Алиса Арчер - Невозвратимое [litres]

Он припарковал машину за несколько улиц до Центра исследования аномалий и пошел пешком. Остановился во дворе, посмотрел на темные окна. Третий этаж, первое окно слева. Комната Уварова. Аномалии. Книжник. «Когда все закончится, – подумалось генералу, – дни покажутся скучными. Но эта скука будет наполнена торжеством и блаженством победителя». Бельский широко улыбнулся. Он не мог и не хотел скрывать от самого себя, что чертовски рад шансу самому убить Книжника. Кому бы ни пришлось умереть ради этого.

Он вернулся в машину за сумкой и, забрав ее, направился к неказистой пятиэтажке, окна которой выходили в тот же двор, что и окна ЦИА. На грязной темно-серой двери поблескивала панель домофона. Генерал поочередно нажимал на кнопку вызова, пока в одной из квартир не открыли. Он прошел в подъезд и поднялся на последний этаж. Сумка оттягивала руку, но эта тяжесть была ему приятна. Дверь на чердак оказалась заперта, но, повозившись, Бельский открыл замок отмычкой. Войдя, просто прикрыл дверь, слегка подперев валяющимся на полу кирпичом. Случайных гостей он не ждал. Наверняка окрестные бомжи знают, что чердак на замке, и не полезут сюда ночевать. Подошел к окну и расчистил площадку от строительного мусора. Окно находилось у самого пола и, заглянув в него, генерал довольно сощурился. Он выбрал идеальную позицию. Когда в комнате Уварова зажжется свет, она будет просматриваться словно прозрачный аквариум. Вяземский говорил, что Книжник никогда не включает освещение, но вряд ли он будет пытать Терехова в темноте. Бельский открыл сумку и достал высокоточную снайперскую винтовку PSG-1. Установил оптический прицел и закрепил винтовку на сошке. Возня с оружием доставляла ему удовольствие. Напоминала о годах, когда он лично участвовал во всех операциях. И мог пристрелить любую сволочь, которая считала себя вправе преступать закон.

Бельский достал бутылки с водой, нагрел зажигалкой толстый гвоздь и проделал отверстия в крышках. Просунул туда соломинки и поставил бутылки на пол. Улегся рядом с винтовкой и пристроился к прицелу. Подвинул бутылки, чтобы пить, не теряя из вида окно комнаты Уварова. Теперь оставалось только ждать. Бельский посмотрел на часы. Без пятнадцати двенадцать. Возможно, Терехов уже едет в ЦИА. Он поерзал, устраиваясь поудобнее.

Прошел час, второй. Свет не зажигался ни в одной из комнат Центра. Даже кабинет Вяземского оставался темным. Где же профессор? Бельский провел ладонью по лицу, стряхивая невесть откуда взявшуюся пыль. Едва уловимое движение воздуха принесло ощущение неуверенности. Бельскому стало не по себе. Здание Центра выглядело абсолютно пустым. Неужели профессор забыл об их уговоре? Нет, это исключено. Вяземский не меньше генерала хотел покончить с Книжником, пока тот не успел изменить прошлое. Что же случилось? Бельскому захотелось позвонить профессору и удостовериться, что Вяземский жив. Но он боялся упустить момент. Книжник мог появиться в комнате Уварова в любую минуту. Надо ждать. Бельский глотнул ледяной воды и снова уставился в прицел. Чем дольше он находился на чердаке, тем неуютнее себя чувствовал. Росло ощущение бессмысленности, словно он знал, что ничего не получится.

Около пяти утра, Бельский поднялся с пола – разочарованный и абсолютно замерзший. Что могло пойти не так? Он же все продумал. Он ходил по чердаку, размахивая руками, чтобы восстановить кровообращение. Вяземский уверял, что Книжник проводит в комнате Уварова достаточно много времени. Все, что требовалось от профессора, зайти в комнату, зажечь свет и привлечь его внимание. Даже если бы Книжник попытался убить Вяземского, генералу хватило бы и секунды, чтобы выстрелить. Почему же Вяземский не подал сигнала? Бельский с тревогой вглядывался в темные окна Центра. Он решил еще подождать и промаялся почти до восьми утра. Увидев, что на улице стали появляться люди, собрал винтовку и спустился во двор.

