Тахера Мафи - Вообрази меня [сборник litres]

Звучит-то страшно, а на деле еще хуже.

У меня нет ни малейшего шанса закричать. Нет времени подумать о том, что сердце строчит как пулемет, или о том, как трясутся руки, или о том, что Назира – бесстрашная, неуязвимая Назира – пугается. Даже Уорнер ошарашен.

До этого, от одной только мысли, что меня подстрелят в небе, я уже почти с ума сошел. Теперь же, признаюсь честно, совсем деморализован. Это принципиально новый уровень ужаса. Мы трое становимся видимыми и стремительно, кружась по спирали, летим вниз, навстречу смерти, а солдаты внизу пялятся на нас, выжидая.

И я думаю: Чего они ждут?

Почему стоят и смотрят, как мы погибаем? К чему столько усилий: перехватывать самолет, сажать его в этом месте, не разбив… Чтобы всего лишь посмотреть, как мы упадем с неба?

Их это забавляет?

Время течет непривычно. Словно оно бесконечно, словно его не существует. Поток ветра холодит мне ноги, и все, что я вижу – стремительно приближающуюся землю. Даже в самых страшных кошмарах мне не снилось, что я умру именно так. Никогда не думал, что меня убьет сила тяготения. Что именно так мне суждено покинуть мир. Неправильно, нечестно. В голове лишь одна мысль: мы падаем и ничего не поделать…

И вдруг я слышу взрыв.

Вспышка огня, нестройные крики, кричащий вдалеке Уорнер, – и вот я уже не падаю, меня больше не видно.

Все происходит быстро до головокружения.

Назира, обхватив меня рукой, тянет вверх, что дается ей нелегко, рядом возникает Уорнер, подставляя плечо. Его существование выдают только резкий голос и знакомое чувство его присутствия.

– Отличный выстрел! – Назира, запыхавшись, практически орет мне в ухо. – Сколько у нас, по-твоему, времени?

– Десять секунд. Потом до них дойдет, что можно палить вслепую, – кричит Уорнер. – Надо выйти из зоны обстрела. Живо!

– Принято, – кричит ему в ответ Назира.

Мы еле-еле уходим от стрельбы: резко, по диагонали, падаем вниз на землю, все втроем. К счастью, мы достаточно снизились, поэтому быстро приземляемся в центре поля, далеко от солдат: как раз, чтобы получить небольшую передышку, однако довольно далеко от штаба, чтобы передышка не затянулась.

Согнувшись пополам и упершись руками в колени, я стараюсь перевести дыхание и успокоиться.

– Что ты сделал? Что, черт возьми, сейчас было?

– Уорнер метнул гранату, – объясняет Назира. А потом, обращаясь к Уорнеру, интересуется: – Нашел в сумке Хайдера?

– Да, и еще парочку полезных вещиц. Так, нам нельзя стоять на месте.

Я слышу звук его удаляющихся шагов – ботинки топчут траву – и спешу следом.

– Они быстро перестроятся, – рассуждает Уорнер на ходу. – У нас пара секунд, чтобы придумать новый план. Надо разделиться.

– Нет, – синхронно произносим мы с Назирой.

– Некогда, – парирует Уорнер. – Им известно, что мы здесь, и у них явно имелась куча возможностей хорошенько подготовиться к встрече. К несчастью, у наших родителей есть мозги. Они прекрасно понимают, что мы попытаемся спасти Эллу. Наше присутствие почти наверняка сподвигнет их запустить Процесс Слияния, если они уже этого не сделали. Втроем мы малоэффективны. Легкая мишень.

– Но одному из нас надо остаться с тобой, – замечает Назира. – Если хочешь воспользоваться невидимостью, чтобы все тут осмотреть, нам надо находиться в непосредственной близости.

– Я рискну.

– Ни за что, – решительно возражает Назира. – Послушай, я знаю этот штаб, я и сама здесь справлюсь. А вот Кенджи это место почти незнакомо. Географически границы территории – примерно сто двадцать акров земли, а значит, вы легко потеряетесь, если не поймете, где искать. Вы двое друг другу поможете. Кенджи тебе одолжит невидимость, а ты поработаешь его проводником. Я пойду одна.

– Что? – паникую я. – Нет, исключено…

– Уорнер прав, – обрывает меня Назира. – Мы втроем, вместе – действительно легкая добыча. К тому же у меня тут еще одно дельце есть, и, чем быстрее я доберусь до компьютера, тем проще вам будет действовать. И лучше, если я разберусь с этим самостоятельно.

– Постой-ка, объясни!

– Что ты задумала? – спрашивает Уорнер.

– Я собираюсь обмануть систему и заставить ее считать, что твоя семья и семья Эллы связаны, – объясняет Назира Уорнеру. – Для таких вещей в Оздоровлении уже сформирован протокол, и если я смогу создать нужные профили и добавить полномочия, то база данных опознает тебя как члена семьи Соммерсов. Тебе предоставят свободный доступ в большинство засекреченных помещений по всему штабу. Но есть нюансы. Каждый час система запускает самопроверку на предмет повреждений. И, если распознает мои махинации, вас запрут и кому надо доложат. Однако до тех пор… вы сможете без препятствий искать Эллу.

– Назира, – судя по голосу, Уорнер крайне впечатлен. – Это же… великолепно.

– Даже лучше, – добавляю я. – Это превосходно!

– Благодарю. Мне пора идти. Чем быстрее я поднимусь в воздух, тем быстрее начну, а значит, к тому времени, как вы доберетесь до базы, уже смогу кое-что подготовить.

– А если тебя поймают? – задаю я вопрос. – Если ты не справишься? Как тебя найти?

– Никак.

– Но… Назира…

– Мы на войне, Кишимото. – В ее голосе слышится слабое подобие улыбки. – У нас нет времени на сантименты.

– Совсем не смешно. Бред, а не шутка. Полный бред.

– Назира справится, – вступает Уорнер. – Не так уж хорошо ты ее знаешь, если решил, что ее легко схватить.

– Она только что пришла в себя, в прямом смысле! После того, как ее застрелили! Пулей в грудь! Она едва не умерла!

– Чистая случайность, – хором парируют Уорнер и Назира.

– Но…

– Эй, – голос Назиры звучит очень близко. – У меня предчувствие, что через каких-то четыре месяца я влюблюсь в тебя по уши, поэтому, будь добр, не дай себя убить. Договорились?

Только я хочу ей ответить, как ощущаю порыв воздуха. Слышу, как Назира взмывает в небо. Понимаю, что ее не видно, и все равно задираю голову, точно смотрю ей вслед.

Улетела…

В груди колотится сердце, к лицу приливает кровь.

Я в замешательстве: испуган, взволнован, обнадежен. Все самое лучшее и самое худшее происходит со мной одновременно.

Так нечестно.

– Зашибись! – произношу я вслух.

– Пошли, – зовет Уорнер. – Надо выдвигаться.

Макс пялится на меня, словно я с другой планеты.

С тех пор как ушел Андерсон, он и не шевельнулся. Стоит, где стоял, чопорный, холодный, будто к полу прирос. Я помню, каким взглядом он меня наградил при первой нашей встрече – с откровенной враждебностью, и смотрю на него сейчас, сидя на кровати и размышляя, в чем причина столь сильной ненависти.

Какое-то время тянется неловкое молчание. Андерсон явно уважает Макса, и я решаю обратиться к нему с той же долей уважения.