги. На левый Игорь наступил по запарке.

– Извините ради бога.

Казак выпучил глазёнки, закричал:

– Не сметь, тасазать! Не сметь нашего бога всуе поминать, жидовская морда!

Игорь на всякий случай обернулся, переспросил:

– Вы про кого, уважаемый? Кто здесь жидовская морда?

– Ещё и кривляется, клоун!

Казак побагровел, щёки запылали лопающимися помидорами. Мешая слюни с матом, орал:

– Понабежали, либерасты! Сорвать народный сход хотите? Не выйдет, пархатый, кончилась ваше время, все будете на столбах болтаться!

Вокруг собирались люди в черкесках с разноцветными значками и погонами, от которых рябило в глазах, пыхтели смесью лука и перегара, мрачно смотрели на Игоря, теребя рукояти нагаек.

– Господа, это недоразумение. Нам просто нужно пройти, нас ждут…

Сбоку полыхнула вспышка: девица с коротким изумрудным газончиком на голове фотографировала очередями. Казак, польщённый вниманием прессы, приосанился, выпятил чахлую грудь, снял папаху, засияв розовой, как попка младенца, лысиной.

– Господа-а! – передразнил казак. – Какие мы тебе господа, сволочь?

– Ну, товарищи.

– Гляньте на него! Резиновый утёнок тебе товарищ, гнида. Ещё и шлюху свою приволок, тасазать.

Игорь дёрнулся, крепче сжал ладонь Елизаветы, прошипел:

– Что ты сказал? Извинись, скотина.

Казак на всякий случай отступил, вновь нахлобучил папаху, заверещал:

– Гляньте, православные, как нынче патриотов оскорбляют! Я ему, тасазать, не человек, я ему скотина…

Чёрная стена окружала, приближалась; на Игоря вдруг обрушилось осознание беспомощности, неизбежности, он тоскливо посмотрел в набухающее дождём небо, разжал руку – ладонь Елизаветы выскользнула, сжалась в маленький крепкий кулак.

– Рамсы попутал, фраерок? На кого наехал? Понты перед своими хомячками кидай.

Елизавета нависла над съёжившимся казаком, отвешивая фразы, словно пощёчины.

– Ви-виноват, тасазать, не признал.

– На правиле будешь блеять. Я тебя запомнила.

Елизавета взяла обалдевшего Игоря под локоть, повела, разрезала чёрный круг, как форштевень белоснежного клипера разрезает Маркизову лужу. Дьяков тихо спросил:

– Откуда лексикончик?

– Из сериалов, откуда ещё.

Казак выдохнул, бросился к зелёноголовой фотокорреспондентке:

– Прекратить съёмку! Отдай аппарат.

Девушка ловко проскочила под протянутой рукой, в два прыжка догнала Игоря. Елизавета обернулась, бросила казаку:

– Грабли прибери, она со мной.

Когда выбрались из кипящей толпы, девушка сказала:

– Игорь, привет. Ты меня не узнал? Я Белка. Мы с тобой в кафе познакомились, когда Конрад столешницей витрину вынес.

– Верно! Ты бритая наголо была, а теперь зелёная, как газон.

– Расту, не стою на месте. Тебе спасибо, систер.

Белка протянула ладошку, крепко пожала руку Елизавете.

– Я на тусу шла, к Акселю в особняк, а тут такое! Ну как упустить? Половину карты набила, типажи – пальчики оближешь. Никон чуть не расколотили два раза, сначала менты, потом эти нацики. Нервные все, осеннее обострение, что ли. Кстати, я Конрада недавно встречала, только он меня не узнал.

– Где?!

– В метро. Он вообще странный был, словно не в себе. Впрочем, как обычно, хорошо хоть стёкла не бил.

Дорогу перегородил нацгвардеец, открыл было рот, но спутницы Игоря одновременно рявкнули:

– Пресса!

– К Акселю!

И гордо прошагали мимо. Нацгвардеец лишь проводил живописную троицу растерянным взглядом и метнулся к старушке с котом на шлейке:

– Ваши документы!

Особняк Акселя, осень

Бухтел в микрофон популярный рэпер, чёрно-белыми пингвинами скользили официанты; лохматые типы в аляповатых шейных платках украдкой распихивали по карманам бутерброды, выливали рюмки в пластиковые бутылочки из-под воды (Белка хмыкнула: «Поэты баснями не питаются»); ценители толпились возле маленького картона, забрызганного белёсым, неаппетитным; рядом стоял автор в кожаной сбруе, тотально выбритый, без бровей и даже без ресниц, жмурился от комплиментов.

– Тут мини-выставка в холле, – пояснила Белка. – Сенсация осени, картина «Зачатие тирана, седьмое января пятьдесят второго».

– Посмотрим? – оживилась Елизавета.

– Буэ. Ещё я на засохшую сперму не любовалась, – передёрнула плечами Белка.

– Он что, прямо этим рисовал? – ужаснулась Елизавета.

– Ну да. Это же неонатурализм, никаких кистей и красок, исключительно имеющиеся в наличии природные инструменты, раньше он кисточки из собственных волос делал, но теперь дальше пошёл. Прошлый шедевр назывался «Взрыв пукана, весна четырнадцатого», пальцами рисовал, та картина ещё и пахла.

Елизавета поморщилась, Игорь спросил:

– «Зачатие тирана», говоришь? И это у олигарха-государственника в особняке? Когнитивный диссонанс детектед.

Белка усмехнулась:

– Абсолютли ноу. Как говорит дражайший Семён Семёнович, пусть хоть башкой унитазы раскалывают, хоть мошонки прибивают, лишь бы баррикады не строили. В нашей стране нет своих автомобилей и микроволновок, зато отлично налажено массовое производство клапанов для выпуска пара. Взять хотя бы…

Игорь не дослушал: его схватил за рукав и потащил в сторону дядька в перекрученном галстуке.

– Привет, я Филимонов, – жизнерадостно сказал дядя. – На пароходе познакомились, на «Памире».