Тахера Мафи - Вообрази меня [сборник litres]

Еще один такт тишины, а потом…

– Я понимаю. Но когда у нее открыты глаза, все иначе. У нее такое странное выражение лица… Мне не нравится, как она на меня смотрит.

Сердце замедляет ход. В глазах чернеет, потом опять светло. Я слышу, как бьется сердце, слышу, как я вдыхаю и выдыхаю воздух, слышу свой голос, громкий… такой громкий…

У меня такое странное выражение лица

Слова смазываются, скорость речи замедляется

У меня такое сстранное выражение лица ссстранное выражение сстранные глазза, сстранно на нее ссмотрю

Резко открываю глаза. Дыхание сбилось, я в полной растерянности. Дверь распахивается, раздается грохот и шум – больше сирен, больше криков, больше звуков суматошных передвижений.

– Джульетта Феррарс.

Напротив меня мужчина. Высокий. Грозный. Черные волосы, смуглая кожа, зеленые глаза. С одного взгляда ясно: он обладает недюжинной силой.

– Я – Верховный главнокомандующий Ибрагим.

У меня глаза лезут на лоб.

Муса Ибрагим – Верховный главнокомандующий Азии. Верховные главнокомандующие Оздоровления имеют равные права и полномочия, хотя всем известно, что Верховный главнокомандующий Ибрагим является одним из основателей движения, он – один из немногих, кто занимал этот пост с самого начала. Чрезвычайно уважаемый человек.

А потому, когда он велит: «Пройдем со мной», я отвечаю: «Так точно, сэр».

Выхожу за ним. Вокруг кавардак. Мы резко сворачиваем в темный коридор, и у меня нет времени рассмотреть этот кромешный ад. Я иду за Ибрагимом по узкому длинному проходу, и по мере нашего продвижения меркнет свет. Несколько раз оглядываюсь, с нами ли Макс, однако он исчез.

– Сюда, – резко бросает Ибрагим.

Мы еще раз сворачиваем. Узенький проход упирается в большую, залитую светом посадочную площадку. Слева виднеется лестничный пролет, а справа – гигантский стальной подъемник. Ибрагим отправляется к подъемнику и кладет на гладкую поверхность двери открытую ладонь. Через секунду дверь издает тихий сигнал и с шипением отъезжает в сторону.

Ибрагим избегает со мной прямого зрительного контакта. Я жду, когда он запустит подъемник – осматриваю все внутри, ищу кнопки, какой-нибудь дисплей, но он ничего не предпринимает. Миг, и подъемник по собственной воле начинает движение.

Мы едем так плавно, что я только через минуту понимаю: лифт двигается в сторону, а не вверх или вниз. Оглядываюсь, не упуская возможность тщательно изучить внутреннее пространство, и лишь сейчас замечаю: кабина-то круглая. Мне приходит мысль, уж не двигаемся ли мы точно пуля, просверливая землю.

Тайком бросаю на Ибрагима взгляд.

Тот не произносит ни слова. Мое присутствие его, похоже, не интересует и не беспокоит, что для меня внове. Он держится уверенно, чем сильно напоминает мне Андерсона, однако есть в нем кое-что еще – нечто гораздо более глубокое, некая самобытность. Даже мимолетного взгляда достаточно, чтобы понять: он чувствует себя особенным. Я вот не уверена, что даже Андерсон всецело в себе уверен, он всегда что-то пробует, прощупывает, проверяет и задает вопросы. Ибрагим же производит впечатление человека самодостаточного. Уверенного в себе от природы.

Мне интересно, как такое бывает.

А потом сама удивляюсь, что мне вообще такое интересно.

Лифт останавливается, раздаются три коротких, резких сигнала. Через миг дверь открывается. Пропускаю Ибрагима вперед и иду следом.

Пересекаю порог, и меня тут же смущает запах. Качество воздуха отвратное. Стоит резкий, напоминающий серу запах, я иду сквозь такое плотное облако дыма, что незамедлительно начинает жечь глаза. Кашляю, прикрыв лицо рукой, и довольно быстро прохожу через комнату.

Не знаю, как Ибрагим терпит.

Когда я продралась через облако жгучего смрада, тот начинает рассеиваться, однако Ибрагима я из виду упустила. Озираюсь по сторонам, никаких указателей нет. Лаборатория не сильно отличается от тех, где я бывала раньше. Кругом стекло и сталь. Вдоль комнаты тянется дюжина длинных металлических столов, заставленных мензурками, пробирками и гигантскими микроскопами. Только здесь в стены вделаны огромные стеклянные купола, гладкие, прозрачные полукружия, больше похожие на иллюминаторы. Подхожу ближе и понимаю: это клумбы, на которых растут необычные растения, я раньше таких не видела. Пока я иду по просторному помещению, мигает свет, хотя большая часть комнаты погружена в темноту. Упираюсь в стеклянную стену и открываю рот от изумления.

Отступаю на шаг назад, глаза привыкают к свету.

Это не стена.

Аквариум.

Больше моего роста. Занимает целую стену. Здесь, в Океании, таких резервуаров много, я и раньше их видела. Интересно почему? Отступаю еще на шаг назад, пытаясь разобраться, что именно находится перед моими глазами. Не удовлетворившись результатом, подхожу к стеклу снова. Резервуар подсвечен тусклым синим цветом, его недостаточно, чтобы осветить все, что внутри. Откидываю голову, пытаясь рассмотреть, что там сверху, теряю равновесие, в последнюю секунду удержавшись за стекло.

Нужно найти Ибрагима.

Собираюсь отойти, когда замечаю в резервуаре движение. Рябь, вода начинает бурлить.

В стекло впечатывается чья-то рука.

У меня вырывается вскрик.

Рука исчезает.

Я стою, застыв от ужаса, не в силах оторвать от стекла взгляд. Внезапно чувствую: кто-то тянет меня за локоть.

На сей раз еле сдерживаюсь, чтобы не завопить.

– Чего застряла? – злится Ибрагим.

– Простите, сэр, – быстро реагирую я. – Я потерялась. Дым был очень густой, и я…

– О чем ты говоришь? Какой дым?

Слова застревают в горле. Я же видела дым. Или нет? Это что, очередная проверка?

Ибрагим вздыхает.

– Иди за мной.

– Да, сэр.

Теперь я не выпускаю Ибрагима из виду ни на секунду.

Теперь, когда через затемненную лабораторию мы проходим в ослепительно яркую круглую комнату, я понимаю, что попала именно туда, куда надо. Что-то случилось.

Кто-то умер.

Когда мы добираемся до штаба, у меня нет сил, я измучен жаждой и сильно хочу в туалет. Уорнеру, очевидно, такие тривиальные вещи неведомы, Уорнер ведь у нас сделан из урана, или плутония, или еще какой гадости. Поэтому необходимый мне короткий перерыв приходится вымаливать. Ну, то есть «вымаливать»… я просто хватаю его за рубашку и вынуждаю притормозить, а потом буквально заваливаюсь на стену. Уорнер меня отпихивает, и по звуку его раздраженного выдоха я понимаю: мой «перерыв» закончится через полсекунды.

– Отдых не для нас, – резко говорит Уорнер. – Не успеваешь, оставайся здесь.

– Дружище, я не прошу остановиться. Я даже не прошу нормальный перерыв. Нужна-то секунда, перевести дух. Ну, две секунды. Может, пять. Это нормально. То, что мне надо перевести дух, не значит, что я не люблю Джей. Просто мы пробежали около тысячи миль. Мои легкие не стальные.