Павел Гигаури - Соб@чий глюк [litres]

То ли этот стол много-много лет назад был посажен в это здание, как зернышко, в виде дубовой табуретки и со временем вырос в дубовый стол, то ли где-то здесь есть проход в другое измерение, через которое этот стол и был внесен в комнату. Я начал осматривать комнату в надежде найти потайной ход в другое пространство, откуда прибыл стол, но все стены от пола до потолка были заставлены книгами, которые искусно маскировали тайну.

В правом углу комнаты, напротив входа, также окруженная книжными полками, была видна дверь. Она вдруг открылась, и оттуда вышел Карл Маркс. Он был совсем невысоким, с большим животом и пухлыми руками. В нем не было вождизма, потому что он не был в компании Энгельса, Ленина и уж тем более Сталина или Мао Цзэдуна, которые обычно все дружно смотрели в одну сторону, а не на людей перед ними. Он был сам по себе.

– Светлана Георгиевна? Артем Георгиевич? – то ли спросил, то ли поздоровался Карл Маркс.

– А вы Карл Маркс? – спросил я.

– Максим Иванович? – то ли спросила, то ли поздоровалась Светка.

Карл Маркс кивнул.

– Пожалуйста, проходите, – пригласил Максим Иванович, исчезая в дверном проеме.

Мы последовали за ним и через маленький коротенький коридорчик, из которого был вход в туалет, прошли в неожиданно просторную комнату-зал. Вдоль правой стены располагались небольшие окна, через которые был виден дом напротив, но его, словно отражение в разбитом зеркале, перечеркивали голые ветви деревьев.

Между первым и вторым окнами стояла музыкальная установка, между вторым и третьим – столик с журналами. Вдоль стены напротив поместились кухонный стол и плита, микроволновка, кофеварка и небольшой холодильник. Вдоль левой стены находился глубокий диван, обитый коричневым бархатом, чуть сбоку от дивана, высокой спинкой к нам, громоздилось кресло, между креслом и диваном виднелся журнальный столик – точнее, стол, квадратный и необъятный, видимо, двоюродный брат письменного стола из первой комнаты. Над диваном в узкой темно-бордовой рамке, под углом к стене, висела большая репродукция, изображающая суд над умершими.

– Вот он, Собакин-Анубис! – не удержался я. – И Орел Орлович, а вон эта жопа бегемота с крокодиловой головой!

Светка впилась глазами в картину.

– Вы интересуетесь Древним Египтом? – с явным удивлением спросил Карл Маркс.

– Активно не интересуюсь, – отозвался я.

Карл Маркс поднял брови, но, видимо, решил не вдаваться в детали моего ответа.

– Вы оба присаживайтесь на диван, а я сяду вот в это кресло. Хотите кофе?

Мы оба кивнули.

– Черный? Или со сливками? Сахар? – Карл Маркс отправился к кофеварке.

Я попросил со сливками без сахара, а Светка – со сливками и с сахаром.

– Я предлагаю перейти на имена без отчеств. Друзья называют меня Максом.

– Марксом? – переспросил я.

Я поймал жалобный Светкин взгляд.

– Вас смущает, что я похож на Карла Маркса? – откровенно спросил меня Карл Маркс.

– Честно говоря, несколько отвлекает, – признался я.

– Хорошо, я соберу волосы в хвостик, надеюсь, это вам поможет.

– Однозначно. Я никогда не видел Карла Маркса с хвостиком, – сразу же отозвался я.

Макс вышел из комнаты и очень быстро вернулся. Его волосы были собраны в короткий хвостик. Одному локону, видимо, не хватало длины, поэтому он свисал справа от лица.

– Ну вот, кофе готов. Мы сядем, и я вам расскажу о плане на сегодня. Если все пойдет хорошо, мы проведем вместе около двенадцати часов. А там посмотрим, нужно ли нам еще время.

– Вы хотите взять нас измором? – спросил я.

– Артем, пожалуйста, – взмолилась Светка.

– Вы называйте меня Максом, а я буду называть вас Светлана и Артем. Хорошо? Так вот, Светлана, это важный вопрос, хочу ли я взять вас измором. Этот вопрос можно перефразировать так: чего вообще хочу я в данной ситуации? И это вопрос номер два, а вопрос номер один – чего хотите вы?

Ведь это вы пришли ко мне, а не я к вам. И совпадают ли желания каждого из вас или у вас разные ожидания от этой встречи? Не отвечайте сейчас, не надо. Я просто хочу набросать общий план того, куда мы будем двигаться. И двигаться мы будем не по прямой, а вкось и поперек, куда кривая выведет. Поэтому нам нужно время.

Мы здесь будем есть, пить кофе, чай, если хотите чего покрепче, тоже можно. Я, например, люблю иногда во время разговора курнуть травки – чуть-чуть, для заряда. Нам нужна полная раскрепощенность мыслей и полная откровенность, тогда мы сможем добраться до сути проблемы и так или иначе решить ее.

В свете вышесказанного чего каждый из вас хочет от этой встречи? В идеале вы выходите после многих часов, проведенных здесь, и понимаете, что все отлично, время, проведенное здесь, не пропало даром. Что это должно быть? Хочу вам напомнить одну вещь: прошлого я поменять не могу, что случилось, то случилось. Я не могу сделать так, чтобы вы все забыли, не могу ничего стереть из вашей памяти. То есть теоретически я мог бы попробовать, но вы тогда и друг друга не вспомнили бы. Итак, произошло нарушение брачного контракта, мы будем сегодня выбирать нейтральные термины, вы оба молодые, красивые, успешные, детей нет – могли бы разбежаться и забыть друг о друге. Люди разводятся каждый день, почти пятьдесят процентов свадеб заканчиваются разводами. А вы пришли ко мне, значит… Артем, вы начните.

– Светка хотела, чтобы я пришел, – ответил я, понимая, что сморозил глупость.

– Лукавите. Хорошо, Светлана, вы были инициатором этого визита. Почему?

– Я его люблю, я хочу быть с ним. Я это сделала…

– Стоп. Пока, Светлана, давайте остановимся на этом. Вы его любите. Остальное позже, у нас уйма времени. Светлана, как часто за время вашей семейной жизни Артем делал то, что вы хотели?

– Не помню. Никогда.

– А тут стал послушным. Артем, попробуйте еще раз. Какого идеального результата вы хотели бы от этой встречи? Ведь раз пришли, значит, хотите быть со Светланой. Или она вас уломала, вы поддались ее напору, но, если честно, вам все по барабану? Тогда мы, увы, теряем время. Тут нужно быть предельно откровенными. И если это так, то мы нашли выход из ситуации, вам не нужно быть вместе, потому что ваш брак рано или поздно развалится. Артем?

Я для солидности сдвинул брови и сделал задумчивое лицо. Карл Маркс с хвостиком ставит вопрос ребром. Как на него ответить?

– Я не знаю, как ответить на этот вопрос, – честно признался. – Я сам понимаю, что раз приперся сюда, значит, хочу, чтобы мы со Светкой были вместе. Но с другой стороны, в глубине души я понимаю, что это невозможно. Разбитую вазу можно склеить, но трещина остается, ваза все равно не целая. Получается одна видимость.

Я посмотрел на Светку и увидел ее глаза, полные слез. Мне стало ее жаль.