Подходя к зданию ЦИА, Бельский чувствовал, как в нем нарастает злость. Он снова потерпел неудачу. Он вошел в Центр и поднялся на второй этаж. В кабинете Вяземского не было, и Бельский прошел в комнату отдыха, где профессор часто оставался на ночь. У него появилось ощущение, что он разминулся с Вяземским всего на несколько минут. Генерал кинул взгляд на неубранную постель. Похоже, профессор недавно спал здесь. Какого черта? Бельский вышел из комнаты и поднялся этажом выше. Остановился перед дверью в комнату Уварова и прислушался. Если Книжник там, он сильно рискует. Бельский поморщился. Одно дело – стоять рядом с этим уродом, когда его глушили снотворным, и совсем другое – встретиться с ним один на один в комнате Уварова. Тем более с новыми способностями. Нет, такой глупости Бельский не совершит. Генерал вернулся на второй этаж и решил дождаться Вяземского в его кабинете. Рано или поздно профессор вернется. И тогда Бельский спросит у него, какие срочные дела вынудили Вяземского нарушить их план и лишить генерала возможности убить Книжника.

К концлагерю Книжник присматривался около недели. Запоминал расположение бараков, количество и порядок смены охранников. Во время перекличек, когда все узники и большинство надзирателей собирались во дворе, осматривал внутренние помещения лагеря. Подмечал и запоминал все, что могло пригодиться в организации побега. Все, что заключенные могли бы использовать в качестве оружия.

Побег должен выглядеть хорошо продуманным и спланированным изнутри. Книжник не мог просто вломиться в лагерь, перебить охрану и вытащить деда. Хотя эта мысль казалась ему весьма заманчивой. Он собирался сжечь это место после того, как узники разбегутся, и уничтожить бо́льшую часть следов. Но все, что останется, должно указывать на то, что заключенные подготовили побег сами.

Особую опасность для плана Книжника представляли собаки. Огромные псы могли учуять его и раньше времени поднять шум. Поэтому он отравил собак за два дня до побега, подстроив так, чтобы в корм животным попал порошок, использовавшийся немцами в газовых камерах. Вся вина легла на кормившего собак офицера. Его обвинили в диверсии и пособничестве Сопротивлению и отправили на допрос в генеральный штаб. Командование лагеря усилило охрану и увеличило количество дозорных, но замыслу Книжника это помешать не могло.

Ночью он прошелся по всем баракам и собрал тела заключенных, умерших от болезней, побоев и постоянного голода. Затем, мгновенно перемещаясь во времени, перебил бо́льшую часть охранников, создавая видимость того, что бунт начался одновременно из множества мест. Он использовал самодельные ножи из обломков кухонной утвари, отвертки и длинные ржавые гвозди. Книжник заранее сделал подкопы под несколькими бараками, откуда могли вылезти заключенные, сбил замки с дверей и разложил трупы узников по двору. Забрал у убитых нацистов оружие и открыл огонь по вышкам. Уже после третьего выстрела раздался оглушительный вой сирены. Надзиратели заметались по территории, громко крича и пытаясь понять, что происходит. Разбуженные выстрелами и громким звуком сирен из открытых бараков начали выглядывать первые заключенные. Увидев на земле тела немцев и своих сокамерников, они поняли, что кто-то пытается совершить побег. Значит, и у них появился шанс спастись. Через минуту во двор хлынули толпы узников. В суматохе стало трудно разглядеть что-либо, кроме мелькающих полосатых тел. Люди хватали оружие убитых, стреляли в оставшихся охранников и бежали к заборам с колючей проволокой. Книжник разобрался с вышками и сквозь временны́е слои наблюдал, как заключенные добивают нацистов. К утру лагерь смерти перестанет существовать.