Павел Гигаури - Соб@чий глюк [litres]

– Почему? – не понял Карл Маркс.

– Мой папа умер, – хлюпая носом, ответила Светка. – Ты знаешь, что я имею в виду. Не прикидывайся чайником! Короче, вот Карл Маркс, свидетель! Простите, Макс! Либо ты даешь слово, что ты заканчиваешь свои блядки, либо я ухожу, и мне ничего не нужно!

Я оторопел от неожиданности.

– Простите, но мы пришли лечить меня! – почти крикнул я. – Ане заставлять меня давать какие-то обещания! Ты изменила мне с моим другом, а теперь все валишь на меня!

– Ай да Светик, – восхищенно протянул Маркс. – Но стоп! Все молчат! Ни слова! Не спугните! Это настоящая надежда! Свет в конце туннеля. Давайте подведем промежуточный итог. Итак, я вам говорю, что у меня есть очень сильная рекомендация для вас. Все может вернуться к прежнему состоянию, ваша рана, Артем, зарастет, отношения восстановятся. Но! Артем, честно скажите, как вы мыслите жизнь после? Вы будете по-прежнему нарушать брачный контракт? Вы уже знаете, к чему это приводит. Так как же быть? Светлана абсолютно права, когда хочет от вас гарантий, что все будет как было вначале. Дайте Светлане честный ответ. Как вы все мыслите?

– Я никак не мыслю. Я хочу избавиться от этой боли, от ощущения предательства, а там будем посмотреть! Там, может, нам еще ваши сессии понадобятся. Марксистские кружки, чтобы у меня в голове все на место встало!

– Нет, давай обещание сейчас! Если дашь обещание, то я пойду хоть на край света, чтобы все сделать как надо! А если ты не дашь обещания, то я встаю и ухожу! С меня хватит!

– На край света, Света, идти не придется. Все проще, приятней и совсем близко, – заверил Карл Маркс.

– Светик, я могу дать обещание, что буду бороться с собой и воспитывать свою волю, стараться из всех сил, – попытался я найти компромисс.

– Нет, – твердо сказала Светка. – Я даю тебе обещание, что я, если надо, отдам свою жизнь, но ты должен дать обещание, что ты перестанешь быть блядью.

– Артем, у тебя же железная воля, я это знаю, я разбираюсь в людях, слава богу! – надавил Маркс.

– У меня железный член и слабая воля! Вы оба оказываете на меня давление и не хотите понять.

И тут, видимо, двухметровый кованый штырь ударил меня сверху в раненое темечко. Он, словно удар молнии, пронзил мое тело, прошив болью голову, шею, туловище, и острием ударил в жопу изнутри. Как оказалось, именно там находится выключатель моего наружного и внутреннего света. Свет погас.

Я возвращался постепенно, как репчатый лук, с которого слой за слоем снимают мертвую шелуху: я начал улавливать сигналы один за одним – звук, боль, прикосновение, положение, свет, Светка.

– Артемчик! Ты живой? Как же так получилось? – причитала она.

– Что, пришел в себя? – услышал я испуганный голос Карла Маркса.

Я лежал, видимо, на диване. Темечко не просто болело, оно кричало о том, что в него вбит гвоздь, и его срочно надо вытащить. В ушах потрескивало, как потрескивают оборванные электрические провода, лежащие на земле. На шее было что-то неприятно мокрое. Я открыл глаза. Рядом было Светкино лицо, она стояла на коленях рядом с диваном и тихонечко похлопывала меня по щекам, скорее гладила, чем хлопала.

– Ну, слава богу, очнулся, – где-то совсем рядом причитал Карл Маркс, – мне жена говорила: не вешай сам, у тебя руки из жопы растут, вызови кого-нибудь! А я не послушал ее, идиот!

Я повернул голову, чтобы увидеть Маркса: он стоял, наклонившись вперед, опершись обеими руками на журнальный стол, и перепуганно смотрел на меня. А за ним, привалившись к креслу, стояла огромная репродукция Анубиса и Орла Орловича, причем так, что Орел Орлович проецировался на кресло, как будто сидел в нем.

– Светлана, вы же доктор, сделайте что-нибудь, чтобы кровь перестала течь! А то он весь диван кровью залил!

– Она офтальмолог, глазник по-русски, она крови боится, – тихо сказал я.

– Макс, вам не стыдно сейчас за диван волноваться? – возмутилась Светка.

– Да я не в этом смысле! Я к тому, что крови вон сколько потерял! – оправдывался Маркс. – Артем, я во всем виноват! Мне жена говорила: не вешай ты эту раму сам, у тебя руки из жопы растут, ведь свалится на кого-нибудь. Как в воду смотрела! – каялся Маркс.

Я опять посмотрел на сидящего в кресле Орла Орловича и стоящего рядом Анубиса:

– Нет, дорогой Маркс, ты ни в чем ни виноват. Хорошо, однако, что у тебе на стене не ружье висело, – тихо сказал я.

– Слушай, Артем, может, курнешь? Помогает при головной боли! – предложил Маркс.

– Давай, – просто согласился я.

Маркс сам раскурил трубочку и протянул ее мне. Я затянулся и от неожиданности и неумения закашлялся. Попробовал сесть, но голова закружилась, и я опять лег на диван. Маркс принес мокрое полотенце, передал его Светке, та начала аккуратно вытирать кровь с моей шеи, а потом с волос. Я предупреждающе прорычал, чтобы она не приближалась к темечку.

И вот то, что я вдохнул, стало всасываться и растворяться в крови, и словно щелкающие пузырьки от оберточной пленки начали щекотать мне мозги и как-то сделали эту самую боль в темечке невнятной. Я вдохнул полной грудью.

– А что, господа, жизнь-то налаживается!

На меня из кресла пристально смотрел Орел Орлович и стоящий неподалеку Анубис, также из-под журнального стола торчала часть головы крокодила. Его бегемотьей жопы видно не было.

– Обложили, – обреченно сказал я, – надо спасать человечество. Светка, – громко, как мог, торжественно сказал я, – я обещаю тебе, что не буду трахать других баб, если мы останемся мужем и женой! Но если ты, сука, мне хоть раз изменишь, то я тебя застрелю на хер! Вот!

– Артемчик, я тебя обожаю! – крикнула Светка и наклонилась ко мне, чтобы поцеловать.

– Осторожно с кокосом, он, похоже, расколот, – предупредил ее я, – я сказал, если мы останемся мужем и женой. Меня надо довести до нормального состояния. Маркс, вот я лежу, кокос болит, кровь течет, а боль душевная сильнее, – это я сказал для того, чтобы оказать давление на Маркса и чтоб он почувствовал себя еще больше виноватым.

– Ребята, может, скорую вызвать? – спросил Маркс.

– Нет. Давай лечи душу, раз не убил тело, – строго сказал я. – И дай еще курнуть.

Наконец я смог сесть на диване, откинувшись на спинку.

Светка села рядом и взяла мою руку в ладони.

– Давайте сделаем небольшую передышку, – попросил Карл Маркс.

– Итог подводить будем? – спросил я по-деловому.

– Да. Итак, все живы-здоровы, слава богу! – начал Карл Маркс.

– Все живы, – согласился я, – но не уверен, что все здоровы.

– В любом случае, время лечит. И мы должны ускорить этот процесс, – Маркс достал свою трубочку, поднес зажигалку и сделал две мощные затяжки.

Светка последовала его примеру, я, чуть поколебавшись, сделал то же самое. На этот раз все прошло без кашля и конвульсий – у меня появился навык.