Павел Гигаури - Соб@чий глюк [litres]

– Допустим, – как бы согласился я.

Светка смотрела, не отрываясь, на Маркса, а потом сказала:

– Все как-то сложнее, чем я себе представляла. Я его люблю, он меня достал окончательно, я решила – кстати, достаточно спонтанно – наказать его. И все.

– А почему вы просто не ушли от него? – спросил в лоб Маркс.

– Да, почему ты просто не ушла от меня? А ударилась в блядство!

– Мне хотелось крови! – просто сказала Светка.

– Лучше б тогда хер отрезала, – мрачно сказал я.

– А на кой хер ты мне нужен без хера, – так же мрачно ответила Светка.

– Вам инстинкт подсказал самый болезненный вид мести, – заключил наш обмен фразами Маркс. – Хватит оттягивать момент исцеления! Итак, человек произошел от собаки, и именно там, в глубине инстинктов, надо искать ответ.

– Интересно. Орел Орлович сказал мне, что я, чтобы спасти человечество от киноцефалии, должен сделать что-то человеческое, чего не могут сделать собаки. Я тогда сказал ему, что я уже сделал, – я, непьющий, выпил коньяка. И именно за это получил клювом в темечко.

– Артем, вы все-таки поосторожней с богами, они хоть и древние, и египетские, но все-таки боги, – предупредил меня Карл Маркс с некоторым опозданием.

– А тут получается, что я должен, наоборот, сделать что-то собачье, – высказал я свое сомнение.

– Люди используют плесень, чтобы лечить инфекции, – объяснил Маркс.

– Хорошо, идем дальше, – сказал я и покосился на картину, стоящую на полу.

– Вы слышали когда-нибудь о золотом дожде? – лукаво улыбаясь, спросил нас Карл Маркс.

Мы со Светкой переглянулись.

– Есть такое растение, кажется. То ли куст, то ли дерево, – радостно ответила Светка.

– Да? Никогда не слышал. Впрочем, я не силен в садоводстве, у меня жена этим занимается, – парировал Маркс.

– Я что-то припоминаю из Древней Греции. Там Зевс кого-то трахнул таким способом, – выдавил я из себя остатки знаний по античности.

– Данаю, которую отец спрятал в подвале, чтобы ее никто не мог трахнуть, а Зевс проник в подвал золотым дождем и сделал-таки свое дело.

– Про Данаю – это как про нас с тобой.

– Но это не об этом. Вам сколько лет, граждане? Вам ведь еще сорока нет! – сказал Маркс и полез к трубочке. – Вы что, никогда не слышали о золотом дожде?

– Нет, – честно признался я.

Светка пожала плечами.

– Я бьюсь об заклад, что ваша сестрица знает, что это такое! – как-то возбужденно сказал Маркс.

Я молча взял телефон и набрал сестру. Она долго не отвечала, но наконец отозвалась.

– Здравствуй, сестрица! Как жизнь половая? Все нормально? Игоряша не сбежал?

– Тебе чего надобно, недоделанный мой брат? – очень спокойно ответила Ксения.

– Ксюха, я вот сижу у психотерапехта, и мы поспорили с ним на пять тысяч одной бумажкой, что ты не знаешь, что такое золотой дождь! – разъяснил я свой звонок.

– А кто на что ставил? – тут же спросила сестра.

– Это неважно, хотя какая разница. Я сказал, что не знаешь, а Карл Маркс сказал, что ты, скорее всего, знаешь.

– Кто сказал? Какой Карл Маркс? У тебя психолога Карл Маркс зовут? Я всегда знала, что у тебя не все дома, но ты полный идиот! Как можно общаться с психологом, которого зовут Карл Маркс? Бедная Светка! Ты бы еще себе Адольфа Гитлера нашел! – выпалила Ксения на одном дыхании.

– Ксения, ты на громкой связи, и Карл Маркс все слышал. И потом, какое отношение его имя имеет к теме разговора?

Карл Маркс развел руками. Светка, словно извиняясь, смотрела на Маркса.

– А какая у меня с тобой тема разговора? – растерялась сестра.

– О золотом дожде, сестрица! Знаешь ты, что это такое, или нет? – напомнил ей я.

– А-а, конечно, знаю! – хихикнула она. – Это когда один партнер ссыт на другого. Очень интригующе.

– Ты это делала?

– Советую делать это в душе, а то с постелью потом много возни белье менять, – по-деловому посоветовала Ксения.

Маркс радостно развел руками: мол, ты проиграл.

– Что там у вас происходит? Ну и блядь же ты! Я из-за тебя, бляди, проиграл спор. Все, пока! – попрощался я.

– А вашему Игоряше, похоже, действительно нелегко будет. А кстати, мы ни о чем не спорили, но раз так получилось, то вы мне пять тысяч одной бумажкой должны, – напомнил Маркс.

– Ага, сейчас. Мы ни о чем не спорили. Это я сказал, чтобы сестру подзавести, – пошел я в полный отказ.

– А вас голыми руками не возьмешь, – посетовал Маркс.

– И не надо! И кстати, при чем здесь этот золотой дождь? Мы как-то отклонились от темы, – напомнил я.

– А вы так и не въехали? – удивился Маркс.

– Нет, – признался я, – я как-то отвлекся от всего.

– Коротко: в человеке много собачьего. А как собаки утверждают свою собственность? У вас же есть собака, вы наверняка выводите ее гулять. Что она делает на улице под каждым кустом?

– Я все понял.

– Многие, как ваша сестра, делают это просто для кайфа, они находят в этом дополнительное сексуальное удовольствие, – пояснил Карл Маркс. – Просто устройте интимную вечеринку с шампанским или что вы любите, музыкой и расширьте свои сексуальные горизонты. И все будет клево.

– Только мою сестру не надо приводить в пример, – попросил я.

– Хорошо, не буду.

– И вы утверждаете, что все тогда будет хорошо: я не буду злиться, прощу Светку, и мы будем жить-поживать регулярно? – задал я итоговый вопрос.

– Да, – коротко ответил Карл Маркс.

– А если нет? Деньги вернете?

– Нет.

– Понял. Светка, скажи спасибо, что это только золотой дождик, а не что-то еще, вроде коричневого камнепада. Что, ссаться будем?

– Ну, если надо, – без особого энтузиазма отозвалась Светка.

– Если надо, – эхом отозвался я.

– Вы в чем-то не уверены, сомневаетесь? – спросил Карл Маркс.

– Посмотрите на Светку, какая она красивая! А голая еще красивее! Я думаю, что мы можем на этом сеанс окончить, все дела решены, – подвел я финальную черту. – Все было очень интересно и познавательно, но дальше мы сами. Давай, Светик, собираться.

– Я надеюсь, что эта встреча пошла вам на пользу, – вежливо ответил Карл Маркс.

– Мне безусловно, а вот моей голове нет, – ответил я. – Но все заживет, говорят, на раны иногда писать надо, чтобы лучше заживали.

– Это на ожоги, – уточнил Карл Маркс.

Светка мокрым полотенцем стерла остатки крови с моего лица и шеи. Темное пятно на коричневом диване почти не было заметно. «Наверное, диван такого цвета – от крови людей, которые сидели на нем до меня», – подумал я, выходя из комнаты.

Я не стал вызывать свой «роллс-ройс», но и в метро с окровавленной головой мы не пошли, а вызвали такси. Ждать машину решили на улице – делать это в офисе у Карла Маркса не хотелось: помещение за день порядком надоело.

Мы стояли, прижавшись друг к другу, в маленьком арбатском переулке посреди холодной осени, а город вокруг протекал каплями дождя и медленно погружался в темноту.