Роберт Хайнлайн - Свободное владение Фарнхэма [сборник litres]

– Ты консультант по бизнесу? – переспросила Мид. – Это как налоговый консультант?

– Нет, налоги – дело слишком скучное. Я консультант-статистик в инженерной компании. Я могу точно предсказать скотоводу, сколько телят в его стаде херефордов окажутся бесплодными. Или кинопродюсеру, какую сумму ему следует предусмотреть для страховки от дождливой погоды при планировании съемок в конкретной местности. Или какие именно компании в той или иной отрасли промышленности подвержены риску несчастных случаев на производстве, а какие могут обойтись без страховки. И я оказываюсь прав. Я всегда прав.

– Погоди-ка, но мне кажется, что любая крупная компания обязана страховать сотрудников.

– Вовсе нет. Чем больше корпорация, тем больше она напоминает статистическую вселенную.

– Как это?

– Не важно. В общем, вышло так, что меня увлекли циклы. Цикличность, Мид, существует во всем. И повсюду. Приливы, времена года, войны, любовь – все это цикличные явления. Всем известно, что весной молодые мужчины больше склонны задумываться о том, о чем девушки никогда не перестают думать. Но знаешь ли ты, что в этом существует свой цикл, протяженностью в восемнадцать с половиной лет? Поэтому у девушки, родившейся в неподходящий период этого цикла, гораздо меньше шансов выйти замуж, чем у ее старшей или младшей сестры?

– Вот как! Так, может, именно по этой причине я торчу в старых девах?

– Тебе сколько? Двадцать пять? – Потифар погрузился в расчеты. – Что ж, вполне возможно, хотя сейчас твои шансы поднимаются, кривая идет на подъем. Кроме того, помни, что ты – всего лишь статистическая единица, а кривая отражает ситуацию во всей возрастной группе. Некоторые выходят замуж чуть ли не каждый год.

– Не смей называть меня статистической единицей!

– Извини. Кстати, известно, что число браков коррелируется с размерами посевной площади пшеницы, только тут существует небольшой временной лаг. Пшеница опережает. Можно даже сказать, что посевная заставляет людей жениться.

– Звучит не очень-то вразумительно.

– А это и есть глупость. Все наши представления о причинно-следственных связях, возможно, не что иное, как чистое суеверие. Но цикл брачных союзов хорошо коррелируется с циклом строительства новых домов, хотя тоже с небольшим лагом во времени.

– Что ж, в этом есть хоть какой-то смысл.

– Ты думаешь? А сколько молодоженов могут позволить себе построить дом? Нет, эта корреляция имеет не больше смысла, чем корреляция с посевом пшеницы. Дело в том, что мы не знаем почему. Знаем лишь, что корреляция существует.

– Может, пятна на Солнце?

– Видишь ли, солнечную активность можно скоррелировать с изменением цен на акции, с ходом лосося в реках Колумбии или с длиной женских юбок. И с тем же основанием можно рассматривать динамику солнечных пятен как следствие изменения длины женских юбок, а можно обвинять солнечную активность в изменениях миграции лосося. Нам ничего не известно, кроме того, что эти графики сходны.

– Но во всем этом должен быть какой-то смысл!

– Должен? А собственно, почему должен? Факты не имеют отношения к вопросу «почему?». Факт есть факт, он существует сам по себе. Почему ты разделась сегодня на улице?

– Это нечестно! – скривилась она.

– Возможно. Но дай-ка я покажу тебе, что меня тревожит. – Потифар вышел в жилую комнату и вернулся с толстым рулоном миллиметровки. – Наверное, его лучше расстелить на полу. Вот смотри, тут они все. Вот пятидесятичетырехлетний цикл, видишь, как хорошо в него укладывается Гражданская война? Вот цикл в восемнадцать лет и одну треть года, вот девятилетний плюс какая-то мелочь, вот коротышка в сорок один месяц, вот три ритма солнечной активности. Все они сведены воедино. Вот график наводнений на Миссисипи, вот колебания пушного промысла в Канаде, вот изменения цен на бирже, вот браки, эпидемии, загрузка товарных поездов, банковские взаимозачеты, нашествия саранчи, разводы, прирост древесины, войны, атмосферные осадки, колебания земного магнетизма, строительство, патентные заявки, убийства. Назови, что хочешь, – тут есть все.

Мид рассматривала чудовищное скопище извилистых линий.

– Но, Потти, что все это значит?

– Это значит, что всем явлениям свойственен определенный ритм, который от нас не зависит. Это значит, что если юбкам пришло время стать короче, то никакие усилия парижских модельеров не смогут заставить их удлиниться. Это значит, что если цены падают, то все государственные программы контроля и поддержания цен не смогут их поднять. – Потифар указал на график. – Взгляни на рекламу бакалейных товаров. Потом почитай финансовые колонки в газетах, увидишь, как умники изо всех сил пытаются это объяснить. Это значит, что, если эпидемия должна начаться, она обязательно начнется, несмотря на все усилия органов здравоохранения. А в конечном счете это означает, что мы лемминги.

Мид выпятила нижнюю губу:

– Не нравится мне все это. Мы же хозяева своей судьбы и все такое, Потти. А как же свобода воли? Я знаю, что она у меня есть. Я это чувствую.

– Наверное, каждый нейтрон в атомной бомбе считает точно так же, как ты. Он думает, что может вылететь, а может сидеть себе спокойненько на месте – в зависимости от собственного желания. Но законы статистики действуют независимо от желаний. И бомба взрывается, к чему я и веду. А ты видишь что-нибудь странное в этих графиках, Мид?

Мид пристально вгляделась в графики, пытаясь не запутаться в сплетениях кривых.

– По-моему, они все стремятся соединиться, вот здесь, в правом верхнем краю.

– Ты совершенно права – именно это и происходит. Видишь эту пунктирную вертикаль? Она отмечает положение на сегодняшний день, и это положение весьма паршивое. А теперь взгляни на сплошную вертикаль – она показывает, что будет через шесть месяцев. Вот там-то мы все и получим. Во всех циклах – и в коротких, и в длинных – либо пик, либо провал совпадают с этой линией или совсем точно, или хотя бы приблизительно.

– А это плохо?

– А ты как думаешь?! В тысяча девятьсот двадцать девятом году самые низкие точки совпали только у трех больших циклов – и Великая депрессия нас едва не погубила. Притом что пятидесятичетырехлетний цикл был тогда в благоприятной фазе. Теперь же этот цикл находится в стадии гигантского спада, а несколько циклов поменьше, имеющих сейчас восходящий характер, погоды не делают. Ни пиковые значения нашествий гусениц, ни эпидемии гриппа наших дел не поправят. Понимаешь, Мид, если статистика верна, то наша старушка-планета скоро попадет в такую переделку, какой не видала с тех пор, как Ева занялась яблоками. Мне страшно, Мид.

Она пристально посмотрела на него:

– Потти, ты меня не разыгрываешь? Я же не могу всего этого проверить